Джон Гришэм - Адвокат

Журналисты разыскали приятеля Лонти – девятнадцатилетнего парня по имени Кито Спайерс, его физиономия на фотоснимке внушала страх. Кито было о чем порассказать. Прежде всего он назвал себя отцом трех младших детишек, близнецов и новорожденной девочки. Спайерс утверждал, что на протяжении последних трех лет регулярно жил с Лонти – во всяком случае, чаще, чем с другими.

Исключенный из школы и не нашедший работы, он являлся типичным порождением улицы. Числившиеся за Кито грешки позволяли ставить под сомнение каждое его слово.

Проживая на складе, Кито старался, насколько возможно, помогать Лонти внести арендную плату. После Рождества вспыхнула ссора, и он поменял Лонти на женщину, чей муж отбывал срок.

В ответ на вопрос об условиях жизни на складе Спайерс привел множество мелких подробностей, значит, по крайней мере эта часть его рассказа соответствовала действительности. В целом описание Кито совпадало с деталями, указанными в отчете Гектора Палмы.

О выселении Кито ничего не знал, а узнав, назвал его несправедливым. Не знал Спайерс и того, что склад принадлежит Тилману Гэнтри. Деньги, по его словам, собирал пятнадцатого числа каждого месяца парень по имени Джонни. Сто долларов.

Смерть Лонти и детей глубоко опечалила Кито, хотя на похоронах, несмотря на запоминающуюся внешность, я его не заметил. Впрочем, найти Кито для нас с Мордехаем не представляло особого труда. Список свидетелей рос на глазах, и мистер Спайерс обещал стать чуть ли не звездой процесса.

К иску пресса проявила такой интерес, о котором мы и мечтать не могли. Она же создала нам и серьезную проблему. Мы рассчитывали получить в качестве компенсации десять миллионов долларов, и приятно круглая сумма взбудоражила обитателей улицы. Лонти занималась любовью с сотней мужчин, первым претендентом на отцовство выступил Кито. За ним неизбежно появятся новые кандидаты, объятые безутешной скорбью и жаждущие миллионов.

Позвонив в фирму, я попросил соединить меня с мистером Брэйденом Ченсом.

– Кто его спрашивает? – осведомилась секретарша.

Под вымышленным именем я представился клиентом, которому рекомендовал Брэйдена мистер Клейтон Бендер из «Ривер оукс».

– Мистер Ченс, к сожалению, вышел, – доложила секретарша.

– Вы не скажете, когда он будет на месте?

– Он в отпуске.

– Отлично, но когда-нибудь он вернется?

– Не могу вам сказать.

Я положил трубку. Месячный отпуск плавно перетечет в академический, потом Ченс на время отойдет от дел и, наконец, будет отправлен в отставку. Фирма не забудет щедро вознаградить его за доблестный труд.

Похоже, вскоре после того, как наше исковое заявление поступило в суд, руководство фирмы вынудило Брэйдена сказать правду. А может, он признался по доброй воле. Не важно. Ченс, солгав, поставил под удар репутацию фирмы. Допускаю, он предъявил им оригинал служебной записки Гектора Палмы и расписку об арендной плате. Но скорее всего Ченс уничтожил документы и ограничился общими рассуждениями. Теперь фирма – Артур Джейкобс и члены исполнительного комитета – узнала правду. Выселение было противозаконным. Устные договоренности о найме квартир следовало расторгнуть официально, на бумаге, подписанной действовавшим от имени «Ривер оукс» Ченсом и предупреждающей жильцов, что через тридцать дней они будут выселены.

Этот срок позволил бы Лонти Бертон и другим бездомным в относительно сносных условиях пережить самую суровую часть зимы.

Из Чикаго для уточнения обстоятельств, вероятно, вызывали Гектора Палму. После признания Ченса Гектор мог позволить себе сказать правду. Не всю – о контактах со мной, думаю, он умолчал.

За закрытыми дверями исполнительный комитет обсудил сложившуюся ситуацию. Фирма попала под пристальное внимание общественности, причем не в лучшем виде. Рафтер и его свора выдвинули план защиты: дело Бертон от начала и до конца основано на украденных материалах; суд не имеет права рассматривать улики, добытые незаконным путем; дело прекращается. С юридической точки зрения логика Рафтера была безупречной.

К сожалению, карты спутала пресса. Писаки раскопали свидетелей, чьи показания позволят суду обойтись и без пресловутого досье.

