Дональд Уэстлейк - Отбившийся голубь; Шпион без косметики; Ограбление банка

Марч уже уехал на тягаче, чтобы бросить его в кювете милях в пятнадцати отсюда, там, где они спрятали фордовский микроавтобус, на котором собирались давать деру. Мэй и мать Марча уже придали трейлеру некий домашний лоск. По идее, Герман должен был начать возиться с сейфом, как только они покинут футбольный стадион, и успеть открыть его, когда Марч пригонит «форд». Но теперь Герман говорит, что так не получится.

— Вопрос во времени, — объяснил Герман. — Это более новая модель сейфа, я таких прежде не видел. Металл другой, замок другой, дверца другая, все другое.

— И потребуется больше времени? — предположил Дортмундер.

— Да.

— Мы можем подождать, — сказал Дортмундер и взглянул на часы. — Еще и трех нет. Все будет в порядке, даже если мы сдернем отсюда в шесть или в половине седьмого.

Герман покачал головой.

Дортмундер повернулся и взглянул на Мэй. Женщины по–прежнему подсвечивали себе фонариками, и рассмотреть выражение лица Мэй было непросто, хотя не составляло труда прочесть, что написано на физиономии самого Дортмундера.

— Говорили же мне: держись от греха подальше, — сказал он. — Уж это точно.

— Герман, — спросила Мэй, подходя к нему с сигаретой, пляшущей в уголке рта. — Герман, скажи, насколько плохо дело.

— Гнусно, — ответил Герман.

— Очень гнусно?

— Ужасно гнусно. До гнусности гнусно.

— Сколько времени понадобится, чтобы открыть сейф?

— Весь день, — ответил Герман.

— Чудесно, — проворчал Дортмундер.

Герман взглянул на него.

— Меня это радует не больше, чем тебя. Я горжусь своим умением работать.

— Несомненно, Герман, — сказала Мэй. — Но ведь рано или поздно мы его вскроем.

— Если будет время. По первоначальному замыслу, я не должен быть ограничен во времени.

— Мы не смогли найти укрытие для этой чертовой колымаги, — сказал Дортмундер. — Нам удалось только перекрасить её, занавесить окна и загнать трейлер на эту стоянку. Утром его найдут, но маскировки должно хватить, так что мы, наверное, уже успеем смыться и будем сидеть дома в уюте и сухости. Если сдернем не позже шести или половины седьмого.

— Значит, сдернем без денег, — сказал Герман.

Мэй повернулась к Дортмундеру.

— А почему мы должны уезжать?

— Да потому, что эту штуку найдут.

Подошла миссис Марч с фонариком в руках.

— Почему найдут? — осведомилась она. — Это ведь как «Похищенное письмо». Мы спрятали трейлер на стоянке трейлеров. Мы перекрасили его в другой цвет, повесили номера и шторы на окна. Как же они нас найдут?

— Утром сюда заявится владелец или управляющий, — ответил Дортмундер. — Он сразу увидит, что трейлер нездешний. Он подойдет, постучит в дверь, а потом заглянет внутрь. — Дортмундер сделал широкий жест рукой, давая понять, что именно увидит владелец или управляющий.

Миссис Марч прекрасно знала, как выглядит интерьер, но тем не менее послушно повела вокруг лучом фонаря и не очень бодро произнесла:

— Мммммммм…

Передвижные дома оформляют на заводе в самых разных стилях: колониальном, французском деревенском, испанском, викторианском. Но никому ещё не приходило в голову поселиться в трейлере, оформленном как пригородный банк.

Мэй прищурилась от сигаретного дыма и сказала:

— А что, если оплатить постой?

Все воззрились на нее.

— Кажется, я не расслышал одно–два слова, — проговорил Дортмундер.

— Да нет, вы послушайте, — ответила Мэй. — Это место считается пустующим. Выгляни за дверь, и увидишь ещё штук пять свободных стоянок. Почему бы нам просто не остаться в трейлере, а когда утром придет хозяин, мы возьмем да и заплатим ему, что положено. За двое суток, за неделю вперед, столько, сколько он пожелает.

— Неплохая мысль, — сказал Герман.

— Точно! — согласилась миссис Марч. — Тогда получится настоящее «Похищенное письмо». Они начнут искать нас и трейлер, а мы будем себе сидеть в трейлере на трейлерной стоянке.

— Не знаю, что это за подчищенное письмо, — сказал Дортмундер, — но знаю, что такое грабеж. Нельзя… нельзя обчистить банк, а потом жить в нем, надо убираться прочь. Так… так все делают.

— Погоди, Дортмундер, — заспорил Герман. — Мы его ещё не обчистили. Мне придется повозиться с этим чертовым сейфом. Оставшись здесь, мы сможем подключиться к электросети, и я пущу в ход нормальный инструмент. Тогда я и впрямь вскрою этот греба… ой! Вскрою этот сейф.

