Алан Брэдли - Сэндвич с пеплом и фазаном
Я читала, что пломбы были обнаружены в зубах черепов еще в римских катакомбах, хотя считалось, что грабители могил лишили большинство древних ртов их золотых зубов. Этруски и египтяне также чинили зубы, и писали, что уже наши древнейшие предки заполняли отверстия в зубах пчелиным воском.
Я невеликий эксперт в искусстве пломбирования зубов, но я провела достаточно времени в беспомощном состоянии в этом кресле, чтобы изучить огромные разноцветные плакаты, в жутких подробностях иллюстрирующие последствия того, что будет, если не чистить зубы после каждого приема пищи. Как я уже не раз говорила, я обожаю разложение, но не у себя во рту, и более того, не во ртах незнакомцев, которым я не представлена.
Очевидно, что древний череп вряд ли может содержать аккуратную современную пломбу, и уж тем более три штуки, выглядевшие такими блестящими и новехонькими, будто их установили в прошлую пятницу.
Готова прозакладывать свой язык, ноздри и ногти на ногах, что эти пломбы не могли поставить в пещерах каменного века.
Еще несколько частей загадки встали на место в моем мозгу: щелк! щелк! щелк! Если бы это была мозаика, сейчас я бы сложила ее полностью.
Я сунула руку в карман, и мои пальцы сомкнулась вокруг носового платка.
Конечно же! Я завернула медаль святого Михаила в ткань, чтобы уберечь ее от дальнейшего загрязнения, что было довольно странно, если подумать, поскольку обычно все наоборот: в то время как другие люди просят святого Михаила о защите, я защищаю его от других людей.
Флавия де Люс, защитница архангелов.
Хорошо звучит.
С легким сердцем размышляя на эту тему, я спустилась по лестнице.
Сегодня понедельник, и я вспомнила, что у меня еженедельная встреча с мисс Фолторн. Что она припасла для меня на этот раз? – задумалась я. В каком настроении будет?
Никогда не знаешь.
Еще рано или я уже опаздываю? Я забыла, в котором часу она назначила мне прийти на этот раз, но лучше позже, чем никогда – или, как я убедилась, выступая в роли следователя, лучше рано, чем поздно.
Но не стоило беспокоиться. Ответа на мой стук не было.
Я аккуратно приоткрыла дверь и заглянула в пустую комнату.
На цыпочках подкравшись к столу (почему я так поступила, сама не знаю), я взяла клочок бумаги из мусорного ведра.
«Дорогая мисс Фолторн, – написала я. – Я была тут, но не нашла вас».
Идеально! Кратко, но информативно и с легким намеком на обвинение.
А теперь как же мне подписаться? «Ваша покорная слуга»? «Искренне ваша»? «С уважением»? «С почтением»?
В итоге я просто написала «Флавия де Люс» и оставила записку на ее письменном столе.
Библиотека, по всей видимости, была единственным помещением в мисс Бодикот, где можно было остаться в одиночестве без риска получить обвинение, что занимаешься чем-то не тем. Сквозь стеклянные двери я увидела, что внутри никого нет.
Я вошла, и мои ноздри наполнились затхлым, но приятным воздухом – как будто книги дышали во сне в непроветриваемой комнате. Я направилась в отдел художественной литературы и начала изучать полки. «Энн из Зелёных Мезонинов» устроилась рядом с «Гекльберри Финном», «Собор Парижской Богоматери» втиснулся между «Хайди» и «Маленькими женщинами», а «Николас Никльби» знакомо прислонился к «Девушке из Лимберлоста».
Книжки не были расставлены в алфавитном порядке, из-за чего мне приходилось все время держать голову наклоненной, чтобы читать названия на корешках. К концу третьей полки я начала понимать, почему библиотекари порой достигают вершин комизма – это потому что они держаться из последних сил.
Если бы только можно было убедить издателей писать названия горизонтально, а не вертикально, скольких неудобств можно было бы избежать. Хиропрактики и окулисты остались бы без работы, библиотекари были бы более жизнерадостны, и мир стал бы местечком поприятнее. Не забыть бы обсудить эту теорию с Доггером.
Вот на полке ближе к полу стоит «Бен Гур», а вон там – Анджела Теркелл: такие книги Даффи именует «милыми романчиками» и делает тако-о-ое выражение лица. Если не считать нескольких зачитанных до дыр томов в синих обложках о персонаже по имени Нэнси Дрю, большинство книг, похоже, открывали редко.
Ха! А вот то, что я искала. Повести Эдгара Аллана По.
Я взяла книгу с полки. Иллюстрации жуткие – настолько жуткие, что мне показалось, будто у меня по спине ползет влажная улитка, особенно когда я пролистала до «Убийства на улице Морг»: огромный орангутанг, подпирающий плечами потолок, с опасной бритвой в лапе скорчился над телом женщины.
