Наталья Александрова - Одной смерти мало
Вера с восторгом окунулась в семейную жизнь. Они отремонтировали квартиру, Вера сделала настоящую японскую спальню и классическую гостиную, накупила в кухню разных современных приборов и готовила мужу вкусные блюда. Кирилл был с ней нежен и предупредителен, дарил мелкие подарки, часто приносил цветы. Вера всегда считала, что у нее идеальный муж.
Полтора года промелькнули незаметно. Они были счастливы вдвоем, достаточно редко выбирались куда-то на люди. И к себе мало кого приглашали. Кирилл говорил, что устает на работе и дома хочет отдохнуть от посторонних.
«Мы есть друг у друга, – говорил он, – мы – две половинки одного целого. Я о тебе позабочусь, я помогу в любой ситуации, ты должна рассчитывать только на меня…»
И Вера ему безоговорочно верила. Она считала свой брак удивительно удачным, уже заговаривала о ребенке. Двадцать седьмой год, Кириллу тридцать, пора…
Но в последнее время у нее начались проблемы со здоровьем. Она уставала на работе, много спала в выходные и все равно чувствовала себя разбитой. А потом у нее начались провалы в памяти. Она могла отключиться где угодно – днем на работе, утром в ванной, за обедом… Кирилл очень волновался за нее, просил не садиться за руль, вызывался сам отвозить на работу.
Верина мать умерла в сорок пять лет от опухоли мозга. Вера испугалась, что у нее начинается то же самое, и собиралась пойти к врачу. Но все откладывала, потому что очень боялась страшных известий. Но однажды решилась и позвонила Георгию Константиновичу, тому врачу, что в свое время лечил маму, он был старым знакомым их семьи. Но оказалось, что он уехал работать по контракту в Штаты.
Когда она сказала об этом Кириллу, он рассердился на нее.
– У тебя все в порядке! – кричал он. – Нечего выдумывать на пустом месте! Так и сглазить недолго! Нечего ходить по врачам, в участковой поликлинике из тебя всю душу вынут и все равно ничего не обнаружат! Прости, малыш, я так за тебя волнуюсь… В общем, тебе просто нужно как следует отдохнуть, и все пройдет.
Они съездили на четыре дня в Финляндию, и Вере и вправду стало легче. Она с радостью отложила поход к врачу.
А потом начались неприятности на работе, Лидия все время шипела на нее и придиралась, а потом закатила тот ужасный скандал…
– Эй, тетка!
Вера открыла глаза и в недоумении оглядела пустой салон автобуса.
– Ну ты и спать здорова! Конечная станция, автобус дальше не идет! – Водитель тряс ее за плечо.
– Господи! – ахнула Вера. – И как же я так прозевала?
– Тетеха деревенская! – беззлобно ворчал водитель. – И чего в город претесь?
– Значит, надо! – буркнула Вера. – А ты когда обратно-то?
– Обедать буду! – сообщил водитель радостно. – Перерыв у меня законный! А ты иди вон на маршрутку, она к метро довезет…
В маршрутке Вера выработала план действий. Нужно срочно найти Кирилла, больше ей просто не к кому обратиться. И пускай он объяснит ей, что же произошло год назад и как случилось, что в ее машине разбилась какая-то посторонняя женщина. Насколько Вера могла вспомнить, машину тогда она оставила во дворе. Украли ее, что ли?
У метро Вера зашла в киоск мобильной связи и купила там недорогой телефон. Девушка-продавщица, видимо, работала в киоске недавно, она многословно и обстоятельно, как старательная ученица, объяснила Вере, как пользоваться покупкой. Вера кивала, не слушая. Выйдя из киоска, вставила симку и первым делом набрала номер Кирилла. Этот номер всплыл в ее памяти без всяких усилий.
Руки дрожали, и от волнения, и с непривычки – целый год она не пользовалась мобильником, целый год занималась тяжелым грязным трудом, пальцы огрубели и плохо слушались. Она с трудом набрала знакомый номер и поднесла трубку к уху.
Неужели сейчас она услышит голос мужа?
Чуда не произошло.
Равнодушный механический голос сообщил ей, что набранный номер не обслуживается.
– Как не обслуживается? – машинально проговорила Вера и опомнилась – задавать вопросы автомату так же бессмысленно, как спорить с судьбой. Ничего удивительного – за прошедший год Кирилл вполне мог сменить номер телефона, раз уж в его жизни случились такие перемены, он даже квартиру поменял…
Но работу-то он вряд ли поменял!
Нужно ехать к нему на работу, даже если он работает теперь в другой фирме, Вере скажут, как его найти. Она махнула было рукой, чтобы поймать машину, и тут случайно увидела свое отражение в витрине магазина. И окаменела на месте.
Из зеркальной витрины на нее глядела замотанная тетка в вылинявшем ситцевом платье и жуткой вязаной кофте с вытянутыми локтями. На ногах едва ли не галоши – точно, галоши, только кожаные. На голове форменный колтун. А лицо… глаза красные от недосыпа, как у больного кролика, брови и ресницы выгорели на солнце, кожа шелушится от загара, нос красный… Никакой косметики…
Чучело, форменное чучело! Да Кирилл просто ее не узнает! А узнает, так испугается, ведь Вера и вправду похожа на выходца из могилы.
