Линда Лафферти - Невеста смерти
Главный смотритель отвесил государю поклон.
– Ваше величество, ваш визит сюда – огромная честь для меня.
Король посмотрел на него так, словно на глаза ему попалось дохлое насекомое.
– Так это здесь вы лечите несчастных душевнобольных? Вонь похуже, чем на испанской скотобойне!
Он схватил кружевной платок, предложенный ему одним из сопровождающих, и поспешно прикрыл нос и рот. Выпяченная габсбургская губа раздраженно затряслась под белой тканью.
– Нечистое тело, ваше величество, есть продукт поврежденного разума. Это лишь одно из многих зол, очищением от которого мы занимаемся, – стал оправдываться смотритель.
– Здесь воняет дерьмом! – перебил его король, с отвращением кривя губу.
В этот момент сразу несколько человек заухали и заулюлюкали в темном конце длинного коридора.
– А Габсбурги срут розами! – выкрикнул кто-то из них.
Король шумно втянул воздух между зубами, и кожа у него на висках натянулась от напряжения.
– Покажите мне тех, кто смеет оскорблять имя Габсбургов! – проревел он.
– Вы же понимаете, ваше величество, что они оскорбляют вас лишь потому, что разум их терзает тяжкий недуг, – взмолился главный смотритель.
– Покажите мне этих наглецов! – крикнул Рудольф.
Взяв из скобы у входа горящий факел, начальник нехотя повел гостей по темному коридору.
По мере продвижения процессии свет выхватывал из мрака грязные, окровавленные лица и почерневшие, гнилые зубы пациентов, большинство которых, подобно ночным жучкам, торопливо отступали в дальние уголки своих вонючих камер. Лишь один, не обращая внимания на общую суету, остался на месте – прижав искусанный вшами лоб к ржавым прутьям, он с вожделением взирал на сидевших в камере напротив голых женщин, бритые головы которых отражали свет приближающихся факелов.
– На этих женщинах нет одежды! – удивился, присмотревшись к ним, один из сопровождавших короля.
– Волосы выпали у них из-за болезни? – спросил королевский советник. – Они же лысы, как новорожденные мышата!
– Так с ними легче обращаться, – объяснил главный смотритель. – Лучше раздеть их раз и навсегда, чем драться с ними каждый день. Вши откладывают гнид в складках юбок, а нижнее белье заражается блохами. А головы женщинам мы бреем, чтобы в волосах не заводились паразиты, поскольку насекомые доводят их до умопомрачения – чего не случается с мужчинами.
Король поморщился – какая гадость! Вдалеке, там, где свет факелов растворялся во мраке, зашевелилось что-то непонятное. Как будто за приближающимся правителем наблюдала кучка оживших дынь.
– Это еще что такое? – удивился венценосный посетитель.
– Это и есть те люди, что выкрикивали оскорбления, ваше величество, – объяснил смотритель.
Присмотревшись, король различил три дергающиеся на полу головы без туловищ и остановился, не понимая смысла открывшегося ему жуткого зрелища. Потом выхватил у главного смотрителя факел и шагнул к ним.
– Слава королю! – просительным, а вовсе не насмешливым тоном произнесла одна голова.
– Сюда, мой господин! – воскликнула другая. – Выпустите меня из этого ада!
– Освободите меня, и я не буду резать плоть! Принесите лопату, откопайте меня, дабы я снова мог ходить!
– У меня чесотка в паху. Откопайте меня, дайте почесаться! Дайте вычесать терзающих меня паразитов!
Главный смотритель подскочил к королю и схватил факел.
– Пожалуйста, ваше величество, умоляю вас! Не приближайтесь к ним.
Тем временем один из советников короля склонился над ближайшим к нему несчастным, разглядывая трущийся о землю подбородок с хлопьями пены. Он даже достал очки, чтобы внимательнее рассмотреть говорящую голову, водруженную на вкопанное в спрессованную землю туловище.
Голова повернулась, щелкая гнилыми зубами.
– Отступите! – крикнул главный смотритель и, подойдя к вкопанному пациенту с тыла, схватил его за волосы и дернул назад. Голова скрипнула зубами. Подбежавший служитель выплеснул в искаженное гримасой лицо ведерко воды, отчего несчастный поперхнулся и закашлялся.
Королевский советник вскрикнул от ужаса.
Окружившая короля свита оттащила его от зашедшихся хохотом голов. В воздух поднялись клубочки пыли. Кашляя и плюясь, головы осыпали короля и его приближенных оскорблениями и бранью.
– Идемте отсюда. – Главный смотритель кивнул в сторону выхода. – Позвольте, ваше величество, показать вам то, ради чего вы сюда пожаловали.
Смущенный увиденным, Рудольф не стал сопротивляться.
