Михаил Петров - Гончаров и его подзащитная

— Когда это случилось? — открывая бутылку, скорбно спросил я.

— А кто его знает? — отстраненно ответил Витька, внимательно следя за моими руками. — Ромка его в пятницу перед обедом обнаружил, а что, когда — никто не знает.

— Ну а когда вы его видели в последний раз?

— Лично я в среду, — принимая стакан, ответил угрюмый. — Когда пенсию принесли. А было это часиков в двенадцать или около того. Сначала Наташка мне в дверь позвонила, а он, видно, в глазок смотрел и тоже вышел. Пока она у меня была, он в коридорчике дожидался. Я расписался, получил бабки, и она пошла к нему.

— А деньги ему все та же Нестерова Наташка носила? — заранее ликуя, промежду прочим спросил я.

— А кто же еще? — поднимая стакан, удивился угрюмый. — И мне она уже пару лет наше нищее пособие носит. Хорошая девка. Ну, будем!

— За упокой души раба Божьего Степана, — живо поддержал тост Витька и, глубокомысленно выпив, добавил: — Кому суждено умереть от петли, тот не утонет в полынье. Я правильно говорю, дядя Боря?

— Истину говоришь, Витюша. — После выпитой рюмки в настроении угрюмого появились явные признаки благодушия и любви к ближнему. — Кому что суждено, то и случится. Против судьбы не попрешь. Видно, у него на роду так было написано.

— Дядя Боря, — мягко прервал я его мудрые речи, — а в этот день к нему, кроме почтальона, кто-нибудь приходил?

— Точно-то я сказать не могу. Я ведь как пенсию получил, так мы с Витюшей сразу в магазин побегли. Нас, наверное, с полчаса дома не было, ну а к ночи мы оттянулись, да так, что нас самих можно было подушкой душить.

— А что это вы все с Витюшкой да с Витюшкой бухаете? Чем вам Степан Николаевич не приглянулся? По соседски-то удобнее.

— Да ну его в баню. Конечно, о покойниках плохо не говорят, а только как выпьет, так и нудит, так и нудит. Дюже трудно с ним было. Поучать начинал да войной все попрекал. Говорит, пока вы по тылам отсиживались, я за вас под фашистскими пулями кровушку проливал. А почему я виноват, если в тую пору еще пацаном бесштанным бегал? Какая тут моя вина? Нам тоже несладко приходилось. Маманя на четверых пять картошин принесет, и как хочешь, так и дели. А, что там говорить. Тебя как зовут?

— Константином с утра был.

— Наливай, Константин, и пусть земля ему будет пухом.

— Налить можно, только злость я к его убийцам имею. Нашел бы — не пощадил.

— А ты кем ему будешь, что так печалишься? Раньше-то я тебя что-то не видел.

— И скажи спасибо. Там, где я был, лучше не вспоминать.

— Понимаю. Значит, ты у хозяина с ним скорешился?

— Дядя, какая тебе разница?! — грубо оборвал я опасный для меня допрос. — Где я был, там меня больше нет, и давай мы эту тему закроем.

— Я не против. Значит, ты его три года не видел?

— Что-то много ты спрашиваешь, дядя! Уж не у легавого ли я в гостях?

— Да нет, мужик, успокойся, все путем, — принялся успокаивать меня Витюша. — Это он так, от любопытства. Давайте лучше выпьем.

— Давайте, — нехотя пошел я на попятный. — Только обскажите мне все до тонкости, как все произошло. Его что, ограбили? Пытали?

— Да мы сами не понимаем, что у него было грабить? Ну, забрали у него пенсию и десяток фронтовых наград. Из-за такой-то малости зачем человека убивать? — пьяно и простодушно изумился Витюша.

— А может, в драке его порешили?

— Этого не было, — категорично отверг мое предположение дядя Боря.

— А ты почем знаешь?

— А потому, что в пятницу меня как понятого туда затащили. Так вот, никаких следов драки и сопротивления я не увидел. Это я тебе, Константин, точно говорю.

— А может быть, они после убийства все прибрали?

— Нет, там все стояло на своих местах. Только раскрытый чемоданчик, где он хранил ордена, валялся под столом. А теперь сам прикинь. Если бы они хотели покрыть драку, то зачем им на видном месте бросать выпотрошенный чемодан?

— Верно говоришь, — похвалил я ясный ум дяди Бори. — Никакого смысла в этом не было. А кто знал о его наградах?

— Да весь двор знал, он их на каждый праздник цеплял.

— А что говорят соседи? Может быть, они слышали какую-нибудь ругань, ссору?

— Нет, никто ничего не слышал.

— Странно, — задумчиво разливая водочные остатки, проговорил я. — Если верить вашим словам, то опьянели вы только к ночи. Тогда получается, что весь день, почти двенадцать часов, вы должны были слышать, что творится в соседской квартире. Но вы ничего не слышали. Я правильно говорю?

— Истину говоришь, все было спокойно, — подумав, согласно кивнул дядя Боря. — Но только ты забываешь о том получасе, когда мы ходили за пузырем.

— А где ты его покупал?

