Дарья Донцова - Инкогнито с Бродвея
– Позавчера я ездила на презентацию книги, которую выпустило издательство. У автора есть спонсор, предприятие, выпускающее разные средства для оздоровления волос: шампуни, маски. Фирма всем гостям сделала подарок.
– Здорово быть знаменитостью, – позавидовала Фая, – всякие хорошие вещи без денег сами в руки падают.
– Насчет «хорошие» можно поспорить, – усмехнулась я. – Обычно в дармовой пакет ерунду кладут. А если там образцы продукции, то они в крохотных упаковках, вроде пробников.
– Нет, тут большие бутылки, – возразила сестра. – И еще тюбики, на них написано «Краска на основе натуральных продуктов».
– Хочешь с ее помощью изменить цвет волос? – догадалась я.
– А можно? – робко спросила Фаина.
– Конечно, бери, – разрешила я.
– Тебе не жаль?
– Абсолютно нет.
– Но я ее использую!
– Конечно…
– Ой, чувствую себя побирушкой, которая отнимает у сестры…
Мое терпение лопнуло:
– Фая, извини, я опаздываю на встречу. Крась свои волосы сколько душе угодно. Я не собиралась использовать содержимое пакета «Хар», забирай его себе.
– Ой, правда? Ой, спасибо! Ой, вот мне свезло! – заликовала сестра. – Ты уверена? Там еще тапочки с логотипом. Я их могу надеть?
– Да, – отрезала я.
Немедленно отсоединилась, взяла бутылку воды, сделала глоток и услышала телефонный звонок.
Слава богу, это была не Фаина с бесконечными выражениями благодарности.
– Ты где? – поинтересовался Степан.
– Неподалеку от метро «Тульская», – объяснила я.
– Можешь через полчаса подъехать в Глазовский переулок?
– Если он находится в Марьино, то мне туда и за два часа не добраться, – вздохнула я.
– Нет, это старый Арбат, – уточнил мой друг. – Сейчас пришлю адрес. Наберешь номер квартиры на домофоне и войдешь. Четвертый этаж. Лифта нет.
– Ладно, – согласилась я. – А зачем мне туда?
– Все объясню на месте, – пообещал Дмитриев.
Глава 8
– Оперативное помещение? – предположила я, осматривая интерьер.
– Вы на редкость сообразительны, – похвалил меня брюнет, стоявший у кухонного шкафчика.
– Тут особого ума, чтобы понять что к чему, не надо, – засмеялась я. – На окнах желтые занавески, купленные, похоже, еще в советское время. Стены сине-голубые, а это любимый цвет нашей милиции, а теперь полиции, на кафель ваш хозотдел пожадничал, поэтому на полу линолеум, который продавался в годы моего детства. Обстановка тоже эдак тридцатилетней давности. Здесь сильно пахнет табаком, неуютно, мрачно, чашки разномастные, а в довершение картины – инвентарные номера на мебели.
– Где? – удивился брюнет.
Я показала ему на овальный кусочек жести, приделанный сбоку столешницы.
– Не заметил его, – нахмурился мужчина. – Вы правы, это оперативная квартира, но пока тут проживаю я. Недавно с женой развелся, она меня на улицу выгнала.
– При разводе имущество делится пополам, – подсказала я.
– Трешку в качестве презента на свадьбу подарили родители невесты. Они сделали такой финт: купили апартаменты на имя матери, а она потом преподнесла их дочери.
– И что? – не сообразил Степан. – Если пара разбежалась, нажитое пилят по-честному. Или ты решил благородство проявить, ушел в одних трусах? Собрался до конца жизни по оперквартирам скитаться? Сейчас эта лафа у тебя, потому что в кресле начальника Федоров сидит. Он сотрудникам как отец родной, всегда помочь готов. Но Игорю Лаврентьевичу скоро на пенсию, и как только появится новый шеф, тебя выпрут отсюда, придется ползарплаты за съем однушки отдавать.
– Ты не понял, Степа? Ключевое слово в моем объяснении глагол «подарили», – тяжело вздохнул мужик. – Повторяю: теща сделала дочке подарок на свадьбу – хоромы. А презенты при расторжении брака дележке не подлежат. Кабы на жилье для нас моя родня раскошелилась, на выход пришлось бы Галине идти. Но в нашем случае турнули господина Измирина, то бишь меня. Ах да, я не представился вам, Виола Ленинидовна, Вадим Измирин.
– Он ведет дело о подозрительной смерти Антонины Вольпиной, – растолковал мне Дмитриев.
– Знаю, что вы близкая подруга Степана, – снова заговорил Измирин, – но все же хочу спросить: где вы находились сегодня после обеда?
– Сидела в фирме «Убьем всех», – спокойно ответила я. – Довольно долго там пробыла. Минуточку…
Я порылась в сумке и вытащила парковочный талон.
