Ли Чайлд - Джек Ричер, или Личный интерес
Через два часа Котт подписал длинный и подробный протокол допроса. Убитый назвал его киской. Это было главным. А потом – обычная трепотня, которая вышла из-под контроля. Он не мог не ответить. Некоторые вещи нельзя оставлять безнаказанными. Ведь так?
Благодаря тому, что он являлся звездой, а операция была секретной, следствие согласилось пойти на сделку. Убийство второй степени и пятнадцать лет. Меня это вполне устраивало. Поскольку трибунала не было, мне удалось урвать недельку на Фиджи, где я познакомился с девушкой из Австралии, которую помню до сих пор. Так что спорить и жаловаться я не собирался.
– Нам не следует делать преждевременных выводов, не подтвержденных фактами, – сказал О’Дей. – Возможно, после выхода из тюрьмы он ни разу не посмотрел в сторону оружия, мы этого не знаем.
– Но он есть в списке?
– Должен быть.
– И каковы шансы, что это он?
– Очевидно, один к четырем.
– Вы готовы поспорить, что это так, на деньги?
– Я не говорю, что он стрелок, которого мы ищем; я хочу сказать, что нам следует принять во внимание тот факт, что в соотношении один к четырем он может им быть.
– Кто еще в списке?
– Русский, израильтянин и англичанин.
– Котт провел в тюрьме пятнадцать лет, – сказал я.
– Давайте начнем с того, что выясним, как на него подействовала тюрьма, – кивнув, сказал О’Дей.
Еще один хороший вопрос. Как именно могут повлиять на снайпера пятнадцать лет заключения? Хорошая стрельба состоит из множества аспектов. В тюрьме могут пострадать мышцы. Хорошая стрельба требует, чтобы они были мягкими и жесткими одновременно: мягкими, чтобы контролировать волнение, а жесткими – сильную отдачу. Физическая форма также очень важна, потому что ровное сердцебиение и дыхание имеют огромное значение.
Но в конце концов я сказал:
– Зрение.
– Почему? – спросил О’Дей.
– Все, что он видел в течение пятнадцати лет, находилось очень близко. По большей части, это были стены. Даже во дворе для прогулок. Его глаза довольно долго не фокусировались на чем-то, что находится далеко, а он ведь не стал моложе.
Мне мои собственные доводы показались убедительными и еще понравился новый образ Котта, который появился у меня перед глазами, – слабый, возможно, с трясущимися руками, в очках, сутулый; впрочем, он вообще был небольшого роста.
И тут О’Дей прочитал отчет из тюрьмы.
Родиной Котта была Чехословакия, или Арканзас, или и то и другое, но он провел пятнадцать лет в тюрьме, как мистический мудрец с Востока. Он практиковал йогу и медитировал, занимался физическими упражнениями, но без фанатизма, раз в день, чтобы поддерживать силу и подвижность мышц; мог по нескольку часов находиться в неподвижности, почти не дыша, с пустым выражением на лице, как будто отправился в путешествие за тысячи миль. Он говорил, что ему нужно тренировать этот взгляд.
– Я поспрашивал народ тут и там, – сказал О’Дей. – В основном девушек, которые здесь работают. Так вот, они говорят, что целью упражнений йоги, которыми занимался Котт, является неподвижность и расслабленная сила. Ты исчезаешь, растворяешься, а потом – р-р-раз, и ты перешел к следующей позе. То же самое касательно медитации. Освободи свой разум от всех мыслей, представь, что ты добился успеха.
– Вы хотите сказать, что он вышел из тюрьмы в лучшем состоянии, чем до нее?
– Он трудился изо всех сил пятнадцать лет, причем весьма целенаправленно. А винтовка, в конце концов, всего лишь кусок железа. Успех зависит исключительно от головы и тела.
– Как он мог добраться до Парижа? У него есть паспорт?
– Подумай о разных фракциях. И о том, какими средствами они располагают. Паспорт для них не проблема.
– Последний раз я видел его, когда он подписывал бумаги. Шестнадцать лет назад. Я не знаю, чем могу помочь вам сейчас.
– Мы должны отработать все возможности.
– И какую возможность представляю я?
– Ты поймал его однажды, – ответил О’Дей. – Если потребуется, сможешь поймать еще раз.
