Елена Логунова - Стрела гламура
— Мы с вами где-то встречались? — заволновался Катькин папочка, смущенный моим неотрывным взглядом. — Я Курихин Андрей Петрович, бизнесмен. А вы?
— Это моя лучшая подруга, Лена, — поспешила представить меня Ирка.
— Ну, конечно! — господин Курихин просиял и звонко хлопнул себя по лбу. — Звезда экрана! Я вас видел в «Новостях»! Елена, да?
— Просто Лена, — сказала я, вынужденно пожимая мясистую теплую руку Андрея Петровича.
— Очень приятно, Тараскин, — шагнув ко мне, скороговоркой произнес спутник господина Курихина.
Ладонь у него была холодная, твердая. Она рыбкой выскользнула из моей руки и нырнула в лапу Коляна, а потом перепрыгнула к Ирке.
— Тараскин Вадим Иванович, можно просто Вадим, — гудел наш новый знакомый. — А это что за милый мальчик? Как его завут?
— Его зовут Николай Николаевич! — высокомерно сообщил «милый мальчик» Масяня и спрятался за папу.
Я подумала, что общительный господин Тараскин ему не понравился. Обычно Мася запросто представляется Колей, а важное «Николай Николаевич» выдает только подозрительным и неприятным людям, от которых хочет держаться подальше, — например, процедурной медсестре в детской поликлинике.
Пока народ упражнялся в ритуальных реверансах и книксенах, я критически оглядела «половинку» Катькиного папочки и в отличие от Масяни не испытала желания убежать и спрятаться. Вадим Иванович Тараскин выглядел респектабельно: моложавый мужчина лет сорока с небольшим, высокий, подтянутый, с гладким загорелым лицом. Загар не горный, пятнами, а ровный, бронзовый — либо с далеких островов, либо из солярия, откуда еще в феврале месяце? Отличный костюм без малейшего сходства с овощами и фруктами, безупречная стрижка, из украшений — одно обручальное кольцо. Глаза синие, яркие, с легким хитроватым прищуром, а вот рот немного подкачал: губы слишком тонкие. Впрочем, положение спасает сияющая улыбка в тридцать два превосходных зуба.
Я представила себе, какие счета выставляет улыбчивому Вадиму Ивановичу его дантист, и мои собственные небезупречные зубы болезненно заныли.
— Проходите! Прошу сюда, к столу, мы как раз собираемся ужинать! — запела радушная хозяйка Ирка. — Присаживайтесь, устраивайтесь, а я сейчас Катеньку позову… Катя! Катюша!
Из-за Катькиного упрямства прелюдия к ужину несколько затянулась. Пока Ирка на все лады звала под дверью вредную девчонку, мы с Коляном и Масяней в меру сил развлекали новых гостей. Мася с детской непосредственностью рассмотрел шейное украшение господина Курихина и дружелюбно сообщил ему, что у нашей собачки Томки тоже есть такая блестящая толстая цепочка, к ней еще поводок пристегивается. Колян, не менее бестактный, чем его прямой потомок, не найдя лучшей темы для разговора, открытым текстом спросил Вадима Тараскина, в каком это смысле они с Курихиным «половинки»?
— Мы совладельцы одного предприятия! — с готовностью ответил Тараскин.
— И не только! — возвестил Андрей Петрович, с радостью оставив скользкую тему универсальных украшений.
Он значительно воздел вверх указательный палец, розовый, плотный, похожий на детскую соску, и Тараскин в ответ сделал то же самое, только палец оттопырил другой — безымянный. Сверкнуло золото обручального кольца. Курихин понимающе кивнул, тоже воздел безымянный палец, продемонстрировав безвкусный массивный перстень, и «половинки» весело засмеялись. Обмен жестами напоминал манипуляции биржевых брокеров. Я смысла этой пантомимы не уловила, но из вежливости улыбнулась. Бледненько так, чисто формально.
В гостиную вошла Ирка, она и вовсе не улыбалась. Виновато посмотрев на лучезарного Андрея Петровича Курихина, подруга огорченно сказала:
— К сожалению, Катюша никак не хочет выходить. Не знаю, что с ней делать.
— Да не волнуйтесь, Ирочка, все в порядке! — ничуть не опечалился Катькин папа, продолжая с подозрительной нежностью взирать на своего компаньона.
— Точно, «голубые»! — шепнул Колян.
— Как же «все в порядке»! — не сдержавшись, брякнула я. — Девчонка полдня пропадала неизвестно где и неизвестно с кем, вернулась сама не своя, заперлась в комнате и видеть никого не хочет!
Андрей Петрович на мои слова ответил беззаботным смехом, словно я необыкновенно удачно пошутила. А Вадим удивил нас и того больше. Он встал с дивана, застегнул пиджак, заявил:
— Я немедленно поговорю с Катей! — и твердой поступью вышел из гостиной.
