Галина Полынская - Суп из птичьих гнезд
– Боровик с Кишлаковым.
– Братья двоюродные!
Тенгиз помолчал немного, потом пригубил коньячок из широкого прозрачного бокала. Я украдкой вздохнула, кому бы сейчас не помешал бы такой бокальчик, да еще с сигареткой, так это нам с Таей.
– Это правда, что у Боровика где-то есть своя собственная тюрьма? – лениво поинтересовался Тенгиз.
– Возможно, – Аристарх схватил со стола сигаретную пачку, отчего мне курить хотелось все сильнее и сильнее, – даже, скорее всего. Иначе, где бы он мог прятать Шуру?
От этой новости я чуть было не присвистнула. Вот уж не знала, что у Лёни есть брат, пусть и двоюродный, с собственной тюрьмой!
– И ты не знаешь, где эта тюрьма?
– Тенгиз, да ты в своем уме? – голос старика даже охрип от возмущения. – Откуда же мне знать?
– Ну-ну… – неопределенно промычал Тенгиз. – Боровик опасная гадина, – речь Тенгиза текла так сонно и неторопливо, что казалось, он говорит сам с собой в пустой комнате, – правду говорят, что он из мормонов?
– Не знаю, врать не буду, но то, что он криминальный авторитет, каких поискать – не найдешь, это верно, – охотно зачастил Аристарх. – Если он подомнет под себя Бенедиктова, то может хоть завтра в президенты баллотироваться – денег, сил и наглости хватит.
Я так заслушалась беседой, что не заметила, как Тая толкает меня в бок.
– Может, дашь мне посмотреть? – рассерженной кошкой прошипела она.
Я безропотно уступила ей место. Отойдя к окну, я уселась на тонко пахнущую сосной и прошлогодним солнцем широкую балку, и стала смотреть на медленно гаснущее небо. Я всегда успокаивалась и лучше соображала, глядя на умиротворенную природу… однако сейчас природа выглядела продрогшей голой сиротой, что настроения не улучшало. У Лёни, моего доброго старого приятеля Лёни есть брат бандит с собственной тюрьмой, и там, скорее всего держат какую-то или какого-то Шуру… как все грустно, как все запущено…
Вернувшись к Тае, я потребовала уступить мне место, и заглянула в гостиную. Народ ужинал. При виде роскошных отбивных с жареной картошкой, салатов и блюда с горой хрустящих французских булок в центре стола, мне стало дурно. Отвалившись от «наблюдательного пункта» я увидела Таю, лихорадочно копающуюся в пакете с нашей провизией, видать ее это зрелище тоже не оставило равнодушной. Наша трапеза была скромна до отвращения: половина довольно черствого батона, жирный, скользкий кусок вареной колбасы и какой-то непонятный салат в пластиковой чашке – такие продаются во всех круглосуточных магазинчиках. По очереди откусывая колбасу, отламывая хлеб, мы молча жевали, запивая эту роскошь «Тархуном», по вкусу, а может и по составу, не отличаемого от шампуня за 12 рублей. Казалось, на чердаке вовсю пахнет отбивными и картошкой, а так же дымом дорогих сигарет… а так же великолепным красным вином, которым эти мерзавцы запивали свою жратву!
– Сволочи, да? – с набитым ртом пробормотала Тая. – Чтоб они всю жизнь этим ужином отрыгивались!
Должно быть, из-за долгой и тесной дружбы, мы с Таей научились читать мысли друг друга.
Быстро стемнело, словно кто-то резко задернул темную портьеру, на чердаке сильно похолодало, и наши с Таей зубы стали выбивать громкий драбадан. В гостиной было пусто и темно, к нам тоже никто не поднимался, усталость и пресыщение впечатлениями брали свое, и мы стали располагаться на ночлег. Несмотря на то, что на нас были теплые свитера, ботинки на меху и джинсы, холод пробирал до костей. Свалив всю солому в одну кучу, мы закопались в нее, и стали трястись от холода в объятиях друг друга. Те, кто врут в книгах о том, как чудесно спать в сене-соломе, видать никогда сами в ней не спали. Какие-то палочки, прутики, невыносимо колючие стебельки, лезут везде и впиваются во все! Промучавшись и проворочавшись в этом кошмаре, мы готовы были спать на голом полу, останавливал только лютый холод, в соломе все-таки было чуть теплее.
Наконец, я отключилась, рухнула в объятия крепкого спасительного сна без сновидений… К сожалению, бессознательное блаженство долго не продлилось, меня разбудила Тая. Она трясла меня за плечи что есть силы и всхлипывала.
– Что случилось? – спросонок я так перепугалась, что немедленно задрожала в ознобе.
