Дарья Донцова - Имидж напрокат
Я швырнула в Костина коробкой плавленого сыра.
– По-твоему, я сморщенный финик? Сам себе бутер мастери! И не рассчитывай более в моем доме на обед-ужин! Никогда тебе даже чаю не налью после твоего хамского заявления, на всю жизнь его запомню!
– Злопамятность – признак старости, – ухмыльнулся Костин, ловя пластиковую упаковку. – Вот я молод, поэтому выбрасываю из головы чужие слова, ничего в памяти не оседает, плевать мне на все.
– А может, у тебя старческий маразм, который ты по глупости принимаешь за юношеский пофигизм? – съязвила я.
Продолжить увлекательный разговор не удалось, появилась медсестра.
– Добрый день, меня зовут Нина. Госпожа Романова, вам надо съесть обогащенную простоквашу.
– Что-то очень вкусное? – поинтересовался Вовка. – Я здорово проголодался.
Нина вскинула брови.
– Ноу-хау нашего невропатолога. В кисломолочный продукт добавляется кислород, получается что-то вроде мусса. Но вам этого не надо. Идите на первый этаж в кафе, оно круглосуточное.
– Поем и вернусь сюда, – обрадовался Вовка.
– На часы посмотрите, – слегка повысила голос медсестра. – У Евлампии была тяжелая травма, ей надо лечь спать пораньше. Завтра поболтаете.
– Это верно, – вдруг согласился Костин и зевнул, – я сам устал.
Я проводила Вовку до лифта, вернулась в отделение, и Нина подвела меня к двери, на которой висела табличка «Диетическая».
– Здесь мы раздаем простоквашу, – сказала она. – Чтобы еда не растеряла все полезные свойства, она должна храниться при определенной температуре. У нас оборудовано…
И тут на посту замигала красная лампа, раздался противный воющий звук.
– Извините, вызов, – смутилась Нина.
– Идите скорей, – велела я.
Медсестра поспешила вперед, но по дороге обернулась:
– Съешьте простоквашу, она в кастрюльке. Только надо всю употребить, чтобы привести в норму анализы, они у вас пока не ахти.
– Не волнуйтесь, я адекватная и послушная пациентка, – заверила я. Войдя в небольшую комнату, я обнаружила на белом столе здоровенную емкость. На крышке жбана была надпись, сделанная бордовой краской: «Все Романовой. 5 л».
Я попятилась. Это мне? Целых пять литров? Я хорошо отношусь к кефиру, йогурту, ряженке и прочим членам благородного семейства кисломолочных продуктов, но цистерна даже очень полезной простокваши как-то уж слишком.
Оглядевшись по сторонам, я заметила на другом столе много кружек с чайными ложками. У кастрюлищи был кран, я подставила под него чистую чашку и отвернула вентиль, из носика поползла густая пена.
Две первые порции я слопала легко, третья пошла не так хорошо, четвертая еле-еле. Я перевела дух. Сейчас уложила в желудок литр, осталось еще четыре. Нина говорила, что приготовленная особым образом простокваша должна привести в норму мои анализы. Надеюсь, волшебный напиток и правда поможет мне вновь обрести ясный ум, а то на данном этапе жизни я что-то медленно соображаю. Надо напрячься и впихнуть в себя второй литр.
Минут через десять я, тяжело дыша, оперлась о подоконник. Два с половиной литра – это предел. Живот у меня сейчас как у хорошо пообедавшего удава. Пойду на пост и честно признаюсь: «Все, возможности моего желудка исчерпаны. Готова молча терпеть уколы, но ведро простокваши победило госпожу Романову».
«А слабо еще пятьсот граммов уговорить? – тихо шепнул мой внутренний голос. – Тогда победа будет за тобой. Три выпитых литра больше, чем два оставшихся. Ну же, не сдавайся! Попрыгай и – вперед!»
Я подскочила на месте. Пена из желудка, как на лифте, поехала вверх. Я замерла. Нет, прыжки плохая идея, лучше походить.
Еще через двадцать минут я одолела очередной литр напитка и ощутила себя героиней. До полной победы осталось всего ничего – шесть кружек. И я приказала себе: «Давай, Лампуша, две ты впихнешь в себя спокойно».
Я опять открыла кран, но из него ничего не вытекло. Пришлось снять крышку с бордовой надписью «Все Романовой. 5 л» и заглянуть внутрь. Глаза уперлись в дно.
На меня напала икота. Получается, что в жбане было чуть меньше четырех литров простокваши. И где пятый? Не доложили! У меня не имелось ни малейшего желания слопать еще литр пены, но во всем должен быть порядок. Еще я не люблю воров.
Громко икая, я вышла в коридор, увидела на посту Нину, которая заполняла какие-то бумаги, и открыла рот:
– Ик, ик… – вылетело из него.
Медсестра оторвалась от работы.