В «Дрейк энд Суини» воцарился хаос. С четырьмя сотнями твердолобых юристов, не желающих держать свое мнение при себе, фирма оказалась на грани настоящей гражданской войны. Если бы я работал сейчас там, то потребовал бы от руководства приложить все усилия, чтобы умиротворить потерпевших и заткнуть прессу. Иного способа выбраться из кошмара не существовало. Публикации в «Вашингтон пост» являлись лишь предвестниками тех поистине разрушительных последствий, которые несло фирме длительное и скрупулезное публичное судебное разбирательство.

Подстерегала моих бывших коллег и другая опасность. Из досье не было видно, насколько «Ривер оукс» знала о реальном положении дел на складе. Переписка между Ченсом и его клиентом сводилась к минимуму, из нее явствовало, что «Ривер оукс» поручила юристу как можно быстрее заключить сделку. Компания надавила на Ченса, и тот без оглядки ринулся вперед.

Если предположить, что «Ривер оукс» ведать не ведала о незаконности выселения, то, выступая в качестве клиента «Дрейк энд Суини», компания получала право обвинить фирму в нарушении профессиональной этики и обжаловать ее действия в суде. За определенную сумму юридическая фирма обязалась предоставить клиенту определенные услуги, которые вольно или невольно подорвали деловую репутацию клиента, значит, можно требовать возмещения материального и морального ущерба. У «Ривер оукс» с активами в триста пятьдесят миллионов было достаточно мощи, чтобы заставить фирму расплатиться за допущенную ошибку.

Суд вызовет цепную реакцию недоверия среди клиентуры «Дрейк энд Суини». Люди, оплачивающие астрономические счета фирмы, не дадут ей и дня покоя. В жестоком мире конкуренции над фирмой очень скоро закружат грифы, издалека чующие падаль.

«Дрейк энд Суини» положила немало сил на создание безупречного имиджа – как и любая организация, претендующая на солидарность. И она никогда сама не шагнет в пропасть.

Беркхолдер быстро оправился от полученной раны. На следующий после операции день он был готов к встрече с журналистами. Конгрессмена вывезли в кресле на колесиках в вестибюль госпиталя, где собрались представители прессы. С помощью очаровательной супруги Беркхолдер выпрямился в полный рост и самостоятельно взошел на импровизированную трибуну. По чистому совпадению грудь его плотно облегала ярко-красная майка с гордой надписью «Хужер»[16]. Шею скрывали бинты, левая рука на перевязи.

Перво-наперво конгрессмен заверил газетчиков, что он жив, чувствует себя превосходно и через несколько дней будет готов к исполнению служебных обязанностей. Привет землякам из Индианы!

Далее прозвучала полная сдержанного негодования и горечи речь о росте уличной преступности и общем ухудшении условий жизни в таких мегаполисах, как Вашингтон и Нью-Йорк (его родной городок насчитывал восемь тысяч жителей). Какой стыд для нации, если столица находится в плачевном состоянии! После близкого знакомства со смертью каждый почел бы долгом отдать все силы делу возвращения безопасности и порядка на улицы наших городов. Отныне его деятельность на благо американского народа наполнится высшим смыслом.

Под конец конгрессмен с жаром призвал не только установить эффективный контроль за продажей и распространением огнестрельного оружия, но и не пожалеть средств на строительство новых тюрем.

Выстрелы в Беркхолдера вызвали бурную, но непродолжительную вспышку активности у столичной полиции. Сенаторы и члены палаты представителей целый день посвятили обсуждению опасностей, подстерегающих их на вашингтонских улицах. В результате возобновились широкомасштабные облавы. В районе Капитолия с наступлением темноты полиция хватала каждого пьяного, попрошайку, бездомного и вывозила на окраины или в соседние штаты. Кое-кто был брошен за решетку.

Ночью без четверти двенадцать в полицию поступил вызов от продавца алкогольных напитков, чей магазин был расположен на Четвертой улице, на северо-востоке города. Пожаловавшись на стрельбу, продавец сообщил, что его покупатель видел на противоположной стороне улицы раненого.

Около пустующей стройплощадки патрульная группа обнаружила мертвое тело молодого негра. Когда полицейские подъехали, из двух пулевых отверстий в черепе еще вытекала кровь.

На следующий день в убитом опознали Кито Спайерса.

Глава 34

Руби объявилась в понедельник утром, соскучившаяся по печенью и новостям. Когда в восемь я вышел из машины, она радостно улыбнулась мне с крыльца.

Я не заметил в ее внешности никаких перемен. В глазах стояла печаль, но настроение, судя по всему, было бодрым. Мы устроились за ее излюбленным столом. Все-таки приятно чувствовать рядом живую душу.