Кристофер Мур - Дом духов
Когда они вышли, служитель за стойкой бара поставил два стакана и наполнил их водой со льдом. Ламонт сделал большой глоток, вздохнул и оставил сломанную теннисную ракетку на стойке.
– Червь и математику завалил, – заметил Филип.
Он исчез в раздевалке, распрямив плечи и высоко подняв голову, как человек, наслаждающийся своей победой. По выражению лица служителя Кальвино понял, что его внешность не слишком отличается от сломанной теннисной ракетки.
– Еще воды, сэр? – спросил тот.
Пока он наполнял стакан, Винсент заметил на доске за баром ежедневное расписание партий в сквош. Увидел вписанное имя Ламонта, а рядом – имя Кальвино.
– Как долго вы храните эти списки?
Служитель пожал плечами.
– Иногда – одну-две недели. Иногда – два-три дня. Иногда храним. Иногда выбрасываем.
Он достал пачку бумаг из выдвижного ящика и разложил их на стойке. Сыщик быстро пролистал толстую пачку старых ежедневных расписаний партий в сквош клуба. Особенно его интересовало несколько дат, которые застряли у него в голове: дата убийства Бена, убийства Тик и неудавшегося нападения на сад камней гадалки. Он нашел расписание на каждое из трех чисел. Есть! На каждом листе стояло имя Филипа, заказавшего один час игры на восемь часов утра в тот день. Тайское имя Нара стояло в строке напротив имени Филипа.
Кальвино достал влажную, измятую банкноту в пятьсот бат и положил ее на убитую ракетку. Подмигнул служителю, сложил руки и сделал маленький вай.
– Иногда храним, – произнес он, и улыбка служителя стала шире. – Иногда выбрасываем. Лучше никому об этом не говорить. Наша тайна.
– Без проблем, – ответил служитель.
– Когда-нибудь видели Нару?
– Да, видел. Он очень хорошо играет, – с гордостью ответил служитель.
– И очень хороший полицейский, – прибавил Кальвино, следя за его реакцией.
Служитель продолжал улыбаться и кивать, весело и беззаботно, как будто мир – это прекрасное, полное надежд место.
– Очень важный человек, – сказал он.
– Водит серо-стальной «БМВ», – произнес Кальвино.
Служитель поднял большие пальцы обеих рук.
– Очень хороший автомобиль.
Даенг была очень занятой женщиной. Сначала Нара в своем «БМВ», после двенадцати дня, а позже, к вечеру – Филип на «Мерседесе». Это был день немецких автомобилей класса «премиум» на Сой Миа Ной.
Громкий шум душа в маленькой мужской раздевалке внезапно прекратился, и Ламонт стал напевать старую мелодию «Битлз» «Вечер тяжелого дня». Кальвино слез с табурета у стойки бара, протянул руку и схватил «Бангкок пост», лежащую рядом с «Нейшн» на стеклянном кофейном столике. Он беспокоился о Пратте, которого держали в заложниках в собственном доме, и о Мани и двух их детишках. Нара – очень важная персона, это правда, подумал Винсент. Он вложил сложенные расписания корта в газету и прошел в раздевалку с газетой под мышкой. Ламонт вытирался полотенцем, напевая перед зеркалом; он чуть не посылал себе воздушные поцелуи. Кальвино засунул газету в свой шкафчик, разделся, включил душ и встал под него, наслаждаясь потоками горячей воды. Он жил в квартире с холодной водой. Горячий душ был роскошью. Потом Ламонт постучал кулаком в дверь душа.
– Пора высадить натуралиста Бена в сад, – сказал он.
Кальвино выключил душ. Англичане хоронили своих покойников, а тайцы своих сжигали. Отец Бена Хоудли решил, что кремация – правильный выбор.
Ламонт сидел в маленькой прихожей за раздевалкой и читал «Пост», когда Винсент вышел в черном костюме. Его мокрые черные волосы были гладко зачесаны назад.
– Кальвино, иногда вы действительно похожи на итальянца, – сказал Ламонт, подняв глаза от газеты и улыбаясь собственной шутке.
– А вы иногда действительно говорите, как болван, – ответил сыщик. – Но знаете, что делает нас одинаковыми?
Ламонт пожал плечами
– Никто из нас не способен измениться.
Служитель, который прежде тихо сидел за стойкой бара, теперь вышел на корт и практиковался в одиночку, без видимых усилий, грациозно, выполняя удары справа и слева. Когда они уходили, Кальвино на секунду остановился, чтобы посмотреть на эту демонстрацию мастерства.
– Даенг неплохо играет. Один раз она выиграла у меня со счетом одиннадцать-девять, – сказал Ламонт.
Больше одного раза, подумал Кальвино.
* * *Внутри нового черного «Мерседеса» Ламонта пахло мягкой новой кожей. Запах успеха, удовольствия и власти. Кальвино помнил, как этот автомобиль умчался вместе с Даенг, продавщицей антиквариата, и стремительно свернул на Сукхумвит-роуд с Сой Миа Ной. Она сидела близко от него. В Бангкоке община экспатов была маленькой и компактной, как большая городская школа, а ее коридоры – такими узкими, что Винсент часто неожиданно натыкался на смутно знакомого человека, которого уже видел раньше.