Глава 05
Дальше в разговор вступил Шумейкер, как будто общий разбор событий подошел к концу и пришло время деталей. Очень многое зависело от мотива нападения на французского президента. Определенные фракции никогда не наняли бы израильтянина, что уменьшало число подозреваемых с четырех до трех, только вот израильтянин, о котором шла речь, был похож на ирландца и имел вполне обычное кодовое имя. Представители тех самых фракций могли этого не знать. Так что в конце концов поиски мотива решили прекратить. Составленный Государственным департаментом список тех, кто имел зуб на президента Франции, поражал своей длиной. А посему следовало уделить самое пристальное и одинаковое внимание всем четверым подозреваемым.
– Я по-прежнему утверждаю, что все это дерьмо собачье, – повернувшись к Кейси Найс, сказал я.
– В какой части? – снова спросила она.
– В той же. Здесь что-то не так. Вы и наперстка воды не вылили бы на французов, если б те горели в огне. Однако вы здесь. И ведете себя так, будто случился второй Перл-Харбор. Меня интересует, почему? Что может вам сделать Франция? Перестанет присылать сыр?
– Мы не можем допустить, чтобы они подумали, что мы мешаем расследованию.
– А кто вообще что-нибудь о вас подумает? Вы переезжаете с места на место и прячетесь за фальшивыми вывесками. И это хорошо, потому что ни один наблюдатель ни одного из посольств не узнает, кто вы или чем занимаетесь. Даже французы. Они в жизни не поймут, помогаете вы им или нет. В таком случае к чему так переживать?
– Это вопрос репутации.
– Вероятность того, что отсидевший срок американец стал наемником за пределами нашей страны, – один к четырем. Не он первый, не он последний. Наша репутация вполне выдержит такой крошечный удар. В особенности учитывая тот факт, что француз жив. Нет ущерба, нет нарушения.
– Не мы придумываем правила политики, – вмешался О’Дей.
– В последний раз, когда вы прислушивались к мнению Конгресса, Авраам Линкольн бегал в коротких штанишках.
– А кого я стану слушать?
– Президента, – ответил я и замолчал.
– Французами недовольны все, – сказал О’Дей. – Значит, мы не можем выделить никого конкретно. Ни у кого не было особых причин стрелять в их президента. По крайней мере, в этом году. Ну, не больше обычного. Таким образом, умники утверждают, что мы имеем дело с показательным выступлением и наш стрелок продемонстрировал, на что он способен, в на-дежде на более серьезное предложение. В таком случае о ком речь? Никто не знает, но все главы правительств думают, что его цель – это они. И почему бы им так не думать? Они же на самом верху.
В ближайшее время состоится совещание представителей ЕС, на котором будут присутствовать все главы правительств; кроме того, не следует забывать про «Большую восьмерку» и «Большую двадцатку». Двадцать мировых лидеров в одном месте. Включая нашего. Они будут позировать для фотографий, неподвижно стоять, например, на ступеньках какого-то общественного здания и улыбаться в камеры. И им совсем не хочется, чтобы человек, который может поразить цель с расстояния в три четверти мили, находился на свободе.
– Значит, политики пытаются прикрыть свои задницы?
– В буквальном смысле этого слова. Причем политики всего мира.
– Включая нашего?
– Что он думает, не имеет ни малейшего значения. Секретная служба делает это за всех.
– Вот почему меня сюда доставили на реактивном самолете.
– Деньги в данном случае не проблема.
– Но вы задействовали не только меня, так ведь? Пожалуйста, скажите, что вы не рассчитываете в этом деле на одного человека.
– Мы получаем максимальное содействие, – ответил О’Дей.
– Скорее всего, это не Котт, – сказал я.
– Не вызывает сомнений, что трое из четверых ни при чем. Хочешь бросить кости или поработаешь?
Я не стал ему отвечать. Шумейкер сообщил мне, что меня поселят в казарме неподалеку и что я не имею права покидать эту часть базы. Если кто-то станет спрашивать, чем я тут занимаюсь – официально или нет, – я должен отвечать, что я гражданский специалист по погрузочным работам и что у меня контракт. В случае дополнительных вопросов мне следовало говорить, что я сотрудничаю с «47-м логистическим подразделением» по решению проблем в Турции. Звучало вполне разумно. Как только я произнесу слово «Турция», любопытные решат, что речь идет о ракетах, после чего хорошие отступят, а плохие получат ложную информацию. О’Дей считал, что такой результат будет весьма полезным для нашего дела.
– А кто ищет оставшихся троих? – спросил я.
– Секретные службы тех стран, откуда они родом.
– Не французы во Франции?
– Они считают, что стрелок вернулся домой, чтобы залечь на дно.
– А если он иностранец, который живет во Франции? Например, русский, или израильтянин, или англичанин. Может, он поселился на какой-нибудь ферме или на вилле у моря.