Дортмундер хмуро оглядел внутренности банка.

— Здесь я что–то нервничаю, — заявил он. — Вот и все, что я могу вам сказать. Возможно, я просто старомодный, но тут у меня душа не на месте.

— Ты не из тех, кто сдается, — ответила Мэй. — Это не в твоем духе.

Дортмундер почесал голову и снова огляделся.

— Да, знаю, — сказал он, — но это не обычное ограбление, когда входишь, берешь то, что тебе нужно, и уходишь восвояси. Нельзя же создать видимость домашнего хозяйства.

— На один–то день? — возразил Герман. — Пока я не заберусь в этот сейф?

Продолжавший чесаться Дортмундер вдруг бросил это занятие и сказал:

— А как насчет подвода коммуникаций? Электричество, сантехника. Что, если для этого им придется влезть внутрь?

— Сантехника нам не нужна, — ответила миссис Марч.

— Со временем понадобится.

— Они обязаны её подсоединить, — сказала Мэй. — Таковы санитарные правила.

— Ну вот, — проговорил Дортмундер.

— Мы сами все сделаем, — заявил Герман.

Дортмундер с неподдельной злостью взглянул на него. Всякий раз, когда он сдавал какую–то идею в архив и успокаивался, положив её на полочку с ярлыком «Неосуществимо», кто–нибудь непременно влезал с другим предложением.

— Что значит — сами? — спросил он.

— Возьмем, да и подсоединим все это, — ответил Герман. — Ты, Марч и я можем сделать это, не откладывая. Сделаем, а когда утром припрется управляющий, миссис Марч выйдет к нему, или Мэй выйдет к нему, или ещё кто–нибудь выйдет к нему и расплатится. А если он захочет узнать, почему все уже подсоединено, скажем, что приехали поздно ночью, не хотели никого тревожить и обошлись сами.

— Понимаешь, — добавила Мэй, — если мы разберем конторку, взгромоздим вон ту штуковину на вон ту штуковину и передвинем их вон туда, можно будет открыть дверь, и снаружи никто не заметит ничего необычного. Коридор как коридор, он есть в любом трейлере.

— А все это можно убрать прочь с дороги, — добавила мать Марча, — взять вон тот стул, вон тот стул и вон тот стул и поставить вот так кружком, и тогда кто–нибудь может стать за дверью снаружи, и что получится?

— Катастрофа, — ответил Дортмундер.

— Нет, уголок для завтраков, — твердо заявила миссис Марч.

— Они не смогут обыскать все трейлеры на Лонг–Айленде, — сказал Герман. — Может, легавые и проверят стоянки трейлеров…

— Ты прекрасно знаешь, что проверят, — ответил Дортмундер.

— Но они не станут искать зеленый прицеп с мичиганскими номерами, занавесками на окнах и двумя милыми пожилыми дамами у дверей.

— А если они скажут, что хотят войти?

— Не сейчас, офицер, — ответила Мэй. — Моя сестра только что вышла из душа.

— Кто это, Миртл? — пропищала фальцетом миссис Марч.

— Так, полиция! — гаркнула в ответ Мэй. — Хотят узнать, не проезжал ли тут прошлой ночью какой–то банк.

— Вам могут припаять соучастие, дамочки, — сказал Дортмундер. — И будете вкалывать в прачечной тюрьмы штата.

— Только в федеральной, — поправила его миссис Марч. — Ограбление банка — это преступление государственного масштаба.

— Нас это не волнует, — вставила Мэй. — Мы все просчитали наперед.

— Даже и не знаю, сколько людей, говоривших то же самое, я встретил там, за решеткой, — сказал Дортмундер.

— Я остаюсь, и все тут, — заявил Герман. — Этот чертов сейф бросает мне вызов.

— Мы все остаемся, — сказала Мэй и взглянула на Дортмундера. — Ведь правда?

Дортмундер вздохнул.

— Кто–то идет, — сообщил Герман.

Мать Марча быстренько потушила фонари, и теперь единственным источником света был красный огонек сигареты, которую курила Мэй. Они услышали гул приближающейся машины, увидели лучи фар, полоснувшие по окнам. Потом мотор заглох, открылась и захлопнулась дверца, а через несколько секунд открылась дверь банка, и Марч просунул внутрь голову.

— Готово? — спросил он.

Дортмундер снова вздохнул, и миссис Марч включила фонарики.

— Залезай, Стэн, — сказал Дортмундер. — Поговорим.

Глава 24

Виктор вещал:

«Стальные глаза Дортмундера оглядели дело его рук. Колеса были под самым полом банка. Голодные, отчаявшиеся люди в надвинутых на глаза шляпах — вся его шайка работала вместе с ним под покровом ночи, чтобы установить эти колеса и превратить безобидный с виду банк в… МАШИНУ АЛЧНОСТИ!