Нет, так дело не пойдет!
И Вера решительно шагнула в тот самый магазин, чья зеркальная витрина дала ей понять, что в таком виде к мужу нечего и соваться. Но была остановлена охранником на входе:
– Тетка, тебе чего?
Здоровенный парень даже схватил ее за локоть. Вера хотела возмутиться, вырвать руку, сказать строго, что она такая же покупательница, как все, что он не имеет права так относиться к человеку только потому, что он плохо одет. Показать деньги, в конце концов.
Но тут же опомнилась. Что она делает? Начнется скандал, если ее и не выгонят, то запомнят. Еще документы попросят показать. Допустим, паспорт у нее есть, но в свете последних новостей о ее якобы смерти… Милицию вызывать никто не станет – она ничего не сделала, но как объяснить большое количество наличных денег? Приехала из деревни покупать вещи? А почему в паспорте прописка городская?..
Вера вспомнила странный интерес к ней дворника. Зачем он усиленно тащил ее в свою каморку? Ну не изнасиловать же в самом деле хотел, смешно, ей-богу! Нужна она ему была в таком виде…
Все эти мысли промелькнули в голове за одну секунду. Вера сделала заискивающее выражение лица и затараторила деревенским визгливым голосом:
– А я, милый, в магазин, за одеждой. Одежду мне нужно купить, самую разную. Племянница замуж выходит, а у меня тут оказия в город вышла. Так она и говорит – купи, говорит, тетя Аня, мне чего нужно. Платье-то белое у нее есть, это жених купил, как полагается, а вот я от себя решила кофточку ей какую-нибудь, бельишко опять же нарядное, ночнушечку с кружавчиками… У меня и деньги есть, ты не думай, не сомневайся, три тыщи накопила…
– Три тыщи? – хохотнул охранник. – Ну ты богатая, тетка… Ну, скажу я тебе, с такими деньгами ты у нас вместо ночнушечки только шарфик купишь. И то не всякий. А зачем племяннице твоей ночная сорочка? Все одно на шее будет!
Он противно захохотал.
«Анекдот-то с бородой, – подумала Вера, – впрочем, чего от него ждать? Стоит на входе в магазин, больше ничего не умеет. В одном он прав – мне здесь делать нечего».
– Раз вы простых людей не обслуживаете, то скажи, милок, куда мне пойти?
– А вон видишь ларьки у метро? А чуть подальше вещевой рынок. Там тебе, конечно, барахло всучат, но хоть подешевле. А у нас, честно тебе скажу, такое же барахло, только лейблы приляпают от известных фирм. Да все подделка…
Охранник смотрел сочувственно и говорил как человек, видно, не совсем еще совесть потерял.
– Дай тебе Бог здоровья, – сказала Вера и побрела к ларькам.
Ей стоило больших трудов напустить на лицо восхищенное выражение при виде того, что там продавалось. Эти яркие цветастые кофты, пышные, какие-то цыганские юбки, либо же кургузые синтетические платьица кислотных цветов, или маечки с нарисованными кошками, мышами и собаками. Продавщицы, однако, встретили ее приветливо, бросились предлагать все это великолепие.
– Девочки, мне бы чего поскромнее. – Вера не выходила из роли деревенский тетки, хотя «девочки» все как одна годились по возрасту ей в матери.
В конце концов после долгих восклицаний и причитаний ей удалось выбрать синюю юбку и топ с вульгарными блестящими нашлепками, которые скрылись под серебристо-серым коротеньким пиджачком.
– Бледнить будет, – огорченно сказала продавщица – необъятных размеров тетя с золотыми зубами, – надо бы что-нибудь поярче, ну да твое дело.
Вера мерила вещи тут же, скрываясь за занавеской, и, оплатив, с облегчением выбросила свои отрепья в мусорный бак. Подобрала еще скромные, максимально закрытые босоножки на пробке и пошла себе неторопливо, оглянувшись незаметно по сторонам. У ларьков творилась такая толчея, народ бежал мимо в метро, никому не было до нее никакого дела.
Глядя на свое отражение в витрине, Вера решила, что лет на десять она помолодела и что на вещевой рынок можно не ходить, а лучше что-то сделать с волосами. Когда-то у нее были длинные светлые волосы, Вера мыла их дорогим оттеночным шампунем, и они отливали на солнце белым золотом. В деревне некогда было заниматься волосами, да Вере и не хотелось этого делать. К тому же Федька взял моду, когда злился, забирать их в руку, накручивать на кулак и сильно дергать. Таким образом, он мог добиться от Веры чего угодно, потому что боль была адская. И однажды, когда он сильно толкнул Веру и она упала и рассекла затылок, фельдшерица Лариса, которая обрабатывала рану, по просьбе Веры отрезала волосы здесь же, в медпункте. Теперь волосы были неровные, непонятной длины, главное – Федька больше не мог их ухватить.
