Дарья Калинина - Беспредел в благородном семействе
К этому времени нанесенный на лицо Инги состав и впрямь впитался в кожу, не оставив на ней и следа. Впрочем, как не оставив? Инга однозначно стала выглядеть куда моложе. Приглядевшись получше, Инга поняла, что пресловутые морщинки в уголках глаз и губ вдруг и впрямь куда-то исчезли. Она помолодела лет на десять.
– Вы совсем худенькая, форма лица у вас поэтому не пострадала, – пояснила ей Настя. – Отсюда и такой эффект.
– А мне можно? – неожиданно пробасила Раиса.
– У вас так хорошо не получится, – предупредила ее Настя.
Нанося макияж Инге, она наклонилась и заговорщицки прошептала ей:
– Разгладить крохотные морщинки – это совсем не то же самое, что подтянуть тройной подбородок.
К сожалению, она не соразмерила громкость своего голоса, и Раиса явно услышала слова Насти. Потому что она вдруг сильно покраснела, а потом встала и, широко шагая, вышла вон из комнаты. Но никто, кроме Инги, не обратил внимания на ее уход. Даже лучшая подруга Раисы Алла как крутилась перед зеркалом, любуясь собой, так и продолжала там крутиться.
Инге внезапно стало жаль Раису. Очень неприятно, когда ты такая толстая. Но вдвойне неприятно, когда это замечают посторонние люди. Когда Настя закончила приводить в порядок Ингу, на что у нее не ушло много времени, так как, по словам Насти, было одно удовольствие работать с таким материалом, Инга оставила женщин и пошла на поиски Раисы.
Она чувствовала, что та обиделась, и хотела как-то успокоить ее, потому что с детства четко уяснила для себя заповедь своей бабушки: не годится тащить в новый год старые обиды. А Инга могла поклясться, что, когда Раиса уходила, в ее глазах блестели слезы.
В доме было не так уж много укромных уголков, где могла выплакаться Раиса. Поэтому Инга полагала, что ей без труда удастся обнаружить Раису, утешить ее и привести обратно до того, как Настя соберет свои вещи и убежит из усадьбы. Инга представляла, какой урон женской красоте могут нанести некстати потекшие слезы. А тем более если дело касается Раисы, у которой с красотой и так… напряженка.
Однако расчет Инги не оправдался. Она обошла весь дом, заглянула всюду, где могла бы укрыться женщина, но Раисы нигде не было. Не было ее в спальне, не было в зимнем саду, не было в библиотеке. И все туалетные комнаты оказались заняты отнюдь не ею.
– Где же она? Куда подевалась?
Взгляд Инги невольно сместился в сторону окна, за которым было уже совсем темно. Если бы ей захотелось поплакать в доме, битком набитом самыми разными людьми, то куда бы она пошла? Вывод ясен: она бы бежала из этого дома куда подальше. Желательно в сад!
– Видимо, все-таки придется мне прогуляться в саду, – вздохнула Инга. – Ничего не поделаешь.
Спустившись с крыльца, она тут же поздравила себя с успехом. С неба начал падать мелкий снежок, но направо от крыльца уходила вереница сравнительно свежих следов. По размеру они вполне могли принадлежать Раисе. Однако, присмотревшись, Инга вскоре поняла, что тут идут сразу два следа. Один женский, и женщина была на каблуках. Второй принадлежал мужским ботинкам. Впрочем, оба следа были засыпаны снегом неравномерно, а значит, обладатели этой обуви прошли тут не одновременно.
Женский след был заметно более свежим. Инга зашагала уверенней. Пока путь ей освещал свет из окон дома, все было хорошо. И вначале в саду с ориентацией тоже проблем не возникло. Но по мере удаления от дома количество горящих фонарей уменьшалось. И внезапно Инга поняла, что, бредя по дорожке, она больше не видит перед собой женских следов.
Вытащив телефон, Инга посветила под ноги фонариком. Ну, так и есть. Следы мужских ботинок были еще кое-как видны под падающим снегом, а вот женские следы куда-то подевались.
– И что? – растерялась Инга. – Куда она делась?
Инга еще раз посветила на дорожку и с недоумением пробормотала:
– Не могла же она улететь?
После некоторого размышления Инга пришла к выводу, что улететь Раиса и впрямь не могла, а вот свернуть с дорожки запросто. Повернув назад, Инга наклонилась пониже, чуть ли не к самой земле, чтобы не пропустить того момента, когда женские следы ответвились от мужских. Она прошла метров десять, когда обнаружила наконец желанную развилку. От основной дорожки отходила совсем узенькая тропинка, ведущая к небольшому прудику, возле которого была выложена плиткой площадка. Тут летом ставили столик, а вокруг него – качели и гамак, на которых можно было передохнуть от дневной жары.
Сейчас ни того, ни другого, ни третьего тут не было. Инга недоумевала, что вообще понадобилось Раисе возле замерзшего пруда?