– Слышишь? – Таю колотило не меньше моего. Где-то, совсем рядом, раздавались сухие щелчки. Сначала я не поняла, что это такое, а потом дошло – выстрелы. Непонятно где именно стреляли, в доме или во дворе, но это было где-то очень, очень близко… Не сговариваясь, мы с Таей метнулись в угол, ввинтились в солому и замерли. Неожиданно все стихло. Не слышно было ничьих шагов или голосов, тишина была просто гробовой.
– И что теперь? – прошептала Тая.
– Наша дверь на замок закрыта? – вместо ответа спросила я. – Или так?
– Н-н-н…
– Я сейчас.
Сняв ботинки, я выбралась из соломы, и на цыпочках, не чувствуя холода, подкралась к двери. Вслушивалась я в тишину до тех пор, пока не околели ноги, потом все же решилась и ткнула пальцем в дверь. Она бесшумно приоткрылась. Протиснувшись в крошечную щелку, я замерла на верхней ступеньке, отлично помня, какая эта лестница скрипучая. По-прежнему было тихо и темно.
– Ну? – неожиданно раздалось у самого уха. От ужаса я едва не завопила во все горло, слава богу, во время поняла, что это Тая.
– Дура… – в сердцах прошептала я трясущимися губами, – идиотка…
– Прости, не хотела тебя напугать, – в темноте глаза подруги горели лихорадочным огнем, как у нервного оборотня, – я больше не могла там сидеть. Одна. На вот, твои ботинки…
Она сунула мне в руки мои старые зимние раздолбаи со сбитыми каблуками. Прижав их к груди, я стала медленно спускаться, тщательно нащупывая пальцами ног края ступенек. Каждый скрип рассохшегося дерева отдавался противной резью в желудке, дыханье застряло судорожным комом в горле, а в голове, крошечным молоточком стучало только одно: «Господи! Если мы отсюда выберемся, я больше никогда, никогда не буду такой тщеславной и жадной! Господи! Дай нам только выбраться отсюда!»
Глава десятая
К тому времени, когда мы спустились вниз, я вся взмокла от страха. По-прежнему было темно и тихо, дверь, ведущая в гостиную, была распахнута, на широком полотне лунного света, посреди комнаты, скорчились два тела. Логично было бы предположить, что это Сережа со своим сопливым другом. Загипнотизированные этим зрелищем, мы приросли к полу и не могли пошевелиться. Внезапно треснуло полено, и в темном каминном нутре полыхнул острый язык пламени. Мы с Таей так вздрогнули, что я случайно прикусила себе язык. Перед глазами вспыхнули яркие круги, а в ушах загрохотала кровь… какие нервы надо иметь, чтобы пережить все это? В кресле, у камина, сидел Аристарх, которого мы сразу и не заметили. Весь светлый полувер на его груди был залит кровью, а глаза смотрели прямо на нас жутковатым, бессмысленным взглядом.
– Пойдем отсюда, – тихонько проскрипела Тая, – где тут выход?
Я во все глаза смотрела на Аристарха и не могла понять, показалось мне или нет, что он шевельнулся?
– Сена!
– Тише ты. Кажется… кажется он еще жив…
В камине снова треснуло полено, и огонь полыхнул ярче, теперь я не сомневалась, Аристарх еще дышал. На мгновение в его глазах промелькнуло что-то живое.
– Эй… – вдруг произнес он, и Тая, шарахнувшись в сторону, врезалась в дверной косяк, – сюда иди…
Я повиновалась, как мартышка под взглядом питона. Обогнув напольные трупы, я подошла к полутрупу сидячему.
– На камине… полке… – еле-еле шевелил губами Аристарх, глядя сквозь меня, – за хрен дерни… отдай Шу…
И всё. И умер. Я перевела взгляд на каминную полку, там красовалась батарея разнообразных скульптурок и статуэток, наставленных, как попало. Огонь совсем потух, поэтому пришлось возвращаться к столу с остатками пиршества – помимо тарелок там красовался еще и подсвечник. На это мне потребовалось все мое мужество, потому что пришлось переступать через трупы, лежавшие на пути… каждую секунду я ожидала, что кто-нибудь из них схватит меня за ногу… Сделав это, я посмотрела в дверной проем, там полыхали глаза моего приятеля – нервного оборотня.
– Тая, иди сюда. Стоишь, как на памятник!
Подруга молча повиновалась. На столе мы разыскали зажигалку (пачку сигарет я, не раздумывая, сунула себе в карман), зажгли три свечи и вернулись к камину.
– О-о-он чт-то-т-то т-теб-бе с-ска-з-зал? – заикаясь, прошептала подруга, стараясь не смотреть на окровавленного Аристарха с остановившимися глазами.
– Да, – я внимательно рассматривала статуэтки, – ищи, у которой тут хрен есть.
– Чего?
– Половой орган!
– Пойдем отсюда, – всхлипнула Тая, – я с ума сейчас сойду!
– Сейчас… сейчас… – взгляд упал на большое, безобразное изображение какого-то толстого, пузатого мужика, смахивающего на восточного божка, он был больше всех и стоял во втором ряду.