— Там же, где и ты, — непонимающе ответил он.

— И сколько времени я за ним ходил?

— Сколько? Минут десять.

— Почему же ты потратил на это полчаса?

— Ну, это я так… Ты скоро ходишь, а мы не спеша. А вообще-то мы с Витькой еще возле подъезда стояли, курили. Ну, значит, не полчаса, а минут двадцать.

— За то время, пока вы курили, кто-нибудь входил или выходил из подъезда?

— Да никто. Только почтальонка Наташка да Ритка с коляской. Наташка по нашему подъезду разнесла все пенсии и направлялась в другой. Она и меня еще подковырнула, мол, что, дядя Боря, уже успели зарядиться?

— А что было дальше? — стараясь казаться равнодушным, спросил я.

— А что дальше бывает? Поднялись мы ко мне, нажарили картошки и начали бухать. Что ты все спрашиваешь? Уж не мент ли ты сам?

— Мент не мент, успокойся и рассказывай, — с угрозой приказал я.

— Так я вам уже все рассказал. Ваши архаровцы вчера меня целый день пытали.

— Я к ним не имею никакого отношения. Ты мне лучше вот что скажи. Если до вашей отключки к соседу никто не приходил, то, значит, его посетили ночью? А теперь ответь, мог ли Степан Николаевич ночью открыть дверь незнакомому человеку?

— Как же, держи карман шире, он и днем-то по десять раз переспросит, кто пришел, зачем пришел, для чего пришел. А ночью он к себе вообще никого не пускал.

— Отлично. Стало быть, один вопрос мы выяснили. К Трегубову днем явились хорошо знакомые люди, но вы их приход не заметили. Я правильно говорю?

— Правильно, — осторожно согласился дед.

— А знаете, почему вы их не заметили?

— Нет.

— Потому, что это были вы сами! — торжествующе поставил я точку.

Мужики обалдели. Пьяно и вопросительно глядя на меня, они молча ждали дальнейших объяснений. Я сознавал, что действую не совсем корректно, но небольшой шок был им просто необходим. С самого начала вдолбив себе в голову кажущуюся истину, они уже не могли взглянуть на ситуацию по-новому, под другим углом зрения.

— Короче, — не теряя темпов атаки, я вынес вердикт, — суду все ясно. Вы, и только вы могли незаметно для соседей совершить это гнусное преступление. Теперь отвечайте, патронажная сестра Надежда Лукьянова была с вами заодно?

— Да ты что, мужик?! — бледнея телом и трезвея душой, возопил дядя Боря. — Что за хреновину ты порешь? Мы же из квартиры не выходили. Витя это подтвердить может.

— Вот-вот, с Витей вы его и придавили.

— Да мы же пьяные были. Он бы и дверь-то нам не открыл, — чуть не плача, оправдывался хозяин. — Он мне пьяному никогда не открывает.

— Конечно. Он открыл не тебе, а Лукьяновой Надежде. Когда вы вступили в сговор?

— Да не вступали мы с ней ни в какой сговор. Чужое дело нам хочешь пришить? Не выйдет, начальник. Я эту Надьку в последний раз в понедельник или во вторник видел, да и то мельком.

— Где ты ее видел? — зацепившись, не сбрасывал я обороты. — К кому она ходит?

— Так к Степану, от него и выходила.

— Отлично, что и требовалось доказать. Откуда вы узнали, что пенсию вам будут давать раньше срока? Кто вам это сообщил?

— Соседка снизу, Ольга Ивановна, она во вторник на почту ходила, там ее и предупредили, чтобы все пенсионеры нашего дома в среду никуда не отлучались.

— Могла об этом знать Надежда Лукьянова?

— Наверное, да, если была у Николаевича во вторник. Я точно не помню.

— А ты вспомни. Я настоятельно тебе рекомендую. Не торопись, хорошенько подумай, а я к тебе на днях забегу. Уж извини, если что не так. Желаю вам приятно закончить этот день.

Вот оно что, шлепая по мерзопакостным лужам, думал я. Вот где зарыта собака по имени Полкан. А ведь я вам, господин Гончаров, с самого начала говорил о патронажной сестре. С самого первого дня ее одиозная личность казалась мне подозрительной. Но ты не прислушался к моему мудрому голосу и в результате потерял время. Что получается? А получается то, что, по крайней мере, трое из пяти убитых пенсионеров были окружены заботами Надежды Лукьяновой. Исходя из этого, можно предположить, что от их квартир она имела дубликаты ключей и соответственно свободный доступ. Николенко, Трегубов и незабвенная Нина Антоновна — о них можно сказать почти с уверенностью. Версию с почтальонами следует отмести, так как всем троим деньги доставляли разные лица. У Николенко это была Галина Соколова, у Трегубова Наталия Нестерова, а у Нины Антоновны Тамара Гаврилина. Теперь перед вами, товарищ Гончаров, стоит трудная задача, как половчее и без риска прижучить эту самую Лукьянову? Надо завтра же с ней поговорить! Причем не вызывая у нее ни тени подозрения, иначе вся сегодняшняя работа пойдет насмарку…