Людмила Милевская - Дурдом на выезде
— Против мужчин.
— Ах, да.
Горничная, сложив руки на сердце, опять попросила:
— Вы уж откройте конгресс.
Александра, сделав глоток из стакана, откинулась на подушку без сил.
— Хорошо, я приду, — пообещала она и устало спросила: — А когда этот конгресс открывается?
— Ну и дела! Вы не знаете? — изумленно воскликнула горничная и сообщила: — Завтра! Завтра конгресс!
Глава 9
«Завтра! Завтра конгресс!»
Александра вскочила с кровати и заметалась по комнате, приговаривая:
— О, боже! Завтра! Завтра конгресс, а я абсолютно не в курсе!
Горничная удивленно промямлила:
— Уж вы-то знаете все. Вам ли не знать.
— Нет, положение мое таково, что я должна знать гораздо больше!
— Да что же еще вы хотите знать?
— Все! Все о конгрессе! Что пишут? Что о нем говорят?
— Ах, это, — успокоилась горничная, кивая на телевизор. — Включите канал новостей. Нынче и пишут и говорят только о вас.
Александра призналась:
— Я английского не понимаю.
— Понятное дело, а электронный переводчик здесь для чего? Только наденьте наушники…
Горничная взяла в руки пульт, включила нужный канал и, бросив «смотрите», вышла из номера.
Александра надела наушники и прилипла к экрану. В «Новостях» действительно много говорилось о предстоящем конгрессе. Электронный переводчик переводил бестолково, но главное было ясно: современное общество волнует это событие. Одних оно всего лишь смешит, другие (их правда меньше) серьезно к нему относятся. Но все без исключения ждут выступления председателя Совета конгресса, широко разрекламированного прессой и телевидением как будущая сенсация.
«Боже мой, — заныло у Аси под ложечкой, — кто же там председатель? Если я член Совета, то должна бы близко знать того господина. Хотя бы в лицо. Не вышло бы хуже, чем с Сыром Генри».
Когда же Александра увидела крупным планом не чье-нибудь, а свое лицо, да еще следом услышала сообщение, что она председатель и есть, ее прошиб пот. Тут же выяснилось, что Ушакова кумир домохозяек, что у нее по всему миру фанатки, что Лондон бурлит желающими послушать ее «живьем»…
Тут уж Ася нешуточно разозлилась: «Вот так Стерлядь меня подставила! Она там тешится с моим муженьком, а я здесь за нее отдувайся? Знала бы, ни за что не поехала бы в этот ужасный Лондон…
Но что там, что там опять говорят?»
Александра надела наушники — электронный переводчик ввел ее в курс интриги. Оказывается, не все там просто в этом Совете. Если верить английскому диктору (Александре пришлось ему верить), то кое-кто был против кандидатуры госпожи Ушаковой. Кое-кому показалось, что русские домохозяйки не способны разобраться в чаяниях мировой экономики. Иные же и вообще видели в деятельности Общества чаяния Кремля. Доходило и до того, что якобы речь председателя писалась не только в России, но и всей Россией и лишь в интересах самой России. Особенно распалялся по этому поводу некий Хайлайтер. Он затеял жаркие споры…
«Впрочем, жаркие споры разрешит предстоящая речь, которую все ждут с большим нетерпением», — заверил диктор и перешел к другим новостям.
Ася опешила: «Что за речь?»
И тут ее словно током прошло: «Да моя же! Моя же речь! Точнее, речь Стерляди!»
— Боже, как я ее произнесу? — завопила она. — Я даже не знаю о чем говорить! А на карту поставлена уже честь России!
В этот миг раздался звонок. Подскочив к телефону, Александра схватила трубку — трубка молчала. Звон же не прекращался, и исходил он откуда-то снизу. Александра упала на пол и на четвереньках поползла по ковру, настраивая уши на звук и как собака ищейка идя по следу. След вел в гостиную, там ее горничная и застала в необычной и странной позе.
— Александра Ивановна, — тревожно удивилась Элиза, — Что вы ищете на полу?
Ася призналась:
— Звон ищу. Слышите, он откуда-то снизу доносится, настойчивый и упрямый. Не мину ли заложил в мой номер гнусный Хайлайтер?
Горничная прислушалась и облегченно вздохнула:
— Ах, вот оно что. Похоже, звонит ваш мобильный. Он в чемодане, похоже.
— А где чемодан?
— На полу в гардеробной.
Элиза кивнула на соседнюю дверь и сообщила:
— Я, собственно, и зашла узнать не нужно ли разобрать ваш чемодан?
— А?! Что?! — Ася, словно ужаленная, с четверенек вскочила и приняла достойную позу. — Вы собрались залезть мой чемодан?
— Ну да, — попятилась горничная, — как обычно. Я всегда разбираю ваш чемодан. А что тут такого?
