Сирил Хейр - Самоубийство исключается. Смерть в аренду (сборник)
– В этом-то все и дело. Вы хотели что-то сказать, но успели только произнести «Это напомнило мне…», когда вас перебили. У меня есть основания думать, что если вы вспомните, что намеревались сказать, это откроет мне, кто убил Баллантайна.
– Звучит крайне неправдоподобно, позвольте вам заметить, – отозвался лорд Бернард.
– Тем не менее это так, и я прошу вашу светлость поверить мне на слово.
– Очевидно, придется. Вы знаете свое дело, а я нет. Ну что же, я сделаю все возможное. Напомните мне еще раз канву разговора, и я постараюсь восстановить, что у меня вертелось на языке.
Маллет вновь повторил его слова.
– Это напомнило мне… это напомнило мне… – бормотал лорд Бернард. – Нет, извините, инспектор, не приходит на память. Видите ли, происходившее в тот вечер вообще вылетело у меня из головы. Я смутно припоминаю, что произносил слова, которые вы упомянули, и лишь поскольку вы снова внесли их в мое сознание, они засели там, так сказать, изолированные и стерильные, ибо контекст отсутствует. Напрягать мозги и пытаться вспомнить бесполезно. Если бы я только мог мысленно воссоздать настроение того вечера, почувствовать то, что чувствовал тогда, возможно, слова начали бы вынашиваться в моем сознании и воплощаться в подавленное в зародыше в прошлый четверг вечером. И как знать, инспектор, – добавил он, – будет ли для вас какая-то польза, если это произойдет.
– Как по-вашему, у вас получится? – спросил Маллет.
– Память – забавная штука, – ответил лорд Бернард. – Я замечал, что иногда лучше не концентрироваться непосредственно на предмете, а переключить внимание на что-нибудь другое, но не на совершенно постороннее, а немного стороннее, если вы меня понимаете. Не хочу отнимать у вас время, но если бы я обсуждал дело Баллантайна в общих чертах, ваша цель могла бы быть достигнута, а мне было бы забавно. Не хотите попробовать?
– Охотно.
– Вот и хорошо. За последнее время вам удалось обнаружить что-то новое в этом деле?
Маллет ненадолго задумался. Потом встал и подошел к камину, чтобы рассмотреть картину поближе. И тут заметил надпись на раме – строки незнакомого ему стихотворения. Он прочитал:
Тот, кто ее намерен покорить,Стократ обязан мудрым бытьИ беззаветно, как она, любить.Но пусть он знает наперед,Возможность у него одна:Дать больше ей, чем требует она.
Инспектор дважды прочитал это, прежде чем решился сказать:
– Да, я обнаружил нечто интересное, как только вошел в эту комнату.
Лорд Бернард смотрел на него с радостным удивлением на лице.
– Поздравляю вас, – проговорил он. – Да, эта картина, конечно, представляет некоторый интерес, хотя, если быть откровенным, я не ожидал, что вы ее оцените. Это одна из лучших работ Жюля Руайона. Он был бы известен, если бы пожил дольше. Лично я думаю, что во Франции не было лучшего художника после смерти Ренуара. Если хотите, я покажу вам его акварели – тоже маленькие шедевры.
Маллет покачал головой:
– Меня интересует не картина, а только натура.
– Натура? О! Значит, вы узнали ее.
– Да. Сдается мне, что вы проявляли несколько больший интерес к Баллантайну, чем явствовало из ваших слов в Брайтоне в тот вечер.
Лорд Бернард засмеялся.
– Боюсь, вы попали пальцем в небо, – сказал он. – Да, это портрет Мэри Баллантайн. Но вы сами видите, что он был написан несколько лет назад. По сути дела, я не видел ее с тех пор, как она вышла замуж, или даже раньше. Нет, если вы ищете ревнивого любовника, на которого можно повесить убийство, то, боюсь, вам нужно искать в другом месте. Картина здесь только как произведение искусства.
– А надпись? – спросил Маллет.
– Ах, надпись? Но она служит подтверждением моих слов! Скажу вам, инспектор, это ее собственный выбор. Я заказал портрет Руайону, потому что – если не вдаваться в подробности – был влюблен в нее или настолько близок к этому, что суть не меняется. Она заказала рамку и прислала мне с теми строками внизу. С тех пор я никогда не имел с ней никаких дел. – Он широкими шагами пересек комнату и, стоя перед картиной, негромко продекламировал строки и продолжил: – Они прекрасны, не правда ли? Их вполне мог бы написать отчаявшийся любовник своей возлюбленной. Но когда женщина пишет подобное о себе, когда ставит себя на такого рода пьедестал, – нет уж, увольте! «Дать больше ей, чем требует она»! Ну и ну! Какое право имеет какая-либо женщина требовать от мужчины подобного отношения к себе? Я думаю, не правы поэты, вдалбливающие такие идеи в головы дамам, поскольку те начинают торговать своей женственностью, но как здравомыслящая женщина…
Он резко остановился в пылу своей тирады, и выражение его лица сразу изменилось.
