Артур Дойл - Этюд в багровых тонах (сборник)
– Вот ведь не повезло! – сочувственно покачал головой Стэмфорд, выслушав меня до конца. – И чем вы теперь собираетесь заняться?
– Хочу подыскать себе жилье, – ответил я. – Пытаюсь найти ответ на вопрос, можно ли найти в Лондоне приличные комнаты за разумную цену?
– Странно, – заметил мой попутчик. – Сегодня вы уже второй человек, от которого я слышу эти слова.
– А кто был первым? – поинтересовался я.
– Один мой приятель. Он работает в химической лаборатории при нашей больнице. Сегодня он все утро жаловался, что нашел прекрасные комнаты, но для него они дороговаты, а найти компаньона никак не получается.
– Надо же! – воскликнул я. – Так если он действительно ищет компаньона, чтобы жить в одной квартире и платить пополам, то я именно тот человек, который ему нужен. Да и мне было бы гораздо интереснее жить с соседом, чем одному.
Молодой Стэмфорд как-то странно посмотрел на меня поверх бокала с вином.
– Да, но вы не знаете Шерлока Холмса, – сказал он. – Может статься, что вам не захочется делить с ним кров.
– Что же в нем такого плохого?
– Я не говорил, что в нем есть что-то плохое, просто он немного… странноват. Он, пожалуй, слишком увлечен отдельными областями науки, но, насколько мне известно, Холмс – вполне порядочный человек.
– Надо полагать, он учится на медицинском факультете? – сказал я.
– Нет… Я понятия не имею, чем он вообще занимается. Он неплохо разбирается в анатомии и отлично знает химию, но, по-моему, никогда не посещал никаких систематических занятий по медицине. Его знания весьма неупорядоченны и обрывочны, но этих знаний у него столько, что он мог бы заткнуть за пояс многих профессоров.
– И что же, вы так ни разу у него и не спросили, для чего он изучает химию?
– Нет. Холмс не из тех людей, которые любят поболтать, хотя, если ему что-то интересно, он может быть довольно разговорчив.
– Думаю, мне стоит с ним встретиться, – сказал я. – Если уж и снимать квартиру с кем-нибудь, так уж лучше пусть это будет человек науки со спокойным характером. Я еще недостаточно окреп, чтобы переносить много шума или суматоху. В Афганистане этого было столько, что мне хватит на всю оставшуюся жизнь. Как бы мне встретиться с этим вашим другом?
– Он наверняка сейчас сидит в лаборатории, – сообщил мой собеседник. – Холмс или не вылезает из нее сутками, или не бывает там месяцами. Если хотите, можем прокатиться туда после обеда.
– Конечно! – воскликнул я, и наш разговор перешел на другие темы.
Когда мы, покинув «Холборн», направились к больнице, Стэмфорд снабдил меня еще некоторыми подробностями о джентльмене, с которым я собирался делить крышу над головой.
– Только меня не винить, если вы с ним не сойдетесь, – сказал он. – Мне о Холмсе не известно ничего, кроме того, что я знаю о нем по встречам в лаборатории, да и там мы с ним видимся не так уж часто. Вы сами захотели с ним встретиться, так что вся ответственность на вас.
– Если уж мы действительно не уживемся, то нам ничто не помешает разъехаться, – сказал я. – Что-то мне кажется, Стэмфорд, – я с подозрением посмотрел на попутчика, – что вы уж слишком активно отстраняетесь от этого дела. Неужели у этого парня такой уж несносный характер? Или проблема в чем-то другом? Говорите прямо.
– Бывают вещи, которые трудно выразить словами, – засмеялся Стэмфорд. – Мне, например, кажется, что Холмс уж чересчур увлечен наукой… Он какой-то бездушный, что ли. Такое впечатление, что он мог бы подсыпать своему другу в еду какой-нибудь недавно открытый растительный алкалоид[12], нет, не по злобе, конечно, просто из научного любопытства, чтобы понять, какое это произведет воздействие на организм. Впрочем, надо сказать, что Холмс так же охотно и сам принял бы яд. Похоже, его главное увлечение в жизни – это точные, достоверные знания.
– По-моему, это отлично.
– Да, но это может переходить границы. Когда дело доходит до избиения мертвецов палками в прозекторской, это уже выглядит довольно странно.
– Избиения мертвецов?
– Да, чтобы выяснить, какие кровоподтеки могут образоваться на теле после смерти. Я сам видел, как он этим занимался.
– Так вы точно знаете, что он не учится на медицинском факультете?
– Да. Одному Богу известно, что он изучает. Однако мы уже почти пришли. Вам лучше самому составить о нем мнение.