– Ой, Лампа! А я-то голову ломаю, куда вы подевались. Где были? Я прямо вспотела, думая, что вы, не дай бог, еще войдете… – Нина резко замолчала, но тут же добавила: – В автоклавную. Вдруг обожжетесь?
– В кастрюле не было пяти литров, – прошептала я, – простокваши оказалось меньше.
– Так вот где вы обретались! – обрадовалась медсестра. – Ах я, коза, забыла, что отправила вас молочку съесть. Хотя на работе, где нервы постоянно в напряжении, под вечер можно и собственное имя не вспомнить. Погодите! Вы что, мерили количество простокваши? Да, емкость не доверху заполнена, кое-кто уже съел свое, но многие отказались.
– Ик, – снова вылетело из меня, – ик… А можно было не лопать эту гадость?
Нина приложила палец к губам:
– Тсс! Вы не слышали моих слов. Некоторые больные такие безответственные – ужас. Привезут их по «Скорой», в реанимацию положат, а они давай выступать: «Что вы мне колете? Не хочу капельницу! Лекарства глотать не стану, это химия…» Доктор вежливо спрашивает: «Как же вас лечить?» А ему в ответ: «Как хотите. Но без таблеток, инъекций, клизм». Но ведь не получится тогда ничего хорошего. И это еще полбеды. Полная беда начинается, когда человеку передвигаться по отделению разрешат. Пошастает по другим палатам, поболтает с пациентами и давай скандалить: «Почему ему выписали витаминные капли, а мне таблетки?» И капризов через край: «Диету соблюдать не стану, дайте холодец, как Ване из десятой палаты». Вот же глупость: у Ивана рука сломана, ему заливное для укрепления костей дают, а у тебя панкреатит, в этом случае холодец просто яд, гвоздь в гроб. С простоквашей вообще горе. Хорошая же вещь, но многие ноют: невкусно, пресно, сдобрите вареньем, сахаром, фруктами. Но тогда ведь вся польза пропадет! А вы молодец, съели свою порцию.
– Ик, – кивнула я. – Но поскольку кто-то из моей кастрюльки отпил, я слопала чуть меньше четырех литров. Фуу…
Медсестра вытаращила глаза:
– Сколько?
– Ик… четыре литра, – повторила я, – без малости. Чуть не умерла.
– Матерь Божья, как в вас столько влезло? – ахнула Нина. – Немыслимое дело!
– Сами, ик, велели, я не обжора, – обиделась я.
– Я? – изумилась медсестра. – Попросила вас столько съесть?
Простокваша в моем животе принялась радостно прыгать. Я прижала ладони к пупку.
– Сказали: «Выпейте кисломолочный продукт, только надо употребить весь».
Нина оперлась локтями о стол.
– Я имела в виду одну кружку.
Икота навалилась на меня с утроенной силой.
– Всего двести пятьдесят граммов? Ик-ик-ик…
– Ага, – сдавленным голосом подтвердила Нина и начала кашлять.
– Вы не уточнили количество, – только и смогла возразить я, – но подчеркнули, что надо съесть всю порцию.
– В тот момент сигнал вызова поступил, – сказала медсестра, – и я помчалась в палату. Наверное, плохо вам объяснила, извините.
– На крышке была надпись «Все Романовой. 5 л», – прошептала я.
Нина прикрыла рот рукой.
– А, теперь понятно. Дело в том, что просто-квашу разливают на пищеблоке всем отделениям сразу, потом баклажки на тележках по местам назначения развозят. Каждая подписана, чтобы не перепутать кому сколько. У нас много больных, поэтому на таре обычно пишут «Все Романовой. 5 литров». Евгения Романова – это наша старшая медсестра. А вот на шестом этаже два отделения, и у них другая надпись… «Половина Кузнецовой, половина Решетниковой». Надо содержимое разделить.
Я проглотила простоквашу, которая при очередном приступе икоты добралась до носа.
– Идите к себе и ложитесь спать, – посоветовала Нина. – Не расстраивайтесь, простоквашка наша прямо яма здоровья, вам только лучше, что столько съели. Хотите, я вас от икоты вмиг вылечу? Методом психотерапии, никаких лекарств.
– Отлично, – обрадовалась я, – ик, ик…
Медсестра встала.
– Повернитесь спиной к холодильнику, расслабьтесь, закройте глаза, не оглядывайтесь. Все хорошо, вам комфортно, тепло, уютно. Да?
– Да, ик, ик… – прошептала я и услышала тихий шорох.
– Вам очень-очень спокойно, – бормотала Нина, – приходит сон…
Я зевнула и вдруг ощутила, как по спине катится огненный шар. Он пролетел от шеи до поясницы, попал в мои трусики и стал гореть там.
– А-а-а! – заорала я, открывая глаза. – Мама, это что? Пожар! Помогите!
– Спокойно, спокойно, – зачастила Нина, – ничего горячего.
Я обернулась.
– У меня горит филейная часть, и по ней что-то течет. Что случилось?