– Женщина! – воскликнул он. – В Брайтоне была женщина, не так ли? Девушка, сияющая от счастья? Инспектор, но вы ведь мне не сказали, что конкретно прервало меня на полуслове в тот вечер. Вы можете вспомнить?
– Прекрасно помню, – ответил Маллет. – Вас перебил ваш брат, увидевший хорошенькую девушку на танцевальной площадке ниже того места, где мы сидели.
– Так почему же вы не упомянули сразу? В этом ключ к разгадке, – сказал лорд Бернард с нарастающим волнением. – Теперь я все вижу. Мы сидели на балконе и наблюдали за сонмищем престарелых дам в обществе своих жиголо, и вдруг появилась она. Я вижу все это как наяву.
– Значит, вы вспомнили? – нетерпеливо спросил инспектор.
Лорд Бернард вернулся к своему завтраку на столе и аккуратно расставил стулья.
– У себя в Скотленд-Ярде вам приходится воссоздавать картину преступления? – спросил он. – Я подумал, что, если мы воссоздадим обстановку того вечера, всплывет то, что было у меня на уме. Не могу обещать, но по всем правилам должно. Так, посмотрим, вы сидели посередине, верно? Я там, а мой брат слева. Этот стул оставим для него. Вам придется исполнять две роли, если вы не против. Не закурите ли сигару для полноты иллюзии? Не возражаете? Очень хорошо. Нам нужно представить, что мы сидим в гостинице «Ривьера» и балкон заканчивается примерно там, где край ковра. Правильно?
– Абсолютно.
– Хорошо. А теперь напомните мне, и мы посмотрим, что получится. С чего мне начать?
– «Я всегда не доверял Баллантайну», – произнес Маллет. – «Почему – сказать трудно».
– «Думаю, проблема в его одежде», – подхватил лорд Бернард.
– «В одежде?»
– «Одежда Баллантайна отчетливо говорила о нем нечто такое, что мне не нравилось».
– «Безусловно, богатый человек может носить то, что ему симпатично».
– «Да, но зачем стремиться всегда быть слишком хорошо одетым? Или, я бы сказал, разодетым. Он производил на меня впечатление человека, одевавшегося для какой-то роли».
– «Ты не так часто его видел», – возразил Маллет низким голосом, стараясь как можно точнее подражать лорду Генри.
– «Я постоянно сталкивался с ним, например, на скачках».
– «Естественно, он одевался по случаю, а кто не делает этого?» – продолжил Маллет-Гавестон.
– «Да, но я имею в виду не только скачки. – Лорд Бернард начал говорить быстрее, все больше и больше оживляясь. – Разве ты не помнишь, как возил нас в его загородный дом на спектакль, поставленный его служащими? Он был похож черт знает на кого» – или что-то в этом роде – «и это напомнило мне…»
Его игра была настолько убедительной, что Маллет тоже увлекся своей ролью.
– «Черт возьми! – с энтузиазмом воскликнул он. – Наконец-то появилась хорошенькая там внизу».
Его рука, театрально простертая, указывала не вниз, как полагалось по правилам, а прямо на дверь впереди него. И словно в ответ на магическое заклинание она открылась, и на пороге появилась прозаическая фигура дворецкого.
Последний относился к людям дипломатического склада, чье достоинство было не так просто поколебать. Только едва заметно вскинутые брови свидетельствовали, что в ситуации, представшей перед ним, было что-то необычное. И рот он открыл лишь для того, чтобы спросить:
– Вашей светлости еще понадобится машина?
– Ах, ступайте, Уотерз! Ступайте! – прорычал хозяин и разразился смехом.
Что касается Маллета, то он почувствовал себя в весьма глупом положении. Его выставили на посмешище, и он очень сомневался, послужило ли это какой-либо цели. А лорд Бернард, продолжая смеяться, оттолкнул назад стул и встал на ноги.
– Сеанс окончен, – сказал он.
Маллет пал духом.
– То есть вы не можете вспомнить?
– Наоборот, я все вспомнил. И то, что вспомнил, настолько несущественно и не относится к делу, что я могу только извиниться за отнятое у вас время.
– Мне лучше судить об этом, – возразил инспектор. – Так что это было?
– Просто я собирался сказать: «Это напомнило мне, что незабвенной памяти Баллантайн остался мне должен деньги за свой драматический кружок».
– Каким образом?
– За костюмы, парики и прочее. Поскольку я за все отвечал, я и заказывал, а потом, когда пришел счет, Баллантайн должен был уладить денежные вопросы. Он этого не сделал к тому времени, когда его убили, и теперь продавцы париков и костюмов не дают мне прохода.
