Людмила Милевская - Кикимора болотная
— Что? Что еще не так?
— Все так, — с тяжелым вздохом сказала она. — Все очень так, но теперь он хочет видеть моих родителей, чтобы просить моей руки.
Я тоже вздохнула, но с облегчением.
— И прекрасно, это говорит лишь о том, что он порядочный мужчина, уважает тебя и чтит традиции. Что же тут вздыхать?
— Да, но я не могу привести его в свой дом! — закричала Жанна.
Впервые она закричала, во всяком случае, я такое услышала впервые и очень рассердилась.
— Успокойся, — сказала я. — Почему ты не можешь привести домой Михаила, когда наша Маруся о твоей семье выдала самые лестные отзывы? А она в своем буфете научилась неплохо разбираться в людях. Так что — не дури. Пусть парень придет и сделает предложение по всей форме.
— Но куда? Куда он придет? В мою конуру? Он же сразу меня разлюбит, как только увидит нашу нищету. Ты же не знаешь, как мы живем! У нас в прихожей стоит шкаф шестьдесят четвертого года.
— Пусть думает, что это антиквариат.
— Мама и папа спят на железных кроватях с дурацкими набалдашниками на спинках.
— Железные кровати опять в моде, и как раз с этими дурацкими набалдашниками.
Жанна схватилась за голову:
— Да нет! Нет! Это невозможно. На полах вместо ковров половички из кусочков ситца.
— И это очень модно.
— А на кухне радиоприемник времен Черчилля, велосипед брата Кольки висит на стене в туалете, а в ванной! Боже! Чего там только нет: тазы, доски, гантели Петьки, скейт Сережки, и бабушкин медный таз — опять же на стене.
Только ванны там нет, а так все есть. Все, что давно пора выбросить. Это не квартира, а трущоба!
Жанна, разрисовывая ужасы своей квартиры, пришла в гораздо большее отчаяние, чем я, знающая толк в жизни. Было очевидно, что нужны веские аргументы. И они у меня были.
— Зато у вас много детей, — с преувеличенным восхищением воскликнула я.
— Михаил, как единственный ребенок в семье, это поймет и позавидует. Не бойся, он не разлюбит тебя. Богатые мужчины за это не разлюбят. В худшем случае будет любить как прежде.
— А в лучшем?
— Полюбит еще сильней, — компетентно пообещала я.
— Почему?
— Да потому, что он будет счастлив. Он сможет дать тебе то, чего катастрофически не хватает в твоей жизни. Не об этом ли мечтают настоящие мужчины? Михаил будет счастлив твоим счастьем и очень горд. Обязательно отведи его туда, где все предметы обихода развешаны по стенам.
Жанна несколько успокоилась.
— Это правда? Это точно мне не повредит? — шепотом спросила она, видимо, в компенсацию за свой отчаянный крик.
— Конечно, милая. Как говорила моя бабуля, покойная Анна Адамовна, умей извлекать добро из зла и пользу из вреда. Только представь, твой Михаил во всем блеске своего богатства входит в дом, где велосипеды и тазы на стенах и лоскутные половички на полах. Он даже помыслить не мог, что в наше время такое возможно. И посреди этой нищеты стоишь ты — прекрасная, юная, чистая, свежая — и сгораешь со стыда! Как думаешь, что ему сразу захочется сделать?
Жанна лишь пожала плечами и призналась:
— Не знаю.
— Ему сразу захочется на руках вынести тебя из этого убожества и осыпать… Ну, уж не знаю, чем он там захочет тебя осыпать, но, поверь моему опыту, обязательно чем-нибудь достойным. Абсолютно уверена, он проявит щедрость.
В дальнейшем так и получилось. Жанна послушалась меня и окончательно завоевала сердце Михаила. Он пришел в ее дом, с должным уважением отнесся к ее родителям, испросил их благословения, а потом увез ее в свой рай и долго-долго целовал ее пальчики, за что-то просил прощения и клялся, что никогда и ни в чем она больше не будет нуждаться.
Я даже прослезилась, когда услышала все это. Тонкий душевный порыв, исходящий от мужчины, я не могу воспринимать хладнокровно. Это умиляет меня почти как медведь, танцующий на задних лапах.
— И когда же теперь свадьба? — спросила я, прикладывая к глазам платочек.
— Завтра он представит меня своей матери, — ликуя, сообщила Жанна. — И я ее очень люблю.
— Уже?
— Да, хотя ни разу ее не видела.
— Вот и не спеши, — посоветовала я и задумалась.
Жанна с улыбкой наблюдала за мной и ждала, что я еще скажу.
— Значит, представит матери? — спросила я минуту спустя. — А почему только матери? А отцу?
— Об отце он ничего не говорил.
— Но у него есть отец. Я это точно знаю. Раз о нем не было речи, значит, дело плохо.