— Как обычно? Обычно?! Не слишком ли часто я слышу это ужасное слово?! Неужели в обычаях этой страны позволять ковыряться в своей белье чужим, посторонним людям?
— Это в обычаях всех богатых, — изумленно промямлила горничная.
— В таком случае, богатство и глупость — одно и то же! Ха! Разбирать мой чемодан!
Александра кипела от гнева.
Элиза дар речи утратила. Она не понимала смысла претензий и не знала, что отвечать. Ее волновал только трезвон, который не прекращался. Наконец Элиза не выдержала и подсказала, кивая на гардеробную:
— Госпожа Ушакова, кажется вам все еще звонят и звонят.
Александра остыла:
— Точно, пойду поговорю. А ты, дорогуша, свободна. Свои вещи я сама разберу.
Войдя в гардеробную, Ася убедилась, что горничная права: в чемодане трезвонил мобильный. Александра его извлекла и, прижав к уху, услышала:
— Только что прочитал. Неудачная речь. Неужели вы собираетесь произнести ее перед солидным собранием?
Незнакомый мужской голос был мягким и очень спокойным, от чего Ася почувствовала себя оскорбленной.
— Что-что?! — завопила она. — Кто вы такой, что бы мне указывать?
— Я президент, — скромно признался голос.
— Президент чего? — пожелала знать Ася.
После короткой заминки последовал скучный ответ:
— Я президент того общества, к которому вы принадлежите.
Как и все мы, Александра расплывчато представляла к какому обществу принадлежит, особенно в данный момент, поэтому сердито спросила:
— Хорошо, вы президент. И чего вы хотите?
— Хочу высказать свое мнение.
— Валяйте, у нас демократия. Кому не лень, все языком своим мелют.
— Неудачная речь, — невозмутимо повторил мужской голос.
— Да откуда вы знаете? — рявкнула Ася, подумав: «Не знаю сама, что за речь придет в голову (если еще придет), а он уже не доволен».
Голос в ответ удивился:
— Откуда я знаю? Речь у меня на столе. Александра Ивановна, что вы написали?
— Что?
— «Конгломерат пауперов». «Абстиненты патриархата». «Апологеты конвергенции». По-вашему, именно так выражаются домохозяйки?
Ася вспылила:
— А по-вашему как они выражаются? Мыло, тряпка, посуда, ведро? Так знайте: я слышала эти слова. Меня вы не удивили!
Голос хмыкнул:
— Гм! Еще бы. Я не ставил задачи вас удивлять, а речь мне не нравится.
— Тогда напишите свою, а я прочитаю, слышите, вы, президент!
Голос обиделся наконец:
— Почему вы со мной так разговариваете?
— Потому, что вы мне надоели! — не стала скрытничать Ася. — Что за дела? Все меня поучают! А я привыкла свои задачи решать сама. Сама выбираю, сама покупаю, сама жарю и парю… Мужу остается только есть и хвалить. А теперь что? Все лезут, все советы дают! А у меня и без вас голова пухнет!
Голос утратил растерянность и приобрел чрезвычайную жесткость:
— Александра Ивановна, вы ведете себя вульгарно, как настоящая домохозяйка.
— Я и есть настоящая домохозяйка! А на вас, президент, не угодишь! То я слишком умна, то вульгарна! Отстаньте! — рявкнула Ася и разговор оборвала.
«Все меня учат! — мысленно снова возмутилась она. — И Сыр Генри! И рыжий Стоун! Даже Элиза! И теперь еще этот, как его, президент…»
Телефон опять зазвонил.
— Что еще? — гаркнула Ася и услышала голос, от которого у нее по спине побежали мурашки.
Этот голос был грубым, низким, зловещим, хрипловатым и, пожалуй, опасным.
— Если завтра провалите речь, три шкуры спущу, за все с вас спрошу, — предупредил он.
— Ой! За что именно? — испуганно промямлила Александра.
— За глупость и хамский разговор с самим президентом.
— С каким президентом?
Но ей никто не ответил — в трубке раздались гудки.
«Боже мой, куда я попала? — ужаснулась бедная Ася. — И что на меня возложили? Еще и не выполнила, а угрожают уже! Оказывается, моя речь недостаточно хороша. Точнее, никуда не годится. А ведь их президент не знает на что я способна. Что же будет со мной, когда он узнает? Не ровен час, точно меня пришибут!»
Осознав опасность, Александра отчетливо поняла, что не готова к конгрессу. У нее словно глаза открылись. Она-то думала, что выступать придется перед малюсенькой аудиторией (каких-то шестьсот человек), а тут уже говорится о размерах планеты. Завтра весь белый свет соберется у экранов своих телевизоров поглазеть на нее, а она и двух слов не может связать.
