Мэтью Эллиотт - Шерлок Холмс пускается в погоню (сборник)
Миссис Хадсон встретила Кэти Уайтхолл на рождественском балу для местных жителей, куда отправилась в качестве компаньонки одной юной особы. Кэти оказалась весьма приятной молодой женщиной, и они разговорились. Услышав о странных делах, которые творятся в квартале Ланкастер-Гейт, в доме, где Кэти работала служанкой, миссис Хадсон решила не теряя ни минуты поведать о них своему знаменитому квартиранту.
Однако Шерлок Холмс, лишь недавно завершивший утомительное расследование премерзкого дела Тараканьего рынка, не желал браться за другой случай до Нового года. Ведя последнее дознание, мы заглянули в такую глубину порока, обрекавшего многих невинных людей на мучительную и долгую смерть, что Холмс усомнился в существовании Бога, раз Тот мог допустить подобную жестокость. Поэтому я не питал больших надежд на веселую встречу Рождества.
Итак, пока молодая служанка ждала в гостиной миссис Хадсон, эта решительная леди пыталась уломать Холмса.
– Я ей сказала, что, если она хочет во всем разобраться, то должна обратиться к моему жильцу, мистеру Шерлоку Холмсу. Ей нужна ваша помощь, сэр!
– Я ценю ваше лестное мнение обо мне, миссис Хадсон, но сейчас просто не имею для этого времени.
– Но, мистер Холмс, она ужасно беспокоится о мистере Хартнелле. А уж я точно знаю, что значит сильно переживать за человека.
Холмс наклонил голову, то ли задумавшись, то ли устыдившись своего безразличия:
– Да-да, уверен, что так и есть.
Мы все трое знали, чт́о имела в виду миссис Хадсон: поджог нашей квартиры во время противоборства ее жильца с печально известным профессором Мориарти, исчезновение Холмса и его возвращение после нескольких лет отсутствия, в течение которых она считала его убитым. Это был долг, который ему еще предстояло оплатить.
– Ну хорошо, приведите эту молодую леди, миссис Хадсон.
Наша домовладелица исчезла и тотчас вернулась, чтобы востребовать старый долг, хотя я подозревал, что она вряд ли способна предъявить к оплате крупный вексель.
Кэти Уайтхолл была бойкой молодой особой лет двадцати. Ее блестящие зеленые глаза составляли неожиданное сочетание с густыми каштановыми волосами. Приняв у нее пальто и предложив сесть, я увидел, что она одета в форму горничной.
Миссис Хадсон, стоя в дверях, заботливо наблюдала за всем происходящим. Я был несколько удивлен, когда, не предупредив ни словом, Холмс захлопнул дверь перед ее носом и упал в свое любимое кресло.
– Поведайте нам о своих затруднениях, мисс Уайтхолл, – сказал он, – только покороче.
Тем не менее я отметил, что, несмотря на откровенную резкость тона, он из уважения к посетительнице не раскурил свою старую черную глиняную трубку, которая осталась лежать на каминной полке.
– Насколько я понимаю, дело касается вашего работодателя, мистера Хартнелла? – уточнил я, также садясь.
– Верно, доктор, – ответила она. – Мистера Теодора Хартнелла из Ланкастер-Гейта. Он всегда был таким хорошим хозяином. Когда в прошлом году захворала моя матушка, отпустил меня ухаживать за ней. Сам настоял на этом. Я никогда такого не забуду. И вот теперь, сдается мне, мистер Фенстер сводит его с ума. И я, право, не знаю, чт́о делать, клянусь, не знаю!
– Не переживайте так, мисс Уайтхолл, – успокаивающе произнес я. – Сначала расскажите нам о мистере Фенстере.
– Он заявился в дом однажды вечером. Месяца два тому назад. Точнее не скажу, уж извините. По виду обычный клерк, с этими седыми волосами и елейной улыбкой. Как же я ее возненавидела! Но я сразу смекнула, что мистер Хартнелл, как только завидел этого плюгавого человечка, жутко испугался. «Я приехал на праздники, Тео, – сказал тот, – но, может статься, погощу подольше. Я еще не решил, но уверен, ты не будешь возражать и уступишь мне свою спальню, чтобы гостю было удобно».
– Где же тогда спал ваш хозяин? – удивился я.
– На раскладной кровати в своем кабинете. Он не знает, что я слышала их разговор, и сказал, будто это доктор ему присоветовал. Мол, с его больной спиной нельзя спать в нормальной постели. Кабинет – единственная комната в доме, куда никому не дозволено входить, даже мистеру Фенстеру.
– Вот как? – произнес Холмс, впервые явно заинтересовавшись беседой.
– Оно и понятно, мистер Холмс. У моего хозяина есть доля в нескольких компаниях, и дела он в основном ведет из своего кабинета. Я захожу туда, только когда приношу ему еду. На следующий день после приезда мистера Фенстера я слышала, как они с хозяином спорили об этом.
«Мне нужно некоторое уединение для работы, чтобы все шло как раньше!» – жаловался мистер Хартнелл.
«Хорошо, Тео, – самодовольно заявил мистер Фенстер. – Но только потому я дозволяю».
«Будь ты проклят, Рюбен Фенстер! Если бы я был мужчиной…»
«A, так ты не мужчина? Боже, этот разговор очень меня утомил. Пойду-ка я отдохну в свою комнату».
Мистеру Фенстеру очень нравится дразнить моего хозяина. Однажды он даже съехал по перилам…
– Ничего себе! Насколько я понимаю, несмотря на седые волосы, мистер Фенстер еще довольно бодр? – спросил Холмс.
– Должно быть, так. В основном он сидит в своей комнате, строчит письма. Никогда не встречала человека, который бы писал столько писем.
– И что это за письма?
Я с радостью отметил, что разговор снова заинтересовал Холмса.
– Я не знаю, кому пишет мистер Фенстер. Письма он отдает слуге, Блэтчеру, чтобы тот их отправлял. Прямо околдовал парня. Наобещал, что тот разбогатеет, ежели будет его слушаться.
Кэти стала кусать губы, и мне сделалось любопытно, уж нет ли чего между ней и этим малым. Похожая интрижка между нашим слугой и кухаркой миссис Тернер привела к ее увольнению.
– Мистер Холмс, я не знаю, что происходит в том доме, но там творится зло, точно вам говорю!
Я испугался, что молодая женщина может потерять самообладание и заплакать.
– Я рассказала все миссис Хадсон, потому как она была добра ко мне. Я знать не знала, что она домоправительница знаменитого сыщика… У меня нет денег, чтобы вам заплатить, но умоляю, помогите! Мистер Хартнелл – хороший человек. Он не заслуживает того, что с ним творят!
– Вы поступили мудро, когда позволили миссис Хадсон привести вас сюда, – сказал мой друг. – Но вы все мне сказали?
– Да, все.
– Неправда, мисс Уайтхолл. Вы что-то скрываете.
– Нет, о чем это вы?
Холмс медленно поднялся с кресла и взял трубку, но не зажег ее, а отправил в карман халата.
– Мистер Фенстер живет в Ланкастер-