Рекс Стаут - Убийство из-за книги (сборник)

– Что вы пьете? – спросил я у Клары.

– Виски со льдом.

Я попросил принести нам еще две порции, и официант удалился.

Подавшись вперед и склонившись над столом, она зашептала:

– Послушайте, все это какая-то несусветная ерунда, вы мне просто скажите, кто мог такое наговорить, ведь это же полное сумасшествие…

– Помолчите минутку! – Клару остановили не столько эти слова, сколько мой взгляд. Ее же собственные глаза отчаянно блестели, буравя мои. – По-моему, это очень неудачное начало разговора, так мы с вами каши не сварим.

Я вытащил из кармана сложенный листок бумаги и развернул его. Это был аккуратно отпечатанный экземпляр документа, который продиктовал мне Вульф.

– Быстрее и проще всего будет, если вы сначала прочтете вот это. Тогда вам сразу станет понятно, о чем идет речь.

Я протянул листок Кларе. Документ был датирован сегодняшним числом. Хотите знать, что там было написано? Извольте.

Я, нижеподписавшаяся Клара Джеймс, настоящим заявляю, что во вторник, 19 апреля, приблизительно в 18.15, я вошла в многоквартирный дом по адресу: Ист-Энд-авеню, 620, Нью-Йорк, и на лифте поднялась на тринадцатый этаж. Я позвонила в дверь студии Альберто Майона. К двери никто не подошел, и изнутри не донеслось ни звука. Сама дверь оказалась не заперта. Она не была приоткрыта настолько, чтобы можно было заглянуть внутрь, но и не была закрыта на замок или засов. Позвонив снова и не дождавшись ответа, я толкнула дверь и вошла в студию.

Тело Альберта Майона лежало на полу около рояля. Он был мертв. На затылке у Майона я увидела рану, не оставлявшую сомнений в том, что он умер. Почувствовав дурноту и слабость, я была вынуждена присесть на пол и опустить голову, чтобы не упасть в обморок. Тела я не касалась. На полу, недалеко от тела, лежал револьвер, и я взяла его в руки. Думаю, я провела сидя на полу около пяти минут, может быть, чуть больше или чуть меньше. И только поднявшись на ноги и повернувшись к двери, я осознала, что револьвер по-прежнему находится у меня в руках. Я положила его на подставку бюста Карузо. Позднее я поняла, что мне не стоило этого делать, но в тот момент я была слишком потрясена и напугана, чтобы рассуждать и действовать разумно.

Я вышла из студии, захлопнув за собой дверь, спустилась по общей лестнице на двенадцатый этаж и позвонила в дверь квартиры Майона. Я намеревалась сообщить миссис Майон об увиденном наверху, однако, когда она открыла мне дверь, не нашла в себе сил сделать это. Я не могла сказать этой женщине, что ее муж мертв и находится наверху, в студии. Позднее я сожалела об этом, но виноватой себя не считаю. Я сказала, что хотела увидеться с ее мужем, звонила в дверь студии, но мне никто не открыл. Затем я вызвала лифт, спустилась вниз, вышла на улицу и направилась домой.

Не сумев рассказать об увиденном миссис Майон, я не стала говорить об этом никому. Я обязательно поделилась бы всем со своим отцом, но того не оказалось дома. Я решила дождаться его возвращения и тогда уже обсудить с ним ситуацию, но тут мне позвонил один знакомый и сообщил новость о самоубийстве Майона. Поэтому я решила никому не рассказывать, даже отцу, что побывала в студии, а просто говорила всем, что звонила и стучала в дверь, но безрезультатно. Мне казалось, что это уже не имеет значения, но теперь, когда мне объяснили, насколько мои показания важны, я рассказываю обо всем в точности так, как это произошло в тот день.

Когда Клара дочитала до конца, вернулся официант с напитками, и она прижала бумагу к груди, словно карты в покере. Удерживая документ там левой рукой, правой она потянулась к стакану и сделала большой глоток виски. Я отхлебнул из своего, просто за компанию.

– Сплошное вранье! – негодующе воскликнула мисс Джеймс.

– Ну разумеется, – согласился я. – У меня прекрасный слух, так что говорите потише. Мистер Вульф отнюдь не намерен выкручивать вам руки, и в любом случае нам пришлось бы попотеть, убеждая вас подписать этот документ, будь в нем чистая правда. Мы прекрасно знаем, что дверь студии была заперта и вы отперли ее своим ключом. Кроме того… да погодите же, просто спокойно дослушайте меня до конца… кроме того, вы намеренно подняли пистолет и переложили его на подставку бюста, потому что вообразили, будто это миссис Майон расправилась с мужем и оставила пистолет там, чтобы инсценировать самоубийство. А вам, разумеется, захотелось усложнить ей жизнь. И поэтому…

– А где были вы, что так уверенно всё излагаете? – насмешливо перебила мисс Джеймс. – Прятались за кушеткой?

