Галина Полынская - Поза да Винчи
Пришла к нам Тая с бутылкой пива в руке. Присев на стульчик рядом со мной, она сделал добрый глоток прямо из горлышка и произнесла:
– О-о-о-о-о!
– А мы тебе тут минералочки с аспирином припасли, не желаешь?
– Нет, спасибо, – она снова припала к горлышку, – иначе до завтра не отойду, а пиво меня мигом на ноги поставит, всего два глотка сделала и уже в голове посветлело.
Я не стала просвещать алконавтиху, что пиво, которым она так славно похмеляется безалкогольное, пускай наслаждается, жалко, что ли. Вскоре к нашему обществу пожелали присоединиться Владик с Олесей, поэтому пришлось перебираться обратно в комнату, чтобы все смогли позавтракать. Геннадий только отправил в рот первый кусок яичницы, как в кармане его основательно измятой от спанья в одежде на полу зазвонил мобильник. Жуя на ходу, он поспешил на кухню.
– Тай, а он к нам надолго? – с легкой грустью поинтересовалась я, так как мне очень хотелось обсудить с нею «Алешу да Винчи».
– Фиг его знает, – равнодушно ответила подруга, резво переходя с пива на чай и яичницу. Фантастика, но, напившись безалкогольного пива, она порозовела, глазами заблестела, ожила! Поразительно! Надо написать статью о великой силе человеческого самовнушения, интересный должен получиться материал, Конякину понравится.
Вернувшийся в общество Гена с сожалением сообщил, что ему срочно необходимо нас покинуть, и я радостно поспешила его проводить, Тая не потрудилась даже вылезти в коридор и помахать ему ручкой, просто крикнула из комнаты: «Пока, Гена!» и продолжила трескать яичницу. Что тут скажешь, бесчувственное существо. Закрыв за дорогим гостем дверь, я вернулась к товарищам и произнесла с торжественным видом:
– Тай, а ты не хочешь спросить, как мы съездили в Гжель?
Олеся вздрогнула от моих слов и испуганно уставилась на Влада, тот жестом успокоил ее, мол, все свои остались, не стоит вздрагивать.
– Неа, не хочу, – ответило бесчувственное существо, методично пожирающее яичницу.
– А зря, – многозначительно прищурила я левый глаз. – Я бы на твоем месте спросила, как у нас там все прошло.
– Ну, ладно, – вздохнула она с видом утомленной примадонны. – И как же у вас там все прошло?
– Очень интересно все прошло. А теперь спроси, что же мы там такого нашли?
– О, боже, – закатила она глаза. – И что же вы там такого нашли?
– Труп, моя дорогая, труп.
– Какой еще труп? Вы же за призраками ездили, если не ошибаюсь, а не за трупами.
– А нам снова повезло, – пожала я плечами. – А теперь спроси, на чей мы труп наткнулись?
Олеся страдальчески помассировала виски и тяжело вздохнула.
– А вот не хочу я это спрашивать, – ехидно сказала Тая, – потому что меня это не интересует! И вообще, мне домой пора!
Ой, ой, вы только поглядите, как она легко решила от нас отделаться! Сейчас, прямо размечталась!
– Извините, – обратилась вдруг Олеся к Тае и та уставилась на нее тяжелым, ничего хорошего не предвещающим взглядом, – а как вы обычно лечите головную боль? Такую вот, похмельную…
– Пивом и мокрыми тряпками! – отрезала Тая.
– Ну… пивом-то понятно, а с мокрыми тряпками что делаете?
– На голову их повязываю! Ладно, карапузики, с вами хорошо, но мне пора двигать в путь дорогу.
– Никуда ты, дорогуша, не пойдешь! – визгливо тявкнула я. – Я тебе битый час пытаюсь рассказать, в каких неприятностях мы побывали и какие последствия нам могут угрожать!
– Можно не орать, а? Аж в ушах звенит! Вы мне своих неприятностей не навязывайте, мне бы со своими разобраться! Что у вас там случилось, меня не интересует, потому что я там не при чем! Понятно?
Лишившись дара речи, я смотрела на свою подругу детства и отрочества широко раскрытыми глазами. Затем поднялась из-за стола и медленно пошла на кухню. Мне внезапно захотелось побыть в одиночестве. Подойдя к окну, я скрестила руки на груди и скорбно уставилась вдаль, как обреченный капитан тонущего корабля. Какая пронзительная минута! Даже захотелось немедленно написать какое-нибудь трагическое стихотворение о рухнувшей, скончавшейся, издохшей в страшных корчах дружбе. Из комнаты доносился голос Влада, но что он говорил, я и не пыталась разбирать. Капитан скорбел, созерцая горизонты, полные обломков затонувших кораблей… За спиной послышались шаги, я не стала оборачиваться, меня не интересовало, кто там такой плетется.
– Сена, извини меня, – тихо произнес Тайкин голос, – прости меня, пожалуйста, друг мой дорогой, я не знала, как вы вляпались.
Я молчала.
– Влад мне рассказал… в общих чертах. И вы прямо так и сидели на чердаке, когда внизу убивали бойфренда этой крыски-лариски?
Я скорбела.
– Прямо жуткая жуть, – Тая попробовала заглянуть мне в лицо, – прямо страшно подумать, что вам пришлось пережить, бедненькие вы мои.
Я созерцала горизонты.
– Сеночка, ну прости меня, ну, пожалуйста, я же не знала. Давай ты мне сама все-все-все расскажешь с самого начала, а? Очень тебя прошу.
Я продолжала молчать, скорбеть и созерцать горизонты.
– Сенка, хватит! – подруга схватил меня за плечи железной хваткой, развернула к себе и как следует встряхнула. – Прекрати немедленно! Ну, подумаешь, взбрыкнул немного человек с похмелья, так его со скалы сбросить за это надо? Да если бы не пиво, вообще не знаю, чтобы я делала…
– Оно было безалкогольным, – мстительно произнесла я, глядя ей в глаза.
– В смысле?..
– В самом прямом! Ты здорово поправила самочувствие безалкогольным пивом! Должно быть, ты умеешь обращать воду в вино и явила миру чудо!
Она мне не поверила, полезла в мусорное ведро, достала бутылку и тщательно изучила этикетку. Я же отвернулась к окну, желая насладиться своей маленькой подлой местью. Но ничего у меня не получилось, потому что по натуре я человек не подлый и не мстительный. И еще я очень люблю Тайку-негодяйку… Порой так хочется ее чем-нибудь прибить, но любовь все равно побеждает.
– Надо же, – раздалось за моей спиной растерянное бормотание, – кто бы мог подумать… и впрямь безалкогольное… Может, оно какое-нибудь особенное? Новый сорт? Экспериментальный?
– Я буду расследовать это дело, – перевела я разговор на правильные рельсы, – искать, кто же убил дрянного паршивца, бросившего Олесю и куда-то подевавшего ее двоюродную сестру. Мне абсолютно, то есть совершенно не хочется во все это впутываться, но без этого, похоже, никак не обойтись. Ты со мной или нет?
– С тобой, – обреченно вздохнула Тая, – куда ж деваться с подводной лодки. Кто будет оплачивать нашу работу? Олеся?
– Боюсь, никто.
– Как это? – сильно удивилась не привыкшая двигаться забесплатно Таисия Михайловна. – Я чего-то не понимаю?
– Владик успел заверить Олесю, что я добрая, бескорыстная, великодушная мать Тереза, что всех разоблачу и накажу совершенно бесплатно.
– Ага! Сейчас! Разбежались, споткнулись, упали! Вла-а-а-ад! А ну иди сюда! Надо поговорить!
Глава девятая
Пока Тая вышибала из Влада мозги, а из Олеси деньги, я решила посвятить себя более мирному занятию: немного прибраться в доме и устранить последствия ночного пиршества. Очистив стол от тарелок и стеклотары, отодвинула его на законное место, и сразу же из прихожей явился Лаврентий, забрался в свою «будку» – под этот самый стол, устроился поудобнее и давай похрапывать. Счастливый пес с добрым нравом и крепкой нервной системой… порою обзавидоваться хотелось, честное слово.
В общем, сошлись на четырехстах условных единицах, причем Тая не преминула заметить, что надрываться за двести баксов на лицо для нас страх как унизительно и только в честь доброй и долгой дружбы с Владом мы нисходим с нашего Олимпа… и тд. и т. п в течении минут десяти пафосно раздувая ноздри. Олеся смотрела на Таисию, как лягушка на француза, тихонечко поджимая лапки, чтобы их не откусили раньше времени, и все время кивала с покорным согласием.
