Агата Кристи - Шестеро против Скотленд-Ярда (сборник)
С того дня десять фунтов в месяц превратились в четырнадцать. И снова уговор действовал без сучка и задоринки ровно шесть месяцев. А затем Блант позвонил с просьбой о новой встрече. И с этого телефонного звонка у Хэслара начались настоящие неприятности. У него снова попросили относительно небольшую сумму – двадцать фунтов, чтобы взять напрокат машину и съездить в Корнуолл. Хэслар выдал деньги, но потом полушутя, полусерьезно сказал, что он не мешок, набитый деньгами, и Бланту не следует забывать: он может рассчитывать только на определенное ежемесячное пособие в пределах разумного. Тот в ответ рассмеялся и заявил, что двадцать фунтов – мелочь для столь богатого человека. Наверняка, ухмыльнулся он, старый дружище готов расстаться со многими сотнями фунтов, лишь бы сохранить себе нынешнюю спокойную жизнь.
Через четыре месяца последовало новое требование: четырнадцати фунтов в месяц слишком мало, нужно – двадцать. Это прозвучало не как вежливая просьба, а как ультиматум. Причем Блант не сделал себе даже труда объяснить необходимость увеличения выкупа. Просто бросил вскользь, что не может обходиться прежними деньгами.
Наконец Хэслар почувствовал настоятельную необходимость проявить твердость. И сделал это с тем результатом, какой мог предвидеть и даже предвидел заранее. Блант впервые показал свои волчьи зубы. Он попросту отмел все протесты Хэслара как совершенно несущественные. Его требования, категорично утверждал он, все еще имеют более чем скромный характер. Хранимая же им тайна стоила намного дороже тех денег, которые он до сих пор получил. Даже странно, что Хэслар не понимает таких простых вещей. Ведь вместо нищенских двухсот пятидесяти фунтов в год он, Блант, мог запросто потребовать пару тысяч. И он это сделает, если Хэслар начнет капризничать. Так как насчет двадцати фунтов в месяц? Или, быть может, лучше сразу назвать цифру двадцать пять?
Хэслар все больше ощущал себя связанным по рукам и ногам. Нет, выплаты Бланту отнюдь не разоряли его. Ему пришлось бы платить многократно больше, прежде чем это начало сказываться на его материальном положении. Но страх перед будущим нарастал гораздо быстрее. Блант, если разобраться, не был таким уж глубоким стариком. Он вполне мог прожить еще лет двадцать. И если его требования продолжат увеличиваться, а Хэслар теперь практически в этом не сомневался, то одному богу известно, чем все закончится.
Осознание своей почти безграничной власти над другим человеком отравляло Бланта, опьяняло, ударяло ему в голову. Новые требования звучали все чаще, причем Хэслару даже не объясняли, чем они вызваны, на что нужно все больше и больше денег, нисколько не считаясь с его мнением и с чувствами. Но самое скверное заключалось в другом. Старик перестал соблюдать тщательную осторожность, чтобы их встречи проходили втайне от всех. То есть нарушал одно из главных условий, поставленных Хэсларом, которому на первых порах подчинился. Пока особого вреда его новая манера поведения не причинила, но вызывала все большее беспокойство.
Первым действительно крупным требованием Бланта, причем не слишком вежливо сформулированным, стал радиограммофон стоимостью в пятьдесят гиней и множество пластинок к нему. Деньги снова не стали основной головной болью для Хэслара, хотя он уже не мог сказать, что эта финансовая потеря совсем не сказалась на положении его дел. Но он начал отчетливо понимать: так не может продолжаться до бесконечности. Рано или поздно этот тип потребует чего-то, что он не сможет ему предоставить, и как будут развиваться события?
После безуспешной попытки протестовать, за которую Хэслар презирал самого себя, он вынужден был передать сумму, необходимую на покупку граммофона. С того дня алчность Бланта росла в геометрической прогрессии. Чем больше ему платили, тем больше он запрашивал в следующий раз. Хэслару уже приходилось расставаться с весьма значительной частью своего дохода, и он был вынужден рассматривать маячившую перспективу: либо до предела урезать собственные расходы, либо начать тратить часть основного капитала. Первого он стремился всеми способами избегать, потому что это сразу вызвало бы вопросы у жены, которая могла почувствовать ограничение семейного бюджета. Второе он мог делать некоторое время незаметно, но не слишком долго.
Тем не менее, хотя у Хэслара появились основания для тревоги, он не считал положение действительно настолько уж серьезным. Пока запросы Бланта оставались в нынешних границах, он мог удовлетворять их и продолжать нормальную жизнь. А на любые расспросы о некотором ухудшении состояния своих финансов отвечал бы, что это результат падения котировок его акций.
