Диана Чемберлен - Супруга без изъяна, или Тайна красной ленты
– Что?
– Часы.
– Ты шутишь? – Лэйси неуверенно улыбнулась. – Зачем они мне?
– Человеку в твоем возрасте следовало бы их иметь.
– Но мама… – начала Лэйси и осеклась. – А я смогу выбрать сама?
– Да, но мой подарок с условием. Ты должна кое-что сделать, чтобы получить часы.
Лэйси выглядела заинтригованной.
– И что я должна сделать?
– Ты должна каждый день звонить мне в полночь, где бы ты ни была, просто чтобы я знала, что с тобой все в порядке.
– Что? – рассмеялась Лэйси.
– Это и есть мое условие. – Оливия понимала, что действует вопреки воле Алека, но, вполне вероятно, именно так и следовало действовать.
– Я же тебя разбужу!
– Все может случиться, но я быстро засну, зная, что с тобой все в порядке.
Лэйси внимательно смотрела на Оливию.
– Почему тебе не все равно, в порядке я или нет?
Оливия какое-то время рассматривала свою тарелку. Она едва притронулась к равиоли. Наконец она снова посмотрела на Лэйси.
– Возможно, потому, что ты напоминаешь мне меня в таком же возрасте.
– Что ж, – Лэйси отложила вилку и с напускной скромностью посмотрела на Оливию, – у меня тоже есть условие.
– Какое же?
– Я буду тебе звонить, если ты перестанешь работать в приюте для женщин в Мантео.
Оливию тронула забота Лэйси, скрывавшаяся за этой просьбой. Она покачала головой.
– Мне нравится там работать. Тебе незачем волноваться обо мне. Я не слишком похожа на твою мать. Я не думаю, что могла бы спасти чью-то жизнь, рискуя собственной.
По дороге в дом Оливии они заглянули в магазин, чтобы выбрать часы. Лэйси перемерила штук семь, старательно избегая дорогих моделей, и остановила свой выбор на серебристых часах с черным браслетом, украшенным серебряными звездами.
Они купили большую упаковку мороженого и приготовили себе по внушительной порции бананового сплита, десерта из разрезанных пополам фруктов с орехами и мороженым сверху.
Они отнесли тарелки со сплитом в гостиную и уселись на ковре. Сильвия свернулась на коленях у Лэйси и уютно урчала. Они ели мороженое, а Лэйси каждые две минуты поднимала левую руку и смотрела на свои часы.
– Не могу поверить, что тебе четырнадцать лет и это первые твои часы, – не выдержала Оливия.
– Если бы мою мать похоронили, она бы сейчас перевернулась в гробу.
Оливия подцепила ложечкой кусочек банана.
– Ее кремировали? – осторожно спросила она.
– Да, но, разумеется, сначала забрали все органы, которые можно было забрать. Она так распорядилась. А то, что осталось… – Лэйси махнула рукой. – Клай и папа развеяли прах по ветру над океаном в Киссривер.
Оливия вздрогнула, представив себе эту картину.
– Я не была на панихиде, – сказала Лэйси.
– Как так получилось, Лэйси?
– Я хотела запомнить маму такой, какой она была. – Девочка помрачнела, посмотрела на кошку. – Я не могу понять, почему плохие люди живут по сто лет, а такие хорошие, как моя мама, умирают молодыми. Она ненавидела… Как это называется, когда людей отправляют на электрический стул?
– Высшая мера наказания.
– Точно. Она это ненавидела, но если бы я увидела того человека, который ее убил, и у меня был бы нож, я бы разрезала его на куски. – Пальцы Лэйси сжались в кулаки, и Сильвия открыла один глаз, чтобы рассмотреть получше шарик мороженого, упавший на пол у ее мордочки. – Я бы сделала это. – Лэйси говорила решительно. – Я бы его убила и не сожалела об этом.
Оливия кивнула, не сомневаясь в искренности ее слов.
– Я все думаю о том, что мама почувствовала, когда пуля попала ей в грудь.
– Твой отец говорил мне, что ты была с мамой, когда это случилось. Для тебя это было ужасно, я понимаю.
Лэйси ковырнула ложечкой мороженое.
– Мы стояли с ней рядом и раскладывали по тарелкам салат. Ворвался этот ублюдок и стал орать на женщину, стоявшую в очереди за едой. Мама никогда не умела оставаться в стороне. Она встала перед этой женщиной и сказала: «Прошу вас, сэр, спрячьте пистолет, сегодня Рождество». А он выстрелил в нее. – Лэйси поежилась словно от озноба. – Я все время вижу мамино лицо. Иногда по ночам я не вижу ничего другого. Ее глаза расширились, словно она удивилась чему-то, потом она издала странный звук, будто ахнула, и пуля вылетела со спины. На блузке было совсем мало крови. – Лэйси подняла глаза на Оливию. – Очень долго я обвиняла во всем тебя, потому что ни минуты не сомневалась, что мама выживет. Мне казалось, что ей стало хуже после того, как в дело вмешалась ты. Папа говорил, что это не так, что ты пыталась спасти ее.