– Значит так, – Тая встала у окна, скрестила на груди руки и уставилась на Олесю взглядом полководца, – рассказывай все по порядку, ничего не упуская с самого начала. Где и как ты познакомилась с покойным гражданином Мурзиным?
– Он пришел к нам в банк…
– В банк? – приподняла одну бровь бывший банковский работник Таисия Михайловна Ливанова. – Ты работаешь в банке? И кем же?
– Кассиром операционистом. Леша приходил к нам платить за квартиру, за телефон, так и познакомились.
– Он же из Гжели, у него, значит, и в Москве квартира имеется?
– Нет, он снимал жилье, в Гжели у него была, кажется, четверть частного дома, доставшаяся от бабушки.
М-да, не очень-то завидный жених вытанцовывается… В общем, у Алексея и Олеси закрутился роман. Крутился он ровно четыре месяца вплоть до злополучного момента знакомства прекрасного Олесиного принца с ее же двоюродной сестрой. Здесь следует сделать отступление и рассказать о том, как Олеся и вся ее семья вообще перебрались из Луганска в Москву. Еще в восьмидесятых годах Олесина тетя Валентина удачно познакомилась с забредшим в Луганск по каким-то командировочным делам москвичом. Отношения развивались стремительно, что не удивительно, учитывая почти пятнадцатилетнюю разницу в возрасте в пользу красивой черноглазой луганчанки. Очень кстати командированный москвич оказался вдовцом, и Валентина решила не упускать столь щедрого подарка судьбы. Она проворно развелась с мужем, бойко выписала его из квартиры, продала жилье, прихватила маленькую дочку Лёлю и устремилась к новой жизни в «огнях большого города». Новоиспеченный супруг оказался владельцем симпатичной двухкомнатной квартиры недалеко от Битцевского парка, где и поселилось семейство, а на вырученные от продажи Луганского жилья Валентина купила однокомнатную в Марьино. Обосновавшись на новом месте, Валентина принялась активно перетягивать в Москву сестру Любу с дочкой Олесей, которым в Луганске, собственно говоря, делать было особо нечего: сильно пьющего мужа Любы зарезали в пьяной драке, с работы ее сократили, родственников не осталось, так что на родине ее ничего не держало. Распродав свое имущество, они с дочкой поехали в Москву. Сестры обменяли однушку в Марьино с доплатой на двушку в том де районе, где и поселились Люба с Олесей. Через пару лет счастливой семейной жизни супруг скончался, оставив в наследство Валентине весьма пухлую сберкнижку. Хваткая вдова умно распорядилась свалившимися на нее свободой и деньгами, и вложила средства в грузовые перевозки. Да так умело повела дела, что не разорилась и практически не пострадала ни в какие кризисы и дефолты. Расширяя и приумножая бизнес, она добилась внушительных финансовых успехов, вместе с дочерью стала одеваться исключительно в дорогих бутиках, посещать рестораны просто для того, чтобы перекусить, а не «выйти в свет», даже завела себе молоденького альфонса. Выросшая в холеную красотку Лёля поступила в финансовую академию (своим умом или за деньги, об этом история в Олесином лице умолчала), где и училась на данный момент на пятом курсе. А вот Люба никаких, совершенно никаких финансовых высот не достигла, видать вся деловая хватка досталась исключительно одной сестре. Как начала она работать на швейной фабрике с самого приезда в Столицу, так и продолжала. Хоть и редко, но Валентина помогала финансово сестре и племяннице, но делала это так, чтобы лишний раз указать Любе на ее несостоятельность, ткнуть пальцем в то, что она неудачница, к тому же ей доставляло явное удовольствие лишний раз напомнить, что квартира, в которой они проживают на половину принадлежит ей и в любой момент она может затребовать свою долю. В последние годы Олеся с мамой вообще жили, как на пороховой бочке, потому как слишком уж участились размышления тетушки на тему расширения бизнеса и необходимости откуда-нибудь достать большую сумму на это самое расширение. Ясен пень, что сумму это она без проблем могла получить, продав в общем-то ненужную ей квартиру в Марьино, запихнув сестру с племянницей куда-нибудь в коммуналку, потому что с озвревшими ценами на московскую недвижимость Любе нечего было и мечтать об отдельном жилье.