Но вот наконец на этой неделе ему был нанесен новый удар, ставший намного ощутимее остальных. Хэслар оказался им совершенно потрясен и повержен в отчаяние.
Блант в очередной раз позвонил и высказал пожелание увидеться. Хэслар догадывался: это означает очередной раунд вымогательства, но, опасаясь внезапного появления старика в Оксшотте, согласился встретиться ним в обычном месте на Грейт-Норт-роуд. Он приехал вовремя и, как всегда, посадил Бланта в свою машину.
И сразу же с ужасом понял, что тот пьян. То есть не до чертиков, не до полной невменяемости, но явно отупленный и введенный алкоголем в состояние сентиментальной слезливости. Связная речь давалась ему с трудом.
Вот и возникло очередное осложнение! Словно мало было Хэслару, что все его размеренное и спокойное существование находилось во власти злобного и эгоистичного старика! Зависимость от пьяницы оказалась бы тысячекратно хуже. На определенной стадии опьянения люди, подобные ему, становились необычайно словоохотливы. Даже если намерения трезвого Бланта оставались прежними, пьяный, он уже переставал контролировать свои действия.
Впервые Хэслар почувствовал, как все в нем восстает против такого положения дел. Его дом, жена, друзья, его идиллическое окружение – все подвергалось опасности. Он никогда прежде не радовался жизни так, как сейчас, но на горизонте маячила угроза. Ощущение безопасности и уверенности в завтрашнем дне – только это имело значение. Но ощущение безопасности пропало. И чтобы вернуть его, чем бы только он не пожертвовал.
Угроза краха нависла не только над ним. Это волновало его в последнюю очередь. Но вот Джина… Для нее престижное положение в обществе значило существенно больше. Тем болезненней для нее окажется позор в глазах светского круга. Он ведь так и не признался ей, что однажды сидел в тюрьме. Она почувствует себя обманутой. Их не только изгонят из круга порядочных людей. Нарушатся теплые и нежные отношения между ними самими. И чем больше Хэслар размышлял над этим, тем более страшной представлялась нависшая над ними опасность.
И все зависело от одного лишь зловредного старикашки – от человека, ставшего презренным шантажистом, от существа, чья жизнь не представляла никакой ценности ни для него самого, ни для окружающих. Он становился отвратительным и навязчивым, как назойливая муха, для всех, кто узнавал его чуть ближе. Как же это несправедливо, с горечью думал Хэслар. Счастье двух здоровых и относительно молодых людей зависело от какого-то ничтожного мерзавца.
А потом мысль, которая давно находилась в глубине его сознания, стала вполне определенна. Они с Джиной не должны пострадать из-за Бланта. Его супружеский долг заключался прежде всего в том, чтобы защитить жену от любых страданий. Так вот, они ей не будут грозить. Она ни о чем даже не узнает, если Блант умрет.
Когда эта мысль впервые появилась в его голове, Хэслар в ужасе отогнал ее от себя. Убийство? Только не это! Все, что угодно, но не это! Но мысль упрямо возвращалась, она вновь и вновь начинала будоражить мозг так же настойчиво, как он стремился избавиться от нее. Если бы Блант умер…
Конечно, его смерть станет жуткой, страшной. Зато каковы будут ее последствия? Хэслар с трудом мог вообразить облегчение, которое он испытает тогда. Снова безопасность и уверенность! Избавление от всех треволнений!
Да, но готов ли он решить проблему такой ценой?
Хэслар не переставал теперь постоянно размышлять над пугавшей его идеей убийства. Но хотя он сам не осознавал этого, решение было принято с самого начала. Блант уже стар. Ему так или иначе скоро предстоит путь в могилу. Он не отличался крепким здоровьем, жизнь не приносила ему никаких радостей. Безболезненный конец. И полная безопасность для Хэслара!
Но затем он начал понимать, что такое решение отнюдь не гарантирует ему безопасности. У дела имелся другой важный аспект. Его прошибал холодный пот, когда он вспоминал об участи столь многих людей, пытавшихся решить свои проблемы подобным образом. Появление на пороге мужчин крупного сложения, с холодной официальной манерой поведения. Приглашение пройти вместе с ними. Следствие, недели ожидания в неизвестности. Суд, а потом… Хэслар содрогался при мысли о том, что последует дальше. И именно это случилось со столь многими людьми. Разве сможет он избежать такого же печального конца?
