Ли Чайлд - Джек Ричер, или Враг
Оба номера, которые дала нам девушка-полиглот, выходили окнами на юг. Из окон была частично видна Эйфелева башня. Один номер был оформлен в голубых тонах, в нем была гостиная и ванная комната величиной с теннисный корт. Другой, в желтых тонах, находился в этом же коридоре через три двери, и в нем имелся балкон с перилами из кованого металла.
– Выбирайте, – предложил я.
– Я хочу номер с балконом, – сказала Саммер.
Мы положили свои сумки, приняли душ и встретились в вестибюле через пятнадцать минут. Я уже настроился на ужин, но у Саммер появились другие идеи.
– Я хочу купить одежду, – сказала она. – Туристы не носят военную форму.
– А этот турист носит, – возразил я.
– Ну так сломайте эту традицию. Поживите немного без формы. Куда нам лучше всего пойти?
Я пожал плечами. В Париже невозможно пройти двадцать ярдов и не наткнуться по меньшей мере на три магазина, торгующих одеждой. Но почти во всех из них вам придется выложить ваш месячный заработок за одну вещь.
– Давайте попробуем в «Бон марше», – сказал я.
– Что это такое?
– Универмаг. Его название означает «дешевый», в буквальном смысле, – ответил я.
– Универмаг, который называется «Дешевый»?
– Самое подходящее для меня место, – сказал я.
– А еще что-нибудь?
– «Самаритянин». На реке, у Понт-Нёф. Там есть терраса с видом на город.
– Давайте пойдем туда.
Это была долгая прогулка вдоль берега реки до конца острова Сите. Она заняла у нас час, поскольку мы часто останавливались, чтобы посмотреть по сторонам. Мы прошли мимо Лувра. Прогулялись вдоль маленьких зеленых палаток, установленных на набережной.
– А что означает Понт-Нёф? – спросила Саммер.
– Новый мост, – ответил я.
Она посмотрела на древнее каменное сооружение.
– Это старейший мост в Париже, – пояснил я.
– Почему же его называют новым?
– Когда-то давно он был новым.
Мы шагнули в теплое нутро магазина. Как и во всех подобных заведениях, первым был отдел косметики, и воздух наполняли ароматы духов. Мы поднялись на второй этаж, где продавали женскую одежду. Я уселся в удобное кресло и предоставил Саммер сделать покупки самостоятельно. Ее не было около получаса. Она вернулась полностью преображенной. Черные туфли, черная узкая юбка до колен с разрезом, бело-серый бретонский свитер и серый шерстяной жакет. И берет. Она выглядела на миллион долларов.
Форму и башмаки ей упаковали в фирменный пакет «Самаритянина».
– Теперь ваша очередь, – сказала Саммер.
Она повела меня в мужской отдел. Единственные брюки моего размера, которые у них нашлись, были алжирской подделкой американских голубых джинсов, что предопределило цвет. Я купил также светло-синий пуловер и короткую черную куртку.
Армейские ботинки я сохранил, они хорошо подходили к джинсам и куртке.
– Купите берет, – сказала Саммер, и я купил берет.
Он был черным, с кожаной отделкой. Я расплатился американскими долларами по очень приличному курсу, переоделся в новую одежду и убрал форму в пакет. Посмотрел в зеркало, поправил берет, сдвинув его набок самым нахальным образом, и вышел из кабинки.
Саммер ничего не сказала.
– Теперь ужин.
Мы поднялись наверх, в кафе на девятом этаже. На открытой террасе сидеть было слишком холодно, но мы устроились возле окна, откуда открывался превосходный вид: собор Нотр-Дам на востоке и башня Монпарнас на юге. Солнце еще не зашло. Это был великий город.
– Как Уиллард нашел нашу машину? – спросила Саммер. – Откуда он мог знать, где ее искать? Соединенные Штаты – большая страна.
– Он ее и не искал, – ответил я. – Ему просто сказали, где она находится.
– Кто?
– Вассель, – ответил я. – Или Кумер. Сержант Свана упомянул по телефону мое имя. Как только они отправили с базы Маршалла, кто-то из них позвонил Уилларду и сказал, что я в Германии и вновь их преследую. Они наверняка спросили Уилларда, почему он позволил мне прилететь в Германию, и велели ему меня отозвать.
– Они не могут диктовать специальному отделу военной полиции.
– Уиллард сделал это возможным. Я только что сообразил, что они старые приятели. Сван почти прямо это сказал, но я в тот момент пропустил его слова мимо ушей. Уиллард был связан с бронетанковым корпусом еще со времен своей службы в разведке. С кем он разговаривал все эти годы? С кем обсуждал потребление топлива советскими танками? С офицерами бронетанкового корпуса, вот с кем. Тогда они и подружились. Именно поэтому он так возбудился, когда стало известно, что умер Крамер. Его вовсе не беспокоило, что армия США будет поставлена в неудобное положение. Нет, он сочувствовал бронетанковым войскам.
