Рори Клементс - Мститель
– Смотрите, как пляшет, господин Ш… – начал Макганн. Его речь оборвал выстрел. Палач упал – выстрелом ему снесло полголовы. В воздухе повисла кровавая дымка, которую быстро рассеял непрекращающийся дождь.
Макганн выставил меч перед собой. Другой рукой он вытащил из-за пояса заряженный пистолет.
Призвав на помощь все оставшиеся силы, Шекспир резко подался назад и сбил с ног конвоира, опрокинув его на лежащие на земле камни. Конвоир упал спиной на острый выступ и сломал позвоночник. Он закричал. Шекспир вывернулся из его рук. Затем обернулся, пошарил вокруг и, схватив булыжник, принялся наносить удары конвоиру по голове.
Пропитанная дождем ночная тьма освещалась лишь мерцающим светом трех смоляных факелов. Макганн отчаянно вертел головой, пытаясь определить, откуда стреляли. В неверном свете факелов его лицо, больше походившее на морду мастифа, выглядело устрашающе. Он направил пистолет на Шекспира и выстрелил. Пуля угодила в грудь лежащему на земле и извивающемуся от боли конвоиру. Кровь потоком хлынула на Шекспира, и он почувствовал, как тело конвоира обмякло.
Откатившись в сторону, Шекспир увидел, как из темноты, словно чудовище из лесной чащи, подволакивая левую ногу, появился Болтфут. В левой руке он сжимал пистолет, а в правой – абордажную саблю, лезвие которой блестело в свете факелов.
Бросив разряженный пистолет, Макганн вытащил из-за ремня еще один. Когда он поднял оружие, целясь в Болтфута, Шекспир бросился на ирландца. Макганн хотел развернуться, чтобы выстрелить в Шекспира, но пуля прошла между Шекспиром и Болтфутом, никого не задев. Макганн занес меч, чтобы рассечь Шекспиру шею, но тот легко увернулся, тогда он сделал выпад вперед, целясь Шекспиру в живот. Шекспиру удалось уйти от удара, но лезвие рассекло ткань его дублета.
– Гори ты в аду, Шекспир, – прорычал Макганн, когда попытался нанести еще один удар. Болтфут, оказавшийся у Макганна за спиной, взмахнул саблей, и ирландец выронил меч, который со звоном упал на каменистую мокрую землю.
Теперь ирландец был в руках Болтфута. Макганн превосходил Болтфута ростом, но не силой. Он схватил ирландца за загривок и запрокинул ему голову, пока Шекспир пытался повалить его на землю.
Макганн издал низкий рык, словно тигр, которого загнали в угол, и, не выдержав борьбы, поскользнулся и рухнул на землю. Шекспир крепко схватил его за левую руку, пока Болтфут удерживал правую, в которой Макганн продолжал сжимать усыпанную драгоценными камнями рукоять кинжала, пытаясь вытащить его из ножен.
Извернувшись, Болтфут воткнул свой локоть Макганну в рот, затем заломил ему руку с кинжалом за спину и сломал ее об колено, словно сухую ветку. Предплечье хрустнуло. Макганн не закричал, а лишь издал очередной рык. Теперь он был совершенно беспомощен, но продолжал сопротивляться, когда Шекспир с Болтфутом пытались перевернуть его лицом вниз.
– Умоляю, кто-нибудь, помогите!
Шекспир вздрогнул, узнав голос Кэтрин. Она приставила лестницу к стене, забралась почти на самый верх и удерживала Элеонору Дэйр на руках, не давая ей повиснуть.
Шекспир вскочил на ноги и бросился к лестнице. Он вскарабкался наверх, обхватил Кэтрин, затем, подтянувшись повыше, подхватил Элеонору, чье тело уже обмякло, словно туша только что забитого животного.
– Спустись пониже, – сказал он Кэтрин. – И вытащи мой нож.
Отпустив Элеонору, Кэтрин скользнула вниз. Она вытащила из ножен его кинжал и передала Джону. Не давая Элеоноре повиснуть и удерживая ее правой рукой, он принялся левой разрезать веревку, волокно за волокном, пока не почувствовал, что веревка ее больше не удерживает. Джон спустился вниз, неся Элеонору на плече.
Он положил ее на землю и попытался ослабить петлю на ее шее. Наконец ему это удалось. Шекспир приложил ухо к ее груди. Он был уверен, что слышит, как бьется ее сердце.
Приподняв ее худенькое, как у подростка, тело, он усадил ее к себе лицом, так чтобы ее голова оказалась у него на плече, затем похлопал ее по спине так, как хлопают маленького ребенка, чтобы тот отрыгнул.
Элеонора закашляла и судорожно принялась хватать ртом воздух. Она была жива.
Видя, что она вернулась к жизни, Кэтрин перекрестилась. Мыслями она была в Гейтхаусской тюрьме, где пыталась облегчить мучения отца Саутвелла на стене в пыточной Топклиффа. «Пожалуйста, Господи, дай мне спасти жизнь этой женщины, раз уж я ничего не смогла сделать, чтобы спасти Роберта, – молилась она, когда, стоя на лестнице, удерживала тело Элеоноры. – Боже, прояви милосердие».
– Спасибо, Господи, – произнесла она. – Благодарю Тебя.