– Он прав, Лэйси, я сделала все, что могла.
Девочка проглотила еще несколько ложек десерта, потом перевела взгляд на Оливию.
– Тебе нравится мой отец? – прямо спросила она.
– Очень нравится.
Девочка снова опустила глаза.
– Он стал немного… лучше, с тех пор как… вы подружились. До этого отец бродил по дому словно лунатик, ему было все равно, что на нем надето. Он не замечал, что ест, похудел, одежда на нем болталась. Папа выглядел как пугало, носил повсюду эти дурацкие фотографии маяка и при каждом удобном случае смотрел на них. Он даже спал со старой маминой футболкой.
У Оливии сжалось сердце, когда она это услышала. Ей стало неловко из-за того, что Лэйси позволила ей заглянуть в этот потаенный, сугубо личный мир.
Лэйси положила в рот последний кусочек банана, плававший в шоколадном сиропе, и водила ложкой по тарелке. Ее ногти по-прежнему были обкусаны до мяса, заусенцы воспалились.
– Я видела твоего мужа на заседании комитета, – выпалила Лэйси, исподлобья глядя на Оливию. – Мне показалось, что он слегка чокнутый. Только не обижайся.
Чокнутый? Оливия решила, что сорокалетний мужчина интеллигентного вида в очках в металлической оправе вполне мог показаться чокнутым четырнадцатилетнему подростку.
– Я не обиделась, – ответила она.
– Так ты считаешь, мой отец красивый?
Оливия пожала плечами, понимая, что ступает на опасную почву.
– Думаю, да.
– Мама всегда называла его горячим парнем. Они, типа, это, любили друг друга. – Лэйси покрутила левым запястьем, серебристые звезды на браслете часов заиграли в свете лампы, стоящей на столике. – Ноле не терпится залезть к моему отцу в штаны. – Она не сводила глаз со своих часов.
– Это не слишком приличное выражение, если ты хочешь сказать, что она им интересуется, тебе так не кажется?
Лэйси ухмыльнулась:
– Ты просто ханжа. Hу, то есть я хотела сказать, что если ты считаешь моего отца красивым, то неужели ты никогда не думала о том, каково это – оказаться с ним в постели?
Оливия изо всех сил старалась сохранить невозмутимое выражение лица. Она слегка подалась вперед к Лэйси и заговорила очень медленно:
– То, что я об этом думаю, то, что об этом думает твой отец, то, что об этом думает Нола, это очень личное, Лэйси. И не тебе думать об этом за нас.
В одно мгновение глаза Лэйси наполнились слезами.
– Прости, – прошептала она, по ее щекам и шее расползлись красные пятна. Нижняя губа задрожала. Оливии было больно смотреть на это. Она отставила в сторону тарелку с растаявшим мороженым, подвинулась к Лэйси и обняла ее. Девочка крепко прижалась к ней, ее плечи сотрясались от рыданий.
– Ничего, детка, ничего, – Оливия поцеловала ее в макушку. Она помнила, как сама много лет назад точно так же прижималась к Эллен Дэвисон, которая ни разу не спросила, почему ее тело покрыто синяками и запекшейся кровью, никогда не посоветовала ей вернуться домой. Оливия не забыла удивительную силу тонких изящных рук Эллен, ту силу, которая помогла ей понять, что она наконец может переложить свою ношу на плечи взрослого, который позаботится о ней и убережет от опасности.
– Отец ненавидит меня, – прошептала Лэйси сквозь слезы.
– Hу что ты, дорогая, он очень тебя любит.
– На маминой кофточке была только капелька крови, поэтому я и сказала ему, что с ней все будет в порядке. Папа так испугался. Я никогда не видела, чтобы он чего-нибудь боялся. Я все говорила ему, чтобы он не волновался. Он поверил мне, что мама поправится. Папа винит меня за то, что я позволила ему надеяться на лучшее.
Оливия чувствовала, как пальцы Лэйси комкают блузку на ее спине, отпускают, снова сжимают.
– Я могла оказаться на месте мамы, – продолжала Лэйси. – Я думала так же, как она, что мне следовало заслонить собой ту женщину. Может быть, этот гад не стал бы стрелять в подростка, и тогда никто бы не пострадал. Я уверена, папе хотелось бы, чтобы застрелили меня, а не маму. После маминой смерти он так долго со мной не разговаривал. Он даже не смотрел на меня и все время называл меня Анни. – Лэйси замерла. – Ненавижу его. Он забыл о дне моего рождения. Он считает Клая таким замечательным, потому что тот умный, отлично сдал выпускные экзамены, поступил в колледж и все такое, а мне пришлось ходить в летнюю школу. Отцу хочется, чтобы я куда-нибудь уехала. Ему наплевать, если я не приду ночевать. Ему будет все равно, даже если я вообще никогда не вернусь домой.