– Потому что он с ними близок.
– Верно. Вот почему Вассель и Кумер сбежали вчера вечером. На самом деле они вовсе не сбежали. Просто дали возможность Уилларду спокойно разобраться с нами.
– Уиллард знал, что он не подписывал наши подорожные.
Я кивнул:
– Это точно.
– Значит, у нас теперь серьезные неприятности. Мы находимся в самовольной отлучке и путешествуем по украденным подорожным.
– С нами все будет в порядке.
– Интересно, каким образом?
– Как только мы получим результат.
– А мы его получим?
Я ничего не ответил.
После ужина мы перебрались на другой берег реки и долгой кружной дорогой вернулись обратно в отель. С пакетами из «Самаритянина» мы выглядели как обычные туристы. Нам не хватало только фотоаппарата. Мы поглазели на витрины на бульваре Сен-Жермен и заглянули в Люксембургский сад. Мы видели Дом Инвалидов и Военную школу. Потом мы зашагали по авеню Боске и оказались в пятидесяти шагах от квартиры моей матери. Я не стал говорить об этом Саммер. Мы вновь перешли через Сену по мосту Альма и выпили кофе в бистро на авеню Нью-Йорк. Потом мы поднялись на холм к отелю.
– Время сиесты, – сказала Саммер. – Потом обед.
Я с удовольствием согласился вздремнуть. На меня навалилась усталость. Я улегся на постель в голубом номере и заснул через несколько минут.
Саммер разбудила меня два часа спустя, позвонив по телефону из своего номера. Она хотела узнать, известны ли мне какие-нибудь рестораны. Париж полон ресторанов, но я был одет как идиот, а в кармане у меня имелось меньше тридцати долларов. Поэтому я выбрал знакомое мне кафе на рю Верне. Там никого не смутят мои джинсы и пуловер, и к тому же там не придется платить целое состояние за обед. Кафе находилось достаточно близко, так что мы могли отправиться туда пешком – значит, не нужно будет брать такси.
Мы встретились в вестибюле. Саммер по-прежнему выглядела великолепно. Ее юбка и жакет прекрасно подходили не только для дневной прогулки, но и для посещения ресторана. Она оставила берет в номере. А я свой надел. Мы зашагали в сторону Елисейских Полей. Неожиданно Саммер сделала странную вещь. Она взяла меня за руку. Становилось темно, нас окружали гуляющие парочки, и я подумал, что это движение показалось ей естественным. Да и для меня оно стало естественным. Лишь через минуту я понял, что произошло. Точнее, только через минуту я понял: здесь что-то не так. У нее на это ушло такое же время. В конце концов она слегка смутилась и отпустила мою ладонь.
– Извините, – сказала она.
– Не стоит извиняться, – сказал я. – Мне было приятно.
– Так получилось само собой, – сказала она.
Вскоре мы свернули на рю Верне. Нашли кафе. Для январского вечера было еще рано, и владелец легко отыскал для нас столик в углу. На столике стояли цветы и зажженная свеча. Мы заказали воду и pichet[30] красного вина, чтобы выпить перед тем, как сделать заказ.
– Вы чувствуете себя здесь как дома, – заметила Саммер.
– Не совсем, – сказал я. – Я нигде не чувствую себя как дома.
– Вы очень неплохо говорите по-французски.
– Я и по-английски неплохо говорю. Но из этого не следует, что я чувствую себя как дома, к примеру, в Южной Каролине.
– Однако в некоторых местах вам нравится больше, чем в других.
Я кивнул:
– Да, это хорошее место.
– А вы никогда не думали о будущем?
– Вы говорите, как мой брат. Он хочет, чтобы я строил планы.
– Все должно измениться.
– Полицейские будут нужны всегда, – сказал я.
– Полицейские, которые совершают самовольные отлучки?
– Все, что нам нужно, – это получить результат, – сказал я. – Миссис Крамер или Карбон. Может быть, Брубейкер. У нас есть три вишенки. Три шанса.
Она ничего не ответила.
– Расслабьтесь, – посоветовал я. – Мы исчезли из того мира на сорок восемь часов. Давайте постараемся получить удовольствие. Нам не станет легче, если мы будем тревожиться. Мы ведь в Париже.
Саммер кивнула. Я внимательно наблюдал за ней. Видел, как она пытается отбросить сомнения. В свете свечи ее глаза стали особенно выразительными. Казалось, она смотрит на множество неприятностей, наваленных перед ней, точно картонные коробки. И я увидел, как одним движением плеча она заталкивает их в дальний уголок чулана.
