Жорж Сименон - Записки Мегрэ. Первое дело Мегрэ. Петерс Латыш (сборник)
– Вы не могли бы попросить еще выпивки?
Мегрэ колебался лишь мгновение, потом крикнул с лестницы:
– Еще рома!
Латыш не стал его благодарить.
– Иногда я сбегал, приезжал в Фекам и бродил вокруг виллы, где жила Берта. Помню, как она гуляла с коляской, когда родился первенец…
Из-за нашего сходства Петерс был вынужден сказать ей, что я его брат.
Однажды мне пришла в голову другая идея… Еще когда мы были детьми, я старался подражать повадкам Петерса, потому что восхищался им.
Короче, все эти мысли меня совсем измучили, и однажды я оделся, как он, и отправился туда. Служанка ничего не заметила. Но в тот момент, когда я собирался войти, прибежал ребенок и закричал: «Папа!..» Я такой глупец! Я просто сбежал. Но эта мысль прочно засела у меня в голове.
Временами Петерс назначал мне встречи. Ему были нужны фальшивые документы. Я их изготавливал. Почему? Я ненавидел его и все же подчинялся.
Он ворочал миллионами, посещал фешенебельные отели, салоны… Два раза он попадался, и оба раза ему удавалось выкрутиться. Я никогда не интересовался его организацией, но вы должны о ней догадываться, так же как и я. Пока он действовал в одиночку или с горсткой сообщников, он брался лишь за мелкие дела.
Но Мортимер, которого я узнал совсем недавно, его заметил. Мой брат был ловок, дерзок, можно сказать, гениален. А Мортимер обладал средствами и безупречной репутацией во всем мире.
Петерс работал над тем, чтобы объединить всех крупных мошенников под своей эгидой, организовывал аферы.
Мортимер был их банкиром.
Все это меня мало интересовало. Я же неудачник, как говорил мой брат, когда мы еще учились в Тарту. И, как все неудачники, я пил, переходя от состояния подавленности к стадии экзальтации.
Единственный спасательный круг удерживал меня на поверхности во всех этих водоворотах, потому что только раз в жизни я осознал, что могу быть счастлив: с Бертой.
Я имел несчастье отправиться туда в прошлом месяце. Берта давала мне советы. И добавила:
«Почему бы вам не последовать примеру вашего брата?»
И тогда меня внезапно осенило. Не понимаю, почему я не додумался до этого раньше… Я сам могу становиться Петерсом, когда мне этого захочется!
Несколько дней спустя он написал мне, что приезжает во Францию и ему потребуются мои услуги.
Я отправился в Брюссель и принялся ждать его там. Залез в вагон с другой стороны и прятался за чемоданами до тех пор, пока не увидел, как он встает со своего места, чтобы пойти в туалет. Там я оказался раньше его.
Я убил его! Перед этим выпил литр бельгийского джина. Самым сложным было раздеть его и натянуть мою одежду…
Он пил с такой жадностью, какой Мегрэ в жизни не видывал.
– Во время вашей первой встречи в «Маджестике» Мортимер что-то заподозрил?
– Думаю, да. Но это было смутное подозрение. В тот момент меня занимала только одна мысль: увидеть Берту.
Я хотел ей во всем признаться. Не то чтобы я испытывал угрызения совести, просто был неспособен воспользоваться своим преступлением. В чемодане Петерса была одежда на все случаи жизни. Я нарядился бродягой, как делаю это обычно, и вышел из отеля через черный ход. Я почувствовал, что Мортимер следит за мной, и два часа пытался от него оторваться.
Затем я поймал машину и приехал в Фекам.
Берта ничего не понимала. А я, оказавшись перед ней и отвечая на ее вопросы, растерял всю свою решимость!
Потом появились вы… Я увидел вас в окно и сказал Берте, что меня преследуют за кражу, и попросил меня спрятать.
Когда вы ушли, она сказала мне:
«А теперь уходите! Вы позорите дом своего брата».
Замечательно! Она это сказала! И я ушел! И мы с вами вернулись в Париж…
Я вновь пришел к Анне. Разумеется, она закатила мне сцену! Со слезами! В полночь явился Мортимер, на этот раз обо всем окончательно догадавшись и угрожая мне расправой, если я по-настоящему не займу место Петерса.
Для него это было крайне важно. Петерс был единственным связующим звеном между ним и бандами. Без него он не имел над ними власти.
Снова «Маджестик». И опять вы! Я услышал об убитом инспекторе. Заметил, как вы напряжены под своим пиджаком…
Вы представить себе не можете, какое отвращение к жизни я испытывал!
При мысли, что мне вечно придется играть роль своего брата…
Помните небольшой бар? И фотографию, которую вы выронили?