Я сунула книгу под мышку, чтобы почитать перед сном.
Мой взгляд упал на полку с табличкой «География». Тут стояли несколько одиноких томиков: Китай, Африка, Европа и тому подобные. А вот Канада: история приморских провинций, биография кого-то по имени Тимоти Итон, кулинарная книга какой-то Кейт Эйткен, автобиография Хелен Мюркисон Траммел под названием «Ни одной путеводной звезды» с автографом автора – давней выпускницы мисс Бодикот, которая, судя по аннотации на суперобложке, вышла замуж за нефтяного магната из Калгари и никогда не оглядывалась назад, и путеводитель по Торонто, который я прикарманила.
Торопливое изучение телефонной книги позволило мне узнать, что Рейнсмиты живут в районе под названием Роуздейл.
Роуздейл находился намного дальше от мисс Бодикот, чем я предполагала. Улицы простирались между холмами и оврагами, и некоторые из них были не шире лесной тропы. За коваными воротами прятались поместья, чьи клумбы и лужайки выглядели так, будто садовники поддерживают на них порядок с помощью маникюрных ножниц и щипчиков, стоя на коленях. На подъездных аллеях перед деревянно-кирпичными домами стояли «роллс-ройсы» и «бентли». Все выглядело очень величественным: напоминание об Англии, но все чересчур опрятное: более новое и в какой-то степени нереальное, как свежепокрашенные декорации.
Рейнсмиты жили в елизаветинском доме размером с поле для игры в крикет. Позади сада в конце забранной решеткой подъездной дорожки располагалось длинное низкое здание из желтого кирпича чрезвычайно серьезного вида. По всей видимости, когда-то это был каретный сарай, но сейчас – сплошь створчатые окна, фронтоны и вьющийся виноград.
Электрические лампочки, горевшие в доме посреди бела дня, и качающаяся георгианская табличка с надписью «Mon Repos»[27] причудливыми черно-золотыми буквами дали мне понять, что это частная лечебница.
Где-то за этим стеклом и плющом держали в плену Коллингсвуд.
Или нет?
Есть только один способ узнать.
Прямо напротив, через дорогу, располагался соседский особняк, задуманный как копия коттеджа Энн Хэтэуэй[28]: соломенная крыша и то, что, без сомнения, было английским садиком – буйство красок, указывающих на то, что владелец явно пытался посадить все цветы, где-либо упомянутые у Шекспира. Поскольку сейчас была уже глубокая осень, сад был не в лучшей форме, но я заметила кучку ромашковых астр и хризантемы. Надо признаться, я обратила внимание на астры, потому что они были изображены на платье одной из жертв Джека Потрошителя.
Вернувшись к лечебнице, я сочиняла разнообразные истории. Но мне они не пригодились: передо мной лежал бесконечный коридор закрытых дверей, вытянувшийся вдаль. За столом никого не было.
Неужели все лечебницы в мире похожи одна на другую? Я вспомнила «Рукс-Энд» с пузырящимся линолеумом, где доктор Киссинг курил сигареты, сидя в древнем шезлонге. В «Рукс-Энде» тоже были бесконечные коридоры и никого на входе, что всегда меня удивляло. Все равно как прибыть к Жемчужным вратам и обнаружить табличку: «Ушел на обед».
Сжимая в руке букет и изобразив печальное смирение на лице, я тихо шла по коридору с таким видом, будто знаю, куда идти. Фамилии пациентов были написаны на каждой двери на сменных табличках – полагаю, на случай смерти. Так что довольно просто было составить список пациентов.
Здесь пахло ночными горшками и игральными картами, и я, еще не дойдя до середины коридора, твердо решила, что ни за что не стану долго умирать. У меня будет все сразу: никаких полумер, никакого топтания на пороге смерти.
Металлический стук заставил меня обернуться.
Женщина в униформе уборщицы выходила спиной из комнаты и катила перед собой тележку. Она удивилась не меньше меня, а потом улыбнулась.
– Господи! Ты меня напугала!
– Вы меня тоже, – сказала я, утирая лоб рукой и сбрасывая воображаемые капли пота.
Мы обе засмеялись.
– Чем могу помочь? – спросила она. – Ищешь кого-то?
– Нет. Я из девочек-скаутов. Отряд номер тридцать три, патруль «Алый первоцвет». Я отрабатываю свой благотворительный жетон, и мне надо посетить как можно больше пациентов.
Я попыталась изобразить выражение безысходной решительности вкупе с вялым энтузиазмом. Непростая задача.
– Нормативы, да? – спросила она. – Похоже, в наши дни кругом нормативы. На одну смену приходится так много ярдов пола.
