Бу Бальдерсон - Министр и смерть

Министр девственный простак в политике, отец четырнадцати детей

Маргаретажена Министра и моя младшая сестра

Беата Юлленстедт престарелая вдова Нобелевского лауреата по литературе

Барбру Бюлиндучительница в серых и бежевых тонах, племянница Беаты

Магнусгубернатор, долговязый и тощий субъект

Сигнеего пухлая жена

КристерХаммарстрем профессор медицины и главный врач клиники

Стеллан Линденхудожник

Хюго Маттсонминистр юстиции, хозяин замечательного туалета

Ева Идбергяркая женщина в разводе, специалист по лечебной гимнастике

Бенни Петтерсонполицейский комиссар

Вильхельм Перссоншкольный учитель, адъюнкт, повествователь

Наконец-то на лестнице Дома правительства появился Министр.

На фоне выщербленных временем колонн, несущих на себе этот храм власти, он казался обманчиво молодым и неиспорченным.

Вот он двинулся вниз, сделал первый шаг к летней даче, птичьему щебету и быстрой череде зловещих убийств. Именно им на этот раз суждено было потрясти правительство и народ, придать особую остроту борьбе перед судьбоносными выборами и вознести тиражи вечерних газет до рекордных высот.

— Ты долго ждал? — крикнул он. — Премьеру вдруг приспичило прочитать текст моей речи к открытию выставки «От сохи и плуга» — ну той самой, сельскохозяйственной! Он сказал, что иначе не найдет у себя в Харпсунде ни минуты покоя. А где адъюнкт?

Слова были адресованы шоферу в форме, стоявшему по стойке «вольно» у борта черного, сияющего лаком, правительственного лимузина.

— Надо же! Я и не заметил! Он, как всегда, на заднем сиденье сидит и кемарит. А ну, выходи!

Несмотря на мои жалобные протесты, он выволок меня наружу и грубовато-панибратски, в своей типичной манере, обнял. Потом ловко и привычно при помощи специальной системы ремней пристегнулся к сиденью водителя, а на меня надел пузатые наколенники (они, кстати, испортили мне стрелку на брюках) и белый защитный шлем.

— Так-то будет лучше. Теперь — на волю, немного расслабимся! — и наш величественный экипаж влился в поток послеобеденного уличного движения.

Но я знал, что расслабиться, по крайней мере мне, в течение ближайшего часа не удастся. Ведь Министр принадлежит к той редкой породе людей, которые даже такую простую, как автомобильная поездка, вещь умудряются превратить в событие, о котором долго потом вспоминаешь, просыпаясь среди ночи в холодном поту.

Подготовительные манипуляции с пристяжной сбруей и защитными латами, как всегда, вызвали у меня панику. Когда же мы выехали на автостраду, Министр, явно с целью еще большего устрашения, предпринял кое-какие дополнительные действия. Скорость он особенно сильно не превышал, он просто опустил боковые стекла, отчего воздух стал врываться в салон с оглушительным, режущим барабанные перепонки свистом. Разговаривать теперь стало невозможно: чтобы тебя услышали, требовалось кричать во все горло. Сам Министр, согнувшись над рулевым колесом, изображал из себя человека, преодолевающего при ходьбе бурю. В придачу к шлему он надел на себя еще большие круглые очки-консервы, вроде тех, какие носили авиаторы в эпоху младенчества нашего века. Спидометр показывал не больше 100 километров в час, но грохот автострады, свист врывающегося ветра и устремленная вперед фигура человека в маске сдавливали грудь судорогой инстинктивного страха, я знал: с недозволенной, с непростительно недозволенной скоростью мы мчимся навстречу увечью или смерти.

В зеркальце заднего обзора я мельком уловил фигуру нашего шофера: он вцепился в ремень мертвой хваткой, а взгляд его выражал твердую решимость как можно скорее уйти со службы.

Шум удалось перекричать только тогда, когда мы, заметно снизив скорость, влились в череду машин на конечном участке автострады. Как всегда, я прежде всего сказал, что такое ребячество не пристало его высокому положению. Министр засмеялся:

— Плевал я на положение...

И он говорил правду.