Моя наивная Жанна в недоумении хлопала глазами. Она еще не знала, что женщина с любимым мужем зачастую получает и … свекровь. Не буду выдавать никаких эпитетов, потому что свекровь сама по себе является эпитетом. Уж я-то знаю. Их у меня было (и эпитетов, и свекровей)… Впрочем, чур меня, чур. Даже и вспоминать вредно.
— Жанна, — сказала я. — Если Михаил собирается представить тебя матери и даже не вспоминает об отце, это значит только одно: мать для него самый главный человек в его жизни. Тридцать лет, а Михаилу именно столько, она жила на своем высоком пьедестале. Она прочно обосновалась там и вряд ли захочет потесниться. Следовательно, тебе предстоит тяжелая жизнь. Я огорчена.
Жанна испуганно посмотрела на меня и спросила:
— И что же мне делать?
— Ах, как жаль, что я не знаю твоего Михаила. Уже этого было бы мне достаточно. Но в любом случае она — подруга моей Тамары, а это говорит о многом. Радует и то, что ты ужилась со мной, следовательно, уживешься и с чертом. Но я хочу тебе счастья, а эта его мать кого хочешь заставит валяться у своего пьедестала. Я это чувствую. Придется брать инициативу в свои руки. Что Михаил знает обо мне?
Жанна опешила.
— Ничего? А почему же такая растерянность? Бедняжка потупилась, покраснела и пролепетала что-то нечленораздельное. Это меня насторожило.
— Ну? Признавайся, Жанна, что ты успела отмочить?
— Я сказала, что ты моя тетя, — призналась она и втянула голову в плечи, словно я собиралась ее бить.
Будто я когда-нибудь кого-нибудь била… по голове. Будто нет для этого более подходящих органов.
— Умница! — обрадовалась я. — Все очень неплохо складывается. Из этого следует: Михаил не знает, что ты работаешь прислугой. Мужчина, особенно если он муж, даже мысли подобной не должен допускать. К тому же такое незнание убережет тебя от последующих упреков, которые в семейной жизни неизбежны.
Она не сразу поняла мое настроение.
— Так ты не сердишься? — с сомнением спросила она.
— Я довольна. Теперь на правах родственницы я могу публично вмешаться в чужую жизнь, а что может быть лучше?
— Не знаю, — призналась Жанна.
— Поживешь с мое — узнаешь, — заверила я. — Михаил уже сообщил тебе дату?
— Какую дату?
— О боже! Да тот «счастливый» день, когда должна состояться твоя встреча с его нежно любимой мамочкой! Этот день определен?
— Да, это будет в следующее воскресенье.
— Прекрасно, — воскликнула я. — В противном случае мне бы не захотелось переносить вечеринку, и мамочке пришлось бы подождать. Но ей повезло, мы с Марусей наметили вечеринку на субботу. По этой причине я не уверена, что в воскресенье буду достаточно свежа, но я и не боюсь огорчить мамочку.
Жанна насторожилась.
— Что ты задумала? — спросила она.
— Иди, дитя мое, домой и спи спокойно. Твоя тетушка о тебе позаботится.
Она ушла, но вернулся Он, стоящий за моей спиной. Он снова дышал мне в затылок, от чего становилось жутко. И почему Он выбирает именно такие моменты?
Когда я совсем одна.
Я пожалела о том, что не разрешила остаться Евгению. Санька, хоть и будущий мужчина, но еще плохой защитник, особенно от привидений.
Глава 7
Я, стараясь не замечать дыхания на затылке, позвонила Тамаре. Ее удивил мой поздний звонок.
— Мама, ты почему не спишь? — возмутилась она. — И людям спать не даешь!
— Тома, он опять пришел, — сообщила я зловещим шепотом.
— Кто он? — спросила она и скандальным тоном добавила:
— Даня, скотина, опять стянул с меня одеяло! У меня радикулит! По твоей вине!
— А мое где? — услышала я отдаленный голос Дани. — У меня тоже радикулит.
— Твое на полу, эгоист! — цыкнула Тамара и пожаловалась, думаю, уже мне:
— Никакой нет жизни, ни днем, ни ночью.
Проза жизни подруги подействовала на меня благоприятно. Дыхание за спиной стало почти незаметно.
— Так что там у тебя? И почему ты шепчешь? — насторожилась Тамара.
Видимо, окончательно проснулась.
— Стоящий вернулся, — сообщила я. — Мой затылок онемел от его дыхания.
Теперь, правда, отошел, почуяв вашу борьбу за одеяло. Тактичный, черт.
— Ой, Мама, надо тебе к Джуне. Хочешь, составлю протекцию?
— Нет, нет, — испугалась я, — мне своих «тараканов» хватает. Это все Жанна. И даже не она, а твоя подруга. А мне нельзя нервничать, и надо кое-что узнать.
— Так спрашивай, — зевая, разрешила она. — Но не увлекайся, помни, что уже ночь.
Я была кратка и с помощью нескольких вопросов составила заочное мнение о матери Михаила. Выяснилось, что она не так уж плоха, но роль свекрови испортит кого угодно.
