Диана Чемберлен - Супруга без изъяна, или Тайна красной ленты
– Мне бы хотелось, чтобы ты заняла это место, – сказал Алек после недолгого молчания. Она услышала, как он вздохнул. – Оливия, ты в постели?
– Да.
– Знаешь, иногда мне хочется сказать тебе кое-что, но я не уверен, стоит ли…
– Что же ты хочешь сказать?
– Что я ценю тебя и восхищаюсь тобой. Что я скучаю, когда не вижу тебя…
Запищал пейджер Оливии, и Алек замолчал.
– Я слышал сигнал, лучше мне повесить трубку. Завтра я буду в мастерской. Мне нужно забрать овальный витраж и проявить пленку. Сможешь пообедать со мной после занятий с Томом?
– Да, увидимся завтра.
Оливия закончила разговор и перезвонила в отделение. Оказалось, что в Китти-Хок загорелся один из коттеджей на берегу. Три человека получили ожоги, и через десять минут их должны были привезти в больницу.
Оливия тут же вскочила, почистила зубы, причесалась, надела платье в розовую и белую полоску. Только уже сидя в машине, она позволила себе подумать об Алеке.
Жаль, что ему не дали договорить.
«Завтра, – сказала себе Оливия, – завтра за обедом».
47
Через стеклянную дверь мастерской Оливия увидела Алека и Тома, стоявших возле рабочего стола. Когда Оливия открыла дверь, мужчины повернулись к ней.
– Привет, Оливия, – поздоровался Том, опуская на стол упакованный в картон витраж. – Я должен помочь Алеку проявить пленку. Ты располагайся, я вернусь через минуту.
Алек не сказал ни слова, но в этом не было необходимости. Его теплая улыбка была красноречивее всяких слов.
Оливия села за стол, достала из сумки стекло, с которым работала. Ей понадобится помощь Тома. Она уже разбила два стекла, пытаясь получить фрагмент нужной формы.
Она вырезала орнамент специальными ножницами и успела приклеить его к стеклу, когда Том вышел из темной комнаты. Он сел рядом с Оливией и покачал головой, когда она рассказала, что не может справиться с этим фрагментом.
– Ты пытаешься сделать невозможное, – объяснил он, вытаскивая осколок стекла из кучи на своем столе. Том показал ей, как делать насечки на стекле.
Оливия как раз пыталась следовать его инструкциям, когда дверь в мастерскую неожиданно распахнулась. Она подняла голову и увидела Пола. Его лицо покраснело, глаза полыхали гневом. Оливия опустила руки на колени.
– Не могу поверить! – воскликнул Пол. – Я слышал, что ты этим занимаешься, но думал, что это какая-то ошибка.
Оливия посмотрела на дверь темной комнаты. Алек наверняка услышал голос Пола, потому что он выглянул в студию.
– Значит, витражи, Оливия? – Пол оперся о рабочий стол и подался к ней. Его искаженное гневом лицо оказалось совсем рядом. – Приют для женщин? Забота о дочери Анни? Что ты пытаешься сделать? Превратиться в нее?
– Пол… – Оливия встала, пытаясь найти слова, чтобы положить конец этой сцене, как-то сгладить впечатление от его поступка, но голос не слушался ее. Казалось, все в студии застыло. Стоявший рядом с ней Том затаил дыхание, Алек замер в дверях темной комнаты. Только Пол расхаживал по студии, размахивал руками, и в проникающем сквозь витражи свете его лицо становилось то голубым, то желтым.
– Я слышал, ты подружилась с ее мужем! – продолжал выкрикивать он. – Ты с ним спишь, Оливия? Заняла место Анни в супружеской постели?
– Прекрати, Пол. – Голос Оливии казался робким шепотом по сравнению с громоподобным голосом ее мужа. – Ты не имеешь права…
Пол бросился к выходу, остановился на полдороге и снова повернулся к Оливии.
– Ты думаешь, что я сумасшедший? – рявкнул он. – Но на самом деле больна ты, Оливия. То, что ты делаешь, это просто безумие!
Развернувшись на каблуках, Пол выбежал из мастерской, хлопнув дверью. Витраж, украшавший ее, описал дугу, ударился о ручку и разлетелся вдребезги.
Оливия молча опустилась на стул. В мастерской повисла тягостная тишина, настолько пронзительная, что, повернув кольцо на пальце, она услышала, как оно трется о кожу.
Когда она подняла голову, Алек уже стоял перед ней.
– Так это была Анни? Та женщина, которой был одержим Пол?
Ледяные глаза пронзали ее насквозь.
– Да, – ответила Оливия.
– Ты говорила мне, что хочешь быть похожей на нее, на ту другую женщину. Ты использовала меня, Оливия.
Она покачала головой.
– И Пол тоже использовал меня. Он хотел посмотреть на дом Анни, на ее витражи в окнах, на фотографии в кабинете. Господи! – Алек со всей силы ударил кулаком по столу. – Он все расспрашивал и расспрашивал меня о ней. И ты тоже. – Его голос стал писклявым, когда он попытался передразнить Оливию. – «Какой она была, Алек?» Ты заставила меня вывернуться перед тобой наизнанку.