Министр был предпринимателем, хотя никаких коммерческих дел никогда не предпринимал, он был политиком, хотя политических амбиций не имел, и он же был отцом четырнадцати детей, хотя детскостью своей превосходил их всех.

Или, может, лучше сразу же познакомить читателя с его историей? Не скрою, мне, преподавателю истории и обществоведения, она кажется поучительной.

Еще будучи очень молодым, Министр унаследовал от родителей самую настоящую промышленную империю с отделениями, разбросанными во всех частях света. Когда он женился на моей сестре и окончил университет, родственники определили его на место простого служащего в одну из его собственных фирм, чтобы он набрался на этом посту, как бы это ни было утомительно или неприятно, ума-разума, необходимого, по расхожему мнению, человеку, которому в недалеком будущем предстояло осуществлять твердое и полновластное руководство своими предприятиями. Предполагалось, по-видимому, что, поддерживаемый доброжелательными тычками в спину, он быстро пойдет в гору. Но не прошло и нескольких месяцев, как его должность упразднил, а его самого уволил американский специалист по рационализации, находившийся, очевидно, в счастливом неведении относительно того, кому на самом деле принадлежит контрольный пакет акций фирмы, в которой он служит.

Когда через какое-то время близкие обнаружили случившееся и занялись поисками своего господина и слуги, его отыскали в одном из министерств, покидать которое он отказался наотрез. По его логике выходило, что, если он потеряет и это место, он никогда больше не сможет закрепиться на другом. И потом, он так ловко научился формулировать тексты законов, что даже заслужил похвалу министра!

Жена энергично поддержала мужа. Родственники капитулировали, и руководство мощными концернами передали в руки толстокожих наймитов, а контакты молодого собственника с его империей отныне ограничивались ежегодной прогулкой по какому-нибудь из крупных заводов и стрижкой купонов, которые приносили их владельцу сказочные по размерам и, главное, совершенно незаслуженные доходы.

— Ты знаешь, как делается первый пинок по мячу в футбольном матче? — спросил вдруг Министр, обрывая мои ретроспективные думы.

— Нет. И называется это не первый пинок, а, кажется, первый пас.

— Наверное, — подтвердил Министр. — Я в этом ничего не смыслю. Меня, ты, может быть, знаешь, сделали председателем Шведской футбольной ассоциации. «Председателем должен быть министр, — сказал премьер, — мы уже так долго сидим в правительстве, что потеряли гибкость суставов. А ты — молод и здоров». Я пробовал объяснить ему, что совершенно не разбираюсь в футболе, и просил назначить меня председателем теннисного союза — у меня в самом деле очень хороший удар справа у сетки, — но они только посмеялись. «Теннис — спорт белой расы господ! Спорт королей и Валленбергов! С таким же успехом ты можешь кататься на яхте во Флоридской бухте с герцогом и герцогиней Виндзорскими! Нет, ты будешь у нас председателем футбольной ассоциации! Это создаст тебе имидж в народе!» Но я ровным счетом ничего в футболе не понимаю. В последний раз, когда я делал первый пинок, кажется, это была игра против сборной Дании, я попал по мячу только с третьей попытки. Два раза я разбегался, трибуны надо мной ревели, и в результате пинал... воздух! Потом рядом со мной на трибуне маленький мальчик сказал отцу: «Папа, он бежал, как большая корова!» Скоро новый чемпионат страны, и мне скорее всего снова придется пинать мяч. Как же все-таки это делается?

Да, как же все-таки это делается, думал я, глядя на плюшевого тигра, скалившегося на меня через заднее стекло ехавшей впереди автомашины. Как всего за один день из простого начальника отдела делается министр и серый неприметный чиновник становится руководителем крупнейшего в стране ведомства, не обладая ни нужными знаниями, ни убеждениями, ни даже честолюбием?

Не могу сказать, чтобы я совсем не представлял себе, как устроен хитроумный лабиринт современной политики. Мне известно, например, что можно достичь высшей в стране должности, не имея никаких выдающихся заслуг, а всего лишь усердно служа правящей партии. Мне известно, кроме того, что можно стать министром по старой дружбе или же по причине общепризнанной незлобивости характера.

Все это, как я уже сказал, мне известно. И все же я никак не могу понять того, что произошло с моим родственником.