Оксана Обухова - Очки для близости
Не далее как три года назад один из прежних моих нанимателей отмечал подобный юбилей; текст был отработан и обкатан еще на двух юбилеях. Если же среди гостей попадется кто-либо из знакомых прежних хозяев, не думаю, что детский писк — это главное, что вынес гость с предыдущих юбилеев.
Чад воспринимают как милую, необходимую докуку.
Я была почти свободна и ждала. Надеялась, что Леонид одумался и оставил гадкую затею и меня в покое. Поза страуса очень удобна для подобных надежд.
Клюнули меня в четверг. Достали мою голову из песка, отряхнули уши и влили в них очередную порцию страха.
Во время послеобеденного отдыха детей, нисколько не стесняясь, Леонид зашел в мою комнату, прикрыл за собой дверь и, словно Командор перед донной Анной, застыл в центре.
Я отложила книгу, вскочила на ноги, потом опять села на кровать и приготовилась.
Молча Леонид побродил по комнате, выглянул в окно, полистал книгу. Каждое его движение, как насос, закачивало в спальню напряжение и жуть.
— Ну? — наконец произнес он. — Вы готовы?
— К чему? — проглотив ком в горле, спросила я.
— Какая у женщин короткая память, — вздохнул он и сел в кресло. — Как мотыльки-однодневки…
Ему нравился мой страх. Мой испуг возбуждал его и постепенно наполнял яростью.
Словно гончая по крови, он брал след раненого животного и окружал его кольцом собственной силы. «Бедная Ольга», — почему-то подумала я. Этот моральный садист получал почти физическое удовольствие от чужих страданий. Его ноздри трепетали, фильтруя флюиды ужаса, источаемого мной.
Он пил воздух, отравленный страхом, как гурман пьет вино.
— Ну? — повторил он. — Вы готовы?
— Да. Говорите код.
Леонид улыбнулся.
— Он прост, как все дурацкое в этом мире. День рождения близнецов плюс текущий день. — Леонид дал возможность жертве осмыслить сказанное и продолжил:
— Прощаюсь с вами до субботы. Ноутбук вы уничтожите в субботу, после шести. Украденная информация Диме понадобится на следующий день, так что уж расстарайтесь, голубушка…
После этих слов он встал, дошел до двери и, уже дотронувшись до ручки, развернулся:
— Надеюсь, вы прониклись серьезностью положения и не станете проявлять строптивость.
Я смогла только кивнуть.
* * *Едва он вышел, я метнулась к окну и распахнула его настежь. Дышать воздухом комнаты, пропитанным его одеколоном и моим ужасом, было невозможно. Если б я могла, то выкинула бы вслед за запахом кресло, в котором он сидел, ковер, на котором он стоял, вытерла пыль, вымыла полы и повесилась в чистом.
Я ненавижу, когда на меня давят. С детства некрасивость поставила меня в оборонительную стойку и заставила соображать быстрее красавиц, сопротивляться успешнее милашек, отрезать себя от насмешек и любого проявления чужой воли.
Я никогда никому не подчинялась. Как та пружина, на которую давят, я распрямлялась и откидывала от себя неугодное пропорционально силе нажима.
Происходящее сейчас было невозможным, нереальным, абсурдным. И безвыходным.
* * *Я заперла комнату на ключ, вышла в коридор и глазами нашла стальную дверь в темный кабинет. Единственную комнату дома без окон. В этой коробке со звукоизоляцией был рабочий кабинет сначала Максима Филипповича, потом Дмитрия Максимовича. Несколько раз хозяин получал факсы на испанском языке, просил помочь ему с переводом, и я хорошо знала обстановку кабинета, забитого оргтехникой и стеллажами деловых бумаг. Там стоял мягкий диван для отдыха, кресло для посетителей, журнальный столик. На огромном рабочем столе расположились два компьютера: один — подключенный к сети и Интернету, другой — ноутбук, работающий в автономном режиме. Небольшой плоский чемоданчик редко покидал кабинет, Дмитрий Максимович хранил в его памяти информацию для личного пользования.
Рядом с темным кабинетом находилась спальня бывшего покойного хозяина. После смерти отца Дмитрий Максимович не стал устраивать переезда и остался с семьей в правом крыле дома. А левое было почти пустым. Только моя комната, кабинет и гостевые спальни, в одну из которых перебирался хозяин после ссор с женой.
Железная дверь магнитом притягивала меня к себе. Осторожно ступая по коврам, я подошла ближе и остановилась у косяка, украшенного пультом с кнопками. «День рождения близнецов плюс текущий день», — вспомнила я. Мгновенно произведя вычисление, я набрала номер. В двери что-то приятно чмокнуло, и она начала открываться.
Испуганно ударив по стали рукой, я прикрыла дверь и прижалась к ней пылающим лбом.
— Кхм, — раздалось за моей спиной.
На какое-то мгновение меня окутала предобморочная пелена, и я замерла, боясь повернуться.
— А вы, Мария Павловна, любопытная девушка, оказывается.
Это был голос Феликса. Я посмотрела назад. Секретарь мадам разглядывал меня, словно забавное насекомое, щурил зеленые кошачьи глаза и улыбался снисходительно и гадко.
— Что ж вы так пугаетесь-то, дорогая?
Любопытство не порок. Сам грешен.
Он обволакивал меня мерно текущей речью, без акцентов и эмоций, уничтожал и связывал. Мне хотелось ударить по холеной красивой роже, но руки словно вросли в дверь, о которую я опиралась, боясь упасть.
— Пойдемте, милочка, выпьем чаю. Или вы влюблены в железные пластины?
Я оторвалась от двери и, шатаясь, побрела за ним. Как хозяин положения, секретарь продолжал говорить, маршируя впереди, каждым шагом выравнивая мое дыхание. Когда мы закончили марш у чайного столика на веранде, я была почти спокойна.
Продолжая забавляться, Феликс пододвинул мне плетеное кресло, сам сел напротив и проговорил:
— Чай, кофе или коньячку принести, Мария Павловна?
На скатерти лежала пачка сигарет мадам с ментолом, я их терпеть не могла, но, чтобы забить паузу, взяла тонкую длинную сигаретку и медленно прикурила. Что и сколько видел Феликс, еще вопрос, а каяться заранее я не собиралась. Я уже встала в оборонительную позицию и приготовилась к отпору.
А Феликс продолжал меня удивлять.
Умело держа паузу, он молча прихлебывал чай и получал удовольствие от хорошего напитка, хорошей погоды и самого себя, красивого.
«Похоже, видел он немного», — решила я и, усмехнувшись, произнесла:
— Вы так меня напугали, Феликс. Прохожу мимо кабинета, смотрю — всегда запертая дверь приоткрыта. Прислушалась, не случилось ли чего? Только на дверь нажала, а тут вы.., неслышно так подкрались. Кстати, а вам что в левом крыле понадобилось?
Феликс пожал плечами:
— Гулял.
— Один. По дому, — недоверчиво ухмыльнулась я.
— Именно. Люблю, знаете ли, по коврам бродить.
Я затушила в пепельнице сигарету, встала из-за стола и пошла в дом. Секретарь проводил меня насмешливым взглядом, но спина моя не дрогнула, нога не споткнулась, и голова держалась прямо.
Словно мне на помощь, с лестницы на второй этаж скатились близнецы. На мальчиках были плавки, панамки, а в руках они держали полотенца и надувные игрушки.
— Марь Пална, пойдемте купаться! — закричали дети, подхватили меня под руки и потащили к бассейну.
Детский визг и плеск воды немного заглушили мои страхи, солнце уже цеплялось за верхушки деревьев парка, тени от крон протягивали свои щупальца к бассейну, выпуская из дневного плена полчища комаров.
Я встала с шезлонга и отправилась в дом за репеллентом. По дорожке вихляющей походкой мне навстречу шел Феликс. Расслабленная грация движений секретаря нисколько не соответствовала выражению его лица. Напряженно сведенные к переносице брови, нежный овал молодого лица обострился скулами, губы были упрямо стиснуты. Нарочитая беспечность альфонса и лицо, напомнившее мне кошмары последних дней.
Но, подойдя ближе, Феликс посмотрел на меня глазами человека, обещавшего мне поддержку. Никакого намека на шантаж в них не было.
Именно этот взгляд, а не слова, остановили меня.
— Мария Павловна, по-моему, нам стоит поговорить. Мне кажется, у вас пожар. — Уловив во мне серьезное к себе отношение, он продолжил:
— А у меня потоп. Возможно, мы будем друг другу полезны. — Он вложил мне в руку какую-то визитку и закончил:
— Сегодня в девять буду ждать вас в этом кафе. Не бойтесь.
— Мне нечего бояться.
— Возможно. Но давайте встретимся.
Оставив последнее слово за собой, Феликс обогнул меня с грацией кошки и продолжил путь к бассейну.
Не удержавшись, я посмотрела ему вслед. Удаляясь от меня, по дорожке порхал «тетушкин Эндимион». Вскидывая в приветственном жесте тонкие руки, он сюсюкал что-то близнецам и почти вальсировал. Привычные метаморфозы этого дома. Только что рядом стоял мужчина, куда он делся через шаг?
Уверенная в том, что Феликс присмотрит за мальчиками, я медленно брела по дому к своей комнате. Жесткий пластик вычурной визитки впивался острыми краями в мою ладонь и требовал ответа. Ехать в кафе или нет? Зачем мне Феликс? Чего он хочет?