– Нет, конечно. Однако, не будь у вас ключа, вы бы не испугались и не примчались бы сюда на встречу со мной. Вы явно переполошились из-за того, что́ я наговорил по телефону. Что же касается пистолета, то с ним все было значительно проще, но если вы еще не догадались, то вряд ли теперь догадаетесь, даже если будете думать целый год. Я удивляюсь, неужели вы думали, будто кто-то поверит, что убийца, заблаговременно разработавший сложный план с целью представить смерть Майона как самоубийство, мог затем все испортить, положив орудие преступления к бюсту? Между нами говоря, вы сделали просто невероятную глупость.

Клара так напряженно работала мозгами, что даже не обиделась на это мое последнее замечание. Ее гладкий белый лоб сморщился, а из глаз начисто исчез обычный блеск.

– Как бы там ни было, – запротестовала она, – все, что здесь написано, – просто какой-то абсурд! Всем известно, что пистолет нашли на полу рядом с телом, так что это просто не может быть правдой!

– Вот-вот, – усмехнулся я в ответ. – Должно быть, когда вы прочли об этом в газетах, это стало для вас новым потрясением. Ведь вы лично перенесли пистолет к бюсту, так как же он мог очутиться на полу? Очевидно, кто-то переложил его обратно. Полагаю, вы решили, что за этим тоже стоит миссис Майон, и удержать рот на замке было ох как не просто, но вам пришлось смолчать. Теперь все изменилось. Мистер Вульф знает, кто вернул пистолет на пол, и может доказать это. Более того, он знает, что Майон не застрелился, а был убит, и это тоже будет доказано. Его останавливает лишь необходимость объяснить, каким образом пистолет переместился с пола к бюсту. – Я вытащил ручку. – Проставьте здесь свое имя, я засвидетельствую подпись, и дело в шляпе.

– То есть подписать эту бумажку? – В голосе Клары скользнуло презрение. – Я не настолько глупа.

Тем временем я поймал взгляд официанта и знаком велел ему повторить заказ, после чего, дабы подтвердить расположение к собеседнице, опустошил свой стаканчик.

Но наткнулся на пристальный взгляд Клары и постарался скопировать эти ее сердито сдвинутые брови.

– Послушайте, мисс Голубые Глазки, – рассудительно произнес я, – я ведь не загоняю иголки вам под ногти. Я не уверяю, будто мы способны доказать, что вы побывали в студии… хоть с помощью ключа, хоть потому, что дверь оказалась не заперта, это значения не имеет… и переместили орудие убийства. Мы с мистером Вульфом знаем, что это сделали вы, поскольку ни у кого другого просто не было такой возможности, а вы оказались там как раз вовремя, но я первый готов признать: доказать этого мы не сумеем. Тем не менее я предлагаю вам замечательную сделку. – Я нацелил на Клару перо своей ручки. – Просто выслушайте. Эти показания нужны нам для архива, просто на тот крайне маловероятный случай, если вдруг человек, вернувший пистолет на пол, окажется таким тупицей, что разболтает об этом. И тогда он…

– Вы говорите «он»? – ахнула Клара.

– Он или она – какая разница. Мистер Вульф в таких случаях предпочитает неопределенное местоимение – «некто». Так вот, если этот самый некто не проговорится, что вряд ли – не дурак же он, в самом деле, навлекать массу неприятностей на свою голову, – ваши показания вообще не потребуются. Но нам нужно иметь их в сейфе на тот случай, если это все-таки произойдет. И вот еще что: получив ваши показания, мы не станем рассказывать копам о том, что у вас имелся ключ от студии Майона. Мы вообще не вспомним о ключах. Мало того: подписав эту бумагу, вы сэкономите своему отцу кругленькую сумму. В этом случае мы сможем прояснить обстоятельства смерти Майона, и тогда, я вам гарантирую, его вдова даже не вспомнит о компенсации. Ей будет просто не до того. – Я протянул ей ручку. – Ну же, подписывайте.

Клара покачала головой, но не особенно энергично: бедняжке опять пришлось напрячь мозги. Я набрался терпения, вполне довольный тем обстоятельством, что собеседницу мою никак нельзя было назвать гигантом мысли. Затем нам принесли еще виски, и был объявлен перерыв, поскольку на способность Клары пить и думать одновременно полагаться было никак нельзя. В конце концов мисс Джеймс все же пробилась к выводу, к которому я ее подготовил.

– Значит, вы знаете, – удовлетворенно объявила она.

– Мы знаем достаточно, – расплывчато подтвердил я.