Они прошли через двор к пустой камере. Главный смотритель поднял повыше факел, осветив соломенный тюфяк и ночной горшок. Из соломы с шорохом выбралась потревоженная суетой крыса: повернувшись к людям, она оскалила красновато-желтые зубы.
– Вот здесь, ваше величество, мы и будем его держать, – стал рассказывать смотритель. – Разумеется, у него будет собственная мебель, ковер и гардероб. Пищу ему будут готовить в кухне замка и подавать на серебряных блюдах. И, конечно, обращаться с ним будут… по-королевски.
Некоторое время король Рудольф стоял перед темницей, а потом ноздри его затрепетали, уловив омерзительный запах протухшей мочи.
– Нет, – пробормотал он. – Мой сын не будет прозябать в такой грязи и мерзости!
– Но, ваше величество!.. – запротестовал королевский советник, герр Румпф. – Дона Юлия невозможно более оставлять на улицах Праги. Если он совершит еще одно преступление, его придется заключить в тюрьму. Так сказал мировой судья, и этого же требуют влиятельные люди Богемии. Городские темницы ничем не лучше этих камер, а содержащиеся там заключенные еще страшнее здешних обитателей. Если не вмешаться сейчас, он закончит свои дни на виселице.
Король повернулся к другому своему советнику.
– Вот почему я привез его с собой в Вену. Чтобы он смог начать сначала в городе, который знает не так хорошо, как Прагу. Это все, что нужно мальчишке. И пусть с ним разбираются несчастные венцы.
– Ваше величество, умоляю вас! – воскликнул второй советник. – Дело закончится его смертью, имя Габсбургов будет запачкано, а империя окажется в опасности. Ваш брат Матьяш только и ждет подходящей возможности, чтобы захватить трон!
– В Вене мальчик сможет все начать заново.
– Вена – город менее снисходительный, чем Прага. Уверяю вас, там его поведение сочтут несносным.
Король Рудольф стиснул зубы. Гримаса гнева перекосила его лицо, и Румпф, склонив голову, отступил на несколько шагов.
– Нет! Никогда! – взревел правитель. – Не бывать такому! В нем моя кровь, пусть даже он и бастард. Жить в условиях столь гнусных недостойно Габсбурга. И он не станет делить свой хлеб с крысами!
Рудольф II сердито повернулся, махнув, словно крылом, полой плаща, и решительно двинулся в сторону улицы, где его дожидалась королевская карета.
Хриплый смех преследовал его до самых дверей, а когда они захлопнулись, главный смотритель остался один – с факелом в руке, в холодном мраке каменного коридора.
Глава 3. Аннабелла и магическая жемчужина
Сыпь появилась сразу после того, как Маркета в первый раз обслужила пана пивовара. Ярко-красное пятно вспыхнуло вокруг ее рта, а когда она разделась, то увидела сыпь на грудях и между бедер. Кожа воспламенилась везде, где он трогал ее; жар обжигал банщицу изнутри, заставляя ее метаться на соломенном тюфяке и скулить от боли.
Когда Маркета вышла утром к завтраку, мать сразу же схватила ее за подбородок.
– Что это?
Девушка отвернулась.
– Наверное, подхватила что-то от пивовара.
– Чепуха! – отрезала Люси. – Если б ты что-то и подхватила, сыпь появилась бы не сразу, а только через несколько дней.
В такого рода делах у нее был большой опыт.
– Нет, это дьявольские метки! – объявила она и перекрестилась, а потом посмотрела на старшую дочь так, словно была готова утопить ее во Влтаве ради спасения остальной семьи.
– Что значит «дьявольские метки»? Какие, по-твоему, дела у меня были с дьяволом, если не считать, что мне пришлось обслуживать женатого мужчину? – огрызнулась девушка.
Мать нахмурилась и ничего не сказала. Плеснув в миску супа, сваренного с капустой и ячменем, она поставила ее перед Маркетой и занялась луком. Но потом спросила:
– Ты трогала что-нибудь в отцовской цирюльне?
Старшая дочь промолчала, сделав вид, что полностью увлечена супом. Не дождавшись ответа, Люси повторила вопрос:
– Так трогала или нет? Подбирала волосы?
– Нет. Ты же знаешь, он этого не позволяет. И я думаю, ты зря так боишься этих волос. Когда-нибудь наука докажет, что все это – глупые предрассудки.
– А ты, значит, знаешь все про темный мир? – прищурилась старшая Пихлерова. – Прочти-ка молитву, пока дьявол не украл твою душу за такую дерзость! Сплюнь, Маркета! Сплюнь сейчас же на землю и забери назад свои слова, пока дурной глаз не поразил наш дом за твою гордыню и хвастовство.