Когда Мортимер заявился в наш отель, Анне это не понравилось. Она чувствовала, что ничего хорошего ей это не принесет, понимая, что моя новая роль отдалит меня от нее.
Вечером в своем номере в «Маджестике» я обнаружил сверток и письмо.
– Серый мужской костюм и записку Анны, где она сообщала, что намерена убить Мортимера, и назначала вам где-то встречу.
От дыма воздух стал гуще, в комнате заметно потеплело. Очертания предметов расплывались в темноте.
– Вы приехали сюда, чтобы убить Берту, – отчетливо произнес Мегрэ.
Его собеседник по-прежнему пил. Прежде чем ответить, он допил свой стакан, держась рукой за камин:
– Чтобы покончить со всеми разом! И с собой! Мне так все опостылело… Оставалась только одна мысль, из категории тех, которые мой брат называл русскими: умереть вместе с Бертой, в объятиях друг друга.
Он добавил изменившимся голосом:
– Как это глупо! Нужно выпить литр спиртного, чтобы додуматься до такого. Под дверями стоял полицейский. Я протрезвел. Стал бродить вокруг… Сегодня утром я передал служанке записку, где назначал Берте свидание на молу, подчеркнув, что, если она не принесет мне немного денег, я пропал… Подло, правда? Она пришла.
Внезапно, положив локти на мраморную поверхность камина, он разразился рыданиями, но плакал не как мужчина, а как ребенок, бормоча сквозь икоту:
– Мне не хватило смелости! Мы стояли в темноте. Море шумело. И растущее беспокойство на ее лице… Я все ей рассказал. Все! И об убийстве, и о переодевании в тесном туалете… Потом, когда вид у нее стал совсем обезумевший, я стал клясться, что все это неправда. Нет, не убийство! А то, что Петерс был негодяем… Я выкрикнул, что придумал все это, чтобы отомстить. Она как будто поверила… В такое всегда хочется верить. Она уронила на землю сумочку, в которой принесла мне деньги. Она сказала мне… Нет! Она ничего не смогла сказать.
Латыш поднял голову, повернул к Мегрэ искаженное гримасой лицо, попытался было пойти, но пошатнулся и снова ухватился рукой за камин.
– Подайте-ка мне бутылку!
В этой фразе сквозили нотки сентиментальности, скрываемой за грубостью.
– Послушайте… Дайте мне на секунду ту фотографию. Вы знаете какую.
Мегрэ достал из кармана портрет Берты. И это был единственный раз, когда он ошибся, решив, что сейчас все мысли Ганса заняты молодой женщиной.
– Нет. Другую.
Он говорил о снимке, запечатлевшем двух мальчишек в расшитых матросских воротничках!
Латыш уставился на фотографию как завороженный. Комиссар смотрел на нее вверх ногами, но все равно видел, насколько был восхищен братом более светловолосый из парнишек.
– Они унесли мой револьвер вместе с костюмом, – внезапно тусклым голосом произнес Ганс, оглядываясь вокруг.
Лицо Мегрэ побагровело. Он неловко показал в сторону кровати, где лежал его собственный револьвер.
И тогда Латыш оторвался от камина. Он больше не шатался. Должно быть, он собрал в кулак все свои силы.
Он прошел всего в метре от комиссара. Они оба были в халатах. И выпили вместе не одну бутылку рома.
Стулья еще стояли напротив друг друга, придвинутые к маленькой печке.
Их взгляды встретились. У Мегрэ не хватало смелости отвернуться. Он ожидал заминки.
Но Ганс, не останавливаясь, пересек комнату и сел на край кровати, пружины которой скрипнули.
Во второй бутылке оставалось немного рома. Комиссар взял ее. Горлышко звякнуло о стакан.
Он медленно пил, затаив дыхание. Или просто делал вид, что пьет?
Наконец, грянул выстрел. Мегрэ залпом проглотил содержимое стакана.
На канцелярском языке это выглядело так:
«19 ноября в десять часов после полудня некто Ганс Йохансон, уроженец Пскова, Россия, гражданин Эстонии, без определенной профессии, проживавший в Париже на улице Сицилийского короля, признав себя виновным в убийстве своего брата Петерса, совершенном в поезде «Северная звезда»… ноября того же года, покончил с собой, выстрелив себе в рот из револьвера, после того как был задержан в Фекаме комиссаром Мегрэ из Первой оперативной бригады.
Пуля калибра 6 мм, пробив твердое нёбо, вошла в мозг. Смерть наступила мгновенно.
Тело передано для исследования в судебно-медицинский морг, расписка получена».
Глава 19
Раненый