Вглядываясь в темноту, Инга пыталась определить, правильно ли она идет. Внезапно она услышала впереди себя чьи-то всхлипывания.
– Рая? – подала она голос. – Раиса?
Последовала пауза, после которой женский голос откликнулся:
– Кто тут?
Инга мысленно поздравила себя с победой, голос, без всякого сомнения, принадлежал Раисе.
– Это я… Инга.
Последовала новая пауза.
– Чего пришла?
– Мне показалось, что ты расстроилась. Вот я и захотела тебя найти.
– Зачем?
Инга смущенно молчала. Вопрос Раисы поставил ее в тупик. Но Раиса неожиданно ответила на свой вопрос сама:
– Хочешь еще немного потешиться над жирной коровой?
– Рая! – воскликнула Инга возмущенно. – И в мыслях такого не было! И вообще жирная корова – это ты о ком?
– О себе. О ком же еще?
– Не смей так себя называть! – строго произнесла Инга. – Никогда. И ты, если хочешь знать, вовсе не жирная… ты… Ты роскошная!
Раиса снова помолчала. А потом ее голос из темноты неуверенно произнес:
– Скажешь тоже, роскошная. Жирная я!
– Это все относительно. Ты в Эрмитаж ходила?
– Нет, – откликнулась Раиса. – А зачем?
– Ты сходи, – посоветовала ей Инга, пробираясь поближе к Раисе.
Подойдя, она обнаружила Раису, сидящую в снегу. Опустившись рядом с ней, Инга спросила:
– Про Данаю, надеюсь, ты хоть слышала?
– Картина вроде такая есть? – неуверенно пробасила Раиса.
– Известнейшая картина! – восторженно откликнулась Инга. – И могу тебе сказать, что изображенная на ней женщина отнюдь не худышка.
– Ну, до меня-то ей все равно далеко.
– Так ведь там она молодая.
Раиса громко шмыгнула носом. Но голос у нее, когда женщина заговорила вновь, звучал уже менее трагично:
– В молодости-то я постройней ее была, что верно, то верно. Это после рождения Янки меня так разнесло. У моей матери тоже так было. И у бабки. Насчет прабабки не ведаю, но думаю, что и у нее такая же история. Мы вообще все в роду крупные.
Инга задумалась. А ведь и впрямь, что Раиса, что Павел – оба рослые и крупные люди. Даже тяжеловесные. Раиса, конечно, повыше супруга, но и Павел отнюдь не миниатюрный мужчина. При этом дочка у этих двоих уродилась изящная и стройная. Впрочем, Раиса ведь утверждает, что до родов она была стройняшка. И все же что-то мешало Инге до конца поверить в это утверждение. Допустим, Раиса после родов и набрала двадцать или даже тридцать килограммов, но при этом у нее изначально была от природы еще и очень тяжелая, даже грубая кость. Еще за обедом Инга обратила внимание на то, какие крупные ладони что у Раисы, что у ее мужа. Значит, и в молодости Раиса была из породы тяжеловесов.
Однако Раиса вновь шмыгнула носом, и это заставило Ингу поспешно произнести:
– Раиса, послушай меня, это совсем неважно, худая ты или толстая. Куда важней, как ты сама к этому относишься.
– Ага, тебе-то легко говорить. Ты вон какая тощая. А я?
И Раиса явно вновь приготовилась зареветь. У нее даже лицо сморщилось, что Инга не столько увидела, сколько почувствовала.
– Рая, прекрати! У тебя глаза опухнут и лицо отечет! Тебе нельзя плакать.
– А кто мне запретит? Ты?
– Я! – с вызовом произнесла Инга. – И вот что я тебе скажу: мне плевать, если ты будешь тут сидеть и жалеть себя, хоть до самых курантов. Но учти, Василий Петрович и Алена расстроятся!
– Да, они добрые. Не хочу их огорчать.
– Вот и молодец.
– Но и в дом я тоже не пойду.
– И что же делать?
– Посижу тут… А когда все выйдут салют пускать, тогда присоединюсь. В темноте ведь не видно, ревела я или нет.
– Не болтай глупостей. Перед салютом нам всем еще предстоит праздничное застолье.
– Ну, тогда я не знаю.
– Ты вот что… Сейчас мы с тобой по саду погуляем, в движении горе легче проходит. Да и вообще какое у тебя такое особое горе, что ты так разревелась? Неужели тебя слова этой парикмахерши так огорчили?
Раиса в ответ снова шмыгнула носом, поднялась на ноги, помогла встать Инге и неожиданно призналась:
– Меня муж разлюбил.
– Да ты что такое говоришь? Он тебя любит.
– Раньше любил, а потом перестал. Домой совсем не спешит. Я ведь почему так и разожралась еще? Наготовлю для него, а он все не идет и не идет. Потом звонит: буду поздно, ужинайте без меня. Из Янки какой едок? Вот я все одна и схомячу, что для двоих приготовила. Не пропадать же добру!