Шекспир с Болтфутом связали Макганну руки и ноги обрывком веревки, на которой он хотел повесить Элеонору. Должно быть, он испытывал невыносимую боль, ибо его рука была сломана, но их это не особенно заботило. Жизнь все еще теплилась в его груди, значит, он опасен.
Они осмотрели три мертвых тела. Шекспир подумал, что, возможно, это были люди из числа тех ирландских попрошаек, что собирались вокруг Эссекс-Хаус. Он вспомнил слова Макганна, которые он произнес при их первой встрече: «Пусть они всего лишь бродяги, но это наши бродяги». Он платил им, чтобы, если ему понадобится, они всегда были под рукой, когда нужно выполнить какую-нибудь грязную работу. Это были его люди, и они умерли за него. Но кем был тот коренастый человек, чье тело Макганн, торжествуя, поднял вверх, выдав его за Болтфута? Они внимательно вгляделись в его лицо.
– Единственное, что приходит на ум, это один из тех бродяг, на которых мы наткнулись, когда свернули с дороги, может, они пришли сюда, чтобы порыться в отходах в поисках пищи, – предположил Шекспир.
Болтфут кивнул в сторону леса.
– Там еще один. Я оглушил его и забрал у него пистолет. Возможно, он еще жив. Лучше бы нам его связать. Тот, первый, что лежит напротив дома, мертв. В этом я уверен.
Они потащили Макганна к дому, а Кэтрин тем временем хлопотала возле Элеоноры. В одной из комнат, что была просторней, они привязали ирландца за здоровую руку к кольцу в стене и привязали к его сломанной руке доску. Макганн был угрюм, со взглядом, полным злобы, и без каких-либо признаков раскаяния.
Болтфут вышел, чтобы найти свой каливер и собрать у убитых прочее огнестрельное оружие, а также мечи и кинжалы. В лесу он нашел человека, которого оглушил ударом по голове. Он дышал, но был без сознания. Болтфут привязал его к дереву и оставил мокнуть под непрекращающимся дождем. А что до мертвецов, то утром они решат, что с ними делать.
Вместе с Шекспиром Кэтрин перенесла Элеонору к дому пастуха. Она обхватила рукой распухшее горло, но, несмотря на слабость, находилась в сознании и могла медленно передвигаться. Они усадили ее в другой комнате и дали ей глотнуть эля, дабы облегчить ее состояние. Кэтрин собрала накидки и одеяла и соорудила из них нечто похожее на тюфяк, чтобы Элеонора могла лечь.
– Поспите, если сможете, – нежно произнесла Кэтрин. – Теперь вы в безопасности. А я побуду с вами.
В другой комнате Болтфут с высушенным и заряженным каливером наизготовку держал на мушке Макганна. Не обращая внимания на кровь, что сочилась из раны на плече, Шекспир начал отдавать распоряжения.
– Болтфут, поезжай в Масем за констеблем.
Болтфут покорно кивнул и вручил каливер своему хозяину.
Со странной покорностью Макганн взглянул на захвативших его в плен.
– Вы не дадите мне глоток эля, господин Шекспир?
Рядом с Шекспиром лежала бутыль. Он поднес ее к губам Макганна. Тот принялся жадно пить.
– Спасибо, – произнес он. – Может, хватит держать меня на мушке? Я никуда не убегу. – Он кивнул своей бритой, мясистой головой на каливер.
Шекспир осторожно положил каливер на грязный пол у своей правой руки, подальше от пленника.
– Я скоро умру. Но мне хотелось бы кое-что вам рассказать. Быть может, объяснить. Я ничего не жду взамен. У меня нет угрызений совести, и я не желаю прощения. Просто кто-то должен знать, зачем все это было нужно. Вы, должно быть, думаете, что я отправлюсь в ад, только настоящий ад здесь, в этом мире.
– Расскажете это судье.
– Нет. Я расскажу это вам. Это случилось осенью 1580 года. В ту пору я был коновалом. Никогда прежде я не держал в руках ничего страшней молота, которым бил лишь по наковальне. У меня была жена, и она должна была вот-вот родить. Моя жена – моя милая девочка – ее звали Мэгги Маэв, и я любил ее больше жизни. Вы понимаете, о чем я, Шекспир. Вы ведь сами женатый человек. Мы поселились далеко от моря, в деревне. Овдовевшая мать Мэгги жила на побережье, в Смервике, или в Сент-Мэри-Уик – это английское название. Симпатичная портовая деревенька, к северу от залива Дингл на юго-западном побережье Ирландии. Мэгги Маэв была уже на сносях, когда в тот год в октябре решила навестить свою мать. Она же не знала – да и кто знал? – что на берег высадилось войско из нескольких сотен испанцев и итальянцев, против которого выступила английская армия. Четыре тысячи жаждущих крови дикарей с этого жестокого острова, которые без всякой причины вторглись в мою страну. Мэгги Маэв оказалась в ловушке, вместе с испанскими и итальянскими солдатами и двумя сотнями ирландских мужчин и женщин, которые вместе с ними решили сражаться против англичан. Дороги назад не было, ибо англичане держали их форт в осаде, обстреливая из пушек. Все пути к отступлению были отрезаны. Спустя три дня стало ясно, что их положение безнадежно, поэтому осажденные испанцы и их ирландские союзники вывесили белый флаг, надеясь на милость победителя. Они сдались, веря, что им сохранят жизнь.