Ламонт сел и включил двигатель. Охранник, стоящий на выезде из клуба, узнал Филипа и остановил поток машин, чтобы они могли без помех влиться в него. На перекрестке с Нана Ламонт остановился на светофоре. Он следил взглядом за стройными женщинами в коротких юбках, сначала в одном направлении, а потом переключался на другую, идущую в противоположную сторону. Кальвино сидел молча, ожидая, когда загорится зеленый свет. Он думал о том, что неопределенные, случайные связи начинают исчезать, словно сработал переключатель в замке с правильно подобранным ключом, бороздки совпали, края слились, и все встало на место.
– Вы думаете, что я убил Бена? – спросил Ламонт, вставляя кассету в щель проигрывателя. Внутренность «Мерседеса» заполнила «Стена» в исполнении «Пинк Флойд». Это была музыка «Африканской Королевы».
– Может, не вы лично, – честно ответил Кальвино, думая о Тик с содранной кожей и вспоротым животом.
– И вы считаете, что мы можем вместе вести бизнес?
– Может быть, да. Может быть, нет. Это зависит от того, кто мои партнеры.
Лицо Ламонта расплылось в улыбке.
– Вы когда-нибудь замечали это в тайцах? Они принимают все на свой счет. Для них честь – это всё, и они мстят, если вы принесете им бесчестие. Правила очень простые. Не оскорбляйте их достоинство. Не писайте в их лужу. И знаете, что самое лучшее в тайцах? Они оставляют вас в покое, если вы не суете свой нос в их бизнес.
– Или кто-то нанимает грузовик с водой, лодку, достает оружие, и они приходят за вами, – сказал Кальвино.
Ламонт смотрел прямо вперед, на едущие автомобили.
– Вы уловили идею. Вы умны. Но быть умным недостаточно, мистер Кальвино. Не имея доступа к власти, ничего не выйдет. Салонная игра, чтобы развлекать друзей. Этот урок Бен, к несчастью, так и не усвоил.
– Полковник Нара – умный человек?
Этот вопрос выбил Ламонта из равновесия. Он резко свернул влево, чтобы разминуться с тук-туком, который решил сменить полосу прямо перед носом у «Мерседеса».
– Полковник Нара умен и обладает властью.
Кальвино почувствовал в его голосе благоговение и страх.
– И ему бы не понравилось, если бы кто-то сунул свой нос в его бизнес?
– Нечто в этом роде. Он осторожно выбирает свою игру.
– Он выигрывает у вас в сквош?
Ответом снова была легкая улыбка. Ламонт кивнул.
– Такое случалось, мистер Кальвино.
– Если бы вы попытались победить его в его собственной игре, то у меня такое ощущение, что он бы повел себя очень по-тайски. Послал бы к вам грузовик с водой. Понимаете, что я имею в виду?
Зазвонил мобильный телефон Ламонта.
– Во всех нас есть немного тайского, мистер Кальвино, – ответил он, нажал кнопку мобильного телефона и приглушил звук «Стены».
* * *Собравшиеся на похороны у Ват Монгкут были одеты в традиционные черные и белые одежды. Белый был траурным цветом китайцев, а черный – траурным цветом тайцев. На внутреннем дворе толпились человек тридцать. Большинство в черно-белой одежде; это был безопасный, средний вариант – никто не оскорблен, – демонстрирующий их способность скорбеть одинаково на двух цветовых языках.
Ламонт отделился от Кальвино и подошел к группе людей, похожих на английских биржевых брокеров. Подошла Даенг и положила ладонь на плечо Ламонта. Он нагнулся и смотрел на Винсента, пока она шептала что-то ему на ухо. Кальвино ждал у входа родителей Бена. Когда супруги Хоудли вышли из машины, он смотрел, как к нему подходят старик с женой, у которой были красные глаза и заплаканное лицо.
– Я сейчас не хочу разговаривать, – сказал Хоудли. – Я хочу проводить сына. Потом я надеюсь получить ответы на мои вопросы.
Он не стал ждать ответа и прошел на территорию вата. Все присутствующие собрались вокруг родителей Бена. В похоронах экспата было нечто сюрреалистичное. Родственники умершего мало знали о друзьях покойного, а друзья редко были знакомы с родственниками. Общим между ними было только тело, скрытое в гробу, быстро разлагающееся на тропической жаре. Женщина средних лет с круглым восковым лицом возвышалась над тайцами в туфлях на высоких каблуках. Посол Великобритании прислал ее утешить родителей покойного. Она дала миссис Хоудли носовой платок и погладила ее по плечу, затем отошла назад, когда несколько бывших коллег Бена из «Бангкок пост» подошли и стали говорить, каким прекрасным журналистом был Бен и какая для них большая потеря его гибель. Это была безобидная ложь, которую необходимо слышать людям в минуты горя. Кажется, женщина из посольства была благодарна, что другие сняли с нее часть обязанностей.