Мы свернули на узкую улочку и вошли в небольшую дверь, которая вела в один из флигелей громадного здания больницы. Здесь я был не впервые, так что мне не нужно было показывать дорогу, когда мы поднимались по массивной каменной лестнице и шли по бесконечному коридору с побеленными стенами вдоль одинаковых серых дверей. В конце от коридора отделялось неприметное ответвление с низким сводчатым потолком, которое и вело в химическую лабораторию.
Это огромное помещение было сплошь забито химической посудой. Низкие широкие столы щетинились ретортами, пробирками и маленькими бунзеновскими горелками[13] с подрагивающими голубыми язычками пламени. В комнате находился лишь один студент. Он сидел в дальнем углу, низко наклонившись над одним из столов, и явно был поглощен работой. Услышав наши шаги, он обернулся и, узнав моего попутчика, вскочил со стула и огласил лабораторию радостным криком:
– Нашел! Нашел!
С торжествующим видом студент бросился нам навстречу с пробиркой в руке.
– Представляете, мне все-таки удалось найти реагент, который осаждается только гемоглобином и ничем иным!
Наверное, на его лице не отразилось бы большей радости, если бы он открыл золотоносную жилу.
– Доктор Ватсон, мистер Шерлок Холмс, – представил нас друг другу Стэмфорд.
– Здравствуйте, – радушно приветствовал меня молодой человек пожатием руки, которое оказалось крепче, чем можно было ожидать. – Надо полагать, вы недавно из Афганистана.
– Да, а как вы догадались? – опешил я.
– Пустяки, – усмехнувшись, бросил он. – Гемоглобин, вот что сейчас важно. Вы, конечно, понимаете, какое значение имеет мое открытие.
– Несомненно, это весьма важно для химии, – сказал я. – Нос практической точки зрения…
– Что вы, для судебной медицины это самое практичное из открытий нескольких последних лет! Разве вы не понимаете, что это дает возможность безошибочно распознавать кровь? Вот смотрите. – Холмс нетерпеливо схватил меня за рукав и потащил к столу, за которым работал до нашего прихода. – Давайте возьмем немного свежей крови, – с этими словами он вонзил длинную булавку себе в палец. Выступившую каплю крови он собрал химической пипеткой. – Сейчас я растворю это ничтожное количество крови в литре воды. Вы видите, что в результате вода осталась такой же прозрачной и ничем не отличается от обычной чистой воды, верно? Соотношение крови к воде не более чем один к миллиону. Но я абсолютно уверен, что сейчас мы увидим характерную реакцию.
Говоря это, Холмс бросил в сосуд несколько белых кристалликов, после чего добавил пару капель прозрачной жидкости. Тут же содержимое сосуда окрасилось в коричневатый цвет и на дно стеклянной банки опустился бурый осадок.
– Ха-ха! – торжествующе вскричал Шерлок Холмс и даже захлопал в ладоши, ликуя, как ребенок, получивший новую игрушку. – Что вы на это скажете?
– Весьма любопытно, – заметил я.
– Прекрасно! Замечательно! Старый метод с гваяковой смолой[14] был весьма неудобен и давал большую погрешность. Как и изучение частиц крови через микроскоп – оно вообще применимо только в том случае, когда пятна крови свежие. Если им несколько часов, микроскопическое исследование бесполезно. Теперь же не имеет значения, насколько стара кровь. Если бы мой метод был открыт раньше, сотни людей, которые сейчас спокойно разгуливают на свободе, были бы привлечены к ответственности за свои преступления.
– Да, действительно, – пробормотал я.
– Для очень многих уголовных дел именно этот пункт имеет решающее значение. Иногда подозреваемого задерживают через несколько месяцев после того, как было совершено преступление. Предположим, при обследовании его одежды и вещей были обнаружены пятна бурого цвета. Что это? Следы крови, грязи, ржавчины или капли сока, наконец? Этот-то вопрос и ставил в тупик большинство экспертов. А почему? Потому что не существовало способа точно установить их природу. С появлением метода Шерло ка Холмса это будет проще простого.
Сверкая глазами, он приложил руку к сердцу и поклонился, должно быть представил себе рукоплещущую толпу.
– Вас, очевидно, следует поздравить, – заметил я, несколько удивившись его воодушевлению.
– В прошлом году во Франкфурте рассматривалось дело фон Бишофа. Если бы тогда существовал мой метод, его бы наверняка повесили. А Мэйсон из Брэдфорда! А знаменитый Мюллер, а Лефевр из Монпелье или Сэмсон из Нового Орлеана! Я могу перечислить десятки дел, в которых это открытие сыграло бы решающую роль.