— Вот и ладненько, Вадик восстановит мир! — потер ладони довольный господин Курихин.
Мы с Иркой озадаченно переглянулись, и тут в коридоре шумно грохнуло: похоже было, что миротворец Тараскин для начала выбил плечом закрытую дверь Катькиной комнаты.
— Моя дверь! — возмутилась рачительная хозяйка Ирка, разворачиваясь на звук и выразительно сжимая кулаки.
— Забудьте про эту дверь! Я вам все компенсирую! — быстро пообещал Андрей Петрович. Он неожиданно прытко вскочил с дивана и схватил разгневанную Ирку за руку, удерживая ее от скорой и неминуемой расправы над вредителем Тараскиным. — Прошу вас, Ирочка, не вмешивайтесь! Не надо!
Из Катькиной комнаты слышались крики. Катерина обзывала достопочтенного господина Тараскина разными нехорошими словами. Где только выучила такие затейливые ругательства? Мне запомнились «провинциальный Борджиа», «полнозубый синантроп» и «предприимчивый микроцефал». Я мельком подумала, что университетское образование — это, что ни говори, вещь! В то же время мне подумалось, что на досуге следует попробовать докопаться до смысла этой велеречивой ругани. Что-то в ней было. Во всяком случае, с тем, что Тараскин «полнозубый», спорить не стоило. В его возрасте у среднестатистического россиянина своих зубов вдвое меньше.
В Катькиной комнате орали, зато в гостиной сделалось тихо. Ирка, Колян и я сама застыли истуканами, решительно не зная, что надо делать и надо ли что-то делать вообще. Масяня не поленился сбегать в коридор и вернулся с докладом:
— Дверь совсем поломалась, и тетя Катя плачет!
Действительно, визгливые крики сменились тоскливым щенячьим подвыванием. У меня были сильные сомнения в том, что тетя Катя оплакивает сломанную дверь, но я промолчала. В напряженной тишине абсолютно некстати умиленно вздохнул Катькин папочка:
— Милые бранятся — только тешатся!
Тут я подумала, что Катькин идиотизм достался ей по наследству, от батюшки.
— Кто милые? — хмурясь, переспросила Ирка.
— Ну, молодые! — солнечно улыбаясь, объяснил Андрей Петрович.
— Кто молодые?
Катькин папочка запнулся, обвел нас удивленным взглядом и недоверчиво спросил:
— А вы разве не знаете?
— Чего мы не знаем?! — потеряв терпение, взревела Ирка.
— Что Катюшка с Вадиком сегодня поженились?
— Х-р-рясси! — Импортный диван, на который с размаху села шестипудовая Ирка, выдал что-то из непереводимого итальянского фольклора.
— Как поженились? — по инерции спросила еще моя подружка, валясь в подушки.
А Андрей Петрович Курихин, заливаясь счастливым смехом, как связка серебряных ямщицких колокольчиков, уже рассказывал нам, как порадовала его сегодня единственная дочь. Сделала папке роскошный подарок сюрпризом! Без предупреждения вышла замуж за того самого человека, которого родитель давно уже прочил ей в мужья, а Катька, хитрюга такая, делала вид, что жених ей совсем не люб, и нос от него воротила! И Вадим тоже хорош, разыграл компаньона, ни словечка не сказал Андрею Петровичу о том, что сумел поладить с капризной и упрямой Катериной.
Такую новость невозможно было проглотить натощак, и мы, не сговариваясь, налегли на ужин. Даже Мася, обычно возмутительно переборчивый в еде, молча уплетал нелюбимое овощное рагу. Под влиянием вкусной еды настроение присутствующих пошло вверх, как столбик термометра в руке успешного эстрасенса.
— Я, конечно, не слепой! — с аппетитом поедая тушеную свинину и жмурясь от удовольствия, повествовал папа Курихин. — Я видел, что с Катюшей что-то происходит. Это еще летом началось: она похудела, странная какая-то стала, задумчивая, подолгу где-то пропадала, косметики и тряпок накупила, прихорашиваться начала. По всем признакам — девчонка влюбилась, роман закрутила. Но я-то думал, что она в какого-то хлыща-молокососа с пустыми карманами втрескалась! Я спрашиваю: Катька, кто он? Она молчит! Я говорю: познакомь нас! Она ни в какую! И чем дальше, тем хуже дело, уже и по ночам девке дома не сидится! Тут в университете каникулы начались, на занятия ходить не надо, вот я и отослал ее от греха подальше, за город, к тете под крылышко.
Тут Андрей Петрович кивнул на Ирку, у которой от великого интереса к рассказу родственника глаза сделались яркими, как лампочки новогодней гирлянды.
— И что дальше? — спросила благодарная слушательница.
— А дальше вот что. Обедаю я сегодня с одним хорошим человеком в ресторанчике, и тут звонит мне Вадик, — отставив пустую тарелку и потянувшись к полной рюмке, продолжил Курихин.