– Вот, здесь указано, когда я въехала на стоянку и когда покинула ее.
– Отлично, – сказал Вадим. – Но это сведения о машине, а она, как понимаете, может и без любимого хозяина укатить, не обязательно самому владельцу баранку крутить.
– Конечно, у нас по улицам многие малолитражки сами разгуливают, – тоже совершенно серьезно ответила я. – Вот и моя умная «букашка», пока я душила-резала целительницу, решила создать хозяйке алиби: прибыла на стоянку, помаячила там, оплатила талон и вернулась за убийцей. Все логично. Осталось найти ответы на несколько вопросов. Один из них: каков мотив устранения мною Вольпиной? Я ее никогда не видела, до недавнего времени даже не слышала о ней. И вообще предпочитаю лечиться не у шептух, а ходить к нормальным врачам.
– Виола Ленинидовна, оставьте сарказм, я вам не враг, – тихо произнес Вадим. – Вы автор детективных романов, а заодно сыщик-любитель, стали в этом деле почти профессионалом. И конечно, должны понимать, что я имел в виду: за руль автомобиля мог сесть любой человек, а не только хозяин. Я несколько раз сталкивался с алиби, которое с помощью документа об оплате организовывали своим мужьям жены. В одном деле присутствовал чек за услуги стоматолога, и на ресепшен клиники подтвердили, что пациент Шевченко во время совершения преступления сидел в кресле с раскрытым ртом. У меня никак не сходились концы с концами, а потом я догадался поговорить с врачом. И что выяснилось? Пациент Шевченко это женщина. То есть она своего супруга покрывала.
– Очень глупый поступок, – фыркнула я. – Поверьте, я способна придумать кое-что получше.
– Меня всегда настораживает, если человек хранит ненужные бумажонки, – продолжал Вадим. – Талон на парковку люди обычно сразу выбрасывают. А вы его мне показали. Думали об алиби?
– С ума сошли? – обозлилась я. – Поблизости не было урны, а меня с детства приучили не сорить, вот и сунула квитанцию в сумку. Благополучно забыла о ней, а сейчас квиток кстати пришелся. С меня хватит! Всем до свидания!
– Пожалуйста, не кипятитесь, – попросил Измирин. – Я понимаю, что вы не убивали знахарку. Вас кто-то решил представить.
Я сменила гнев на милость:
– Извините, погорячилась. Если свяжетесь с офисом морильщиков муравьев, то вам подтвердят, что я была у них в то время, которое указано на талоне. А на парковке есть охранник, он у меня книгу попросил с автографом.
– Отлично! – обрадовался Вадим.
– Теперь объясните, почему наши с сестрой имена оказались связаны со смертью Вольпиной, – потребовала я.
Измирин сел за стол.
– Знахарка назначила сегодня первой больной явиться в полдень. Записанная на прием Елена Михайлова подошла к двери квартиры целительницы, а та чуть приоткрылась. Женщина, решив, что баба Тося увидела ее в окно, поэтому любезно отперла дверь, вошла в однушку и – еле на ногах устояла. На полу лежало тело, над которым склонилась фигура в розовой куртке и такого же цвета шерстяной шапочке с блестками. Пациентка закричала, и женщина в розовом бросилась вон. Но, к большой неудаче последней, именно в тот момент, когда преступница под истошный вопль Михайловой «Помогите, убили!» вылетела из квартиры, в подъезд вошел участковый Борис Гурьев. Полицейского вызвали из-за драки, которую затеяли два мужика на четвертом этаже. Парень схватил тетку, вернул ее в квартиру и увидел труп. Потом позвонил в отделение и сказал: «Тут убийство на первом этаже – мертвая баба в однушке. Я преступницу взял. Только есть проблема: это писательница Арина Виолова». А дежурный ответил: «Да мне плевать, кого ты там нашел, Арину, Малину или Галину. Машины нет, людей тоже, все на вызовах. Короче, добирайся сюда сам, да не забудь захлопнуть дверь. Из убойного приедут – откроют».
– Разве так можно? – усомнилась я. – Оставлять тело без присмотра?
– Мы же говорим не о том, как надо действовать, а о том, что было в реальности, – поморщился Вадим. – Борис – молодой сотрудник, недавно на службе, с убийствами пока не сталкивался. Опыта у парня нет, теоретическая подготовка слабенькая, старших товарищей рядом не оказалось. Да и струхнул он немного при виде бездыханного тела, в чем честно потом признался. В общем, дальше дело было так…
Гурьев вывел задержанную, которая не произнесла ни слова, и безостановочно рыдающую Михайлову во двор. А там гуляла женщина с младенцами. Она крикнула:
– Фаина, правда, что баба Тося умерла?
Борис остановился и спросил у тетки:
– Как вы назвали задержанную? И откуда знаете, что целительница скончалась? Назовите свое имя.