– Алек, я понимаю, что со стороны все выглядит именно так, но…
– Я вот что тебе скажу, Оливия. – Она заставила себя не отводить взгляд. – Если ты пыталась стать такой, как Анни, то позорно провалилась. Ты никогда не будешь похожа на нее! И я говорю не только о полном отсутствии художественных способностей. – Он схватил со стола миллиметровку с нарисованными на ней воздушными шарами, смял и швырнул на пол. – Я говорю о том, что ты лжешь, манипулируешь людьми, используешь их в своих целях. Анни всегда была открытой, честной. Она не смогла бы солгать даже ради того, чтобы спасти свою жизнь.
Оливия не видела ничего, кроме гневных глаз Алека. Комната вокруг расплывалась, исчезала в темноте.
Алек взял упакованный Томом овальный витраж и посмотрел на Нестора.
– Я вернусь завтра, чтобы напечатать снимки. Сейчас мне нужно как можно скорее уйти отсюда.
Оливия посмотрела ему вслед, и, когда они остались с Томом одни, в мастерской повисло тяжелое молчание.
– Должен признаться, – заговорил наконец Том, и его голос показался ей приятным и мелодичным после яростных криков Алека, – я догадывался, что Пол не просто так интересуется Анни. Я был в мастерской, когда он пришел, чтобы договориться с ней об интервью, и сразу все понял. Анни говорила, что это все мое воображение, но я… – Он потер рукой лицо, словно неожиданно устал. – Скажем так, я понимал, что чувствует Пол.
Нестор вынул сигарету из нагрудного кармана рубашки, закурил и продолжал:
– После того как Анни умерла, он все покупал ее работы и не мог остановиться. Пол потратил на ее витражи целое состояние. Я не был уверен, что ты об этом знаешь, поэтому молчал. – Том затянулся и посмотрел на дверь. – Я давно знаком с Алеком и ни разу не видел его таким разъяренным. Мне придется напомнить ему, что он сам пригласил тебя пообедать, ты ему не навязывалась. Я же был при этом, помнишь?
Голос Тома успокаивал, запах табака от его волос и одежды неожиданно показался Оливии приятным. Ей захотелось положить голову ему на плечо и закрыть глаза.
Нестор встал, поднял смятый рисунок и разгладил его на столе.
– Так тебе интересно делать витражи или это было просто попыткой стать похожей на Анни?
Оливия отвернулась, чтобы не смотреть на простенький рисунок. Он вдруг показался ей незатейливым, какими бывают картинки в детской книжке. Она встала и начала собирать свои вещи.
– Мне было очень интересно, – ответила Оливия, – только у меня не слишком хорошо получается.
– Алек просто разозлился, Оливия, – Том тоже встал. Он помог ей поднять сумку, повесить на плечо и легко сжал ее руку. – Анни тоже когда-то начинала с нуля.
Оливия поехала к Алеку. Увидев «Бронко» возле дома, она и сама не знала, легче ей стало от этого или тяжелее.
Дверь ей открыла Лэйси.
– Оливия! – радостно улыбнулась девочка.
– Привет, Лэйси, мне нужно увидеться с твоим отцом.
– Не советую. Он только что вернулся в жутком настроении.
– Я знаю, но я должна с ним поговорить.
– Он за домом. – Лэйси показала направление. – Вставляет витраж в окно.
Оливия поблагодарила ее, обошла дом. Алек вставлял витраж в окно, расположенное примерно на уровне его груди. Он посмотрел на Оливию, когда услышал ее шаги, но ничего не сказал, не облегчив для нее начало разговора. Накануне Алек говорил, что скучает без нее, был готов сказать больше. Теперь он наверняка чувствует себя дураком.
Оливия остановилась рядом с ним.
– Выслушай меня, пожалуйста, – попросила она.
Алек не ответил. Он замазывал щели герметиком и даже не потрудился повернуться к ней.
– Hу не сердись на меня, Алек.
Он наконец посмотрел на нее.
– Ты полагаешь, у меня нет повода сердиться?
Оливия покачала головой:
– Я хочу объяснить, но все так запуталось.
– Не переживай. Я все равно не поверю ни одному твоему слову. – Алек пальцем выровнял замазку.
– Я не могла все объяснить тебе, – заговорила Оливия. – Сначала в этом не было смысла. Мне казалось, что это лишь причинит тебе боль. Потом Пол начал работать вместе с тобой в комитете. Как я могла сказать тебе тогда?
Алек не ответил, и Оливия продолжала:
– Да, я действительно хотела лучше понять Анни. Пол ее обожествлял, ты ее любил, Том Нестор считал, что на ней свет сошелся клином. Люди в приюте для женщин благословляли землю, по которой она ходила. Все кругом обожали ее. Мне хотелось понять, что делало ее в глазах Пола такой особенной, почему после почти десяти лет благополучного брака он с легкостью забыл о моем существовании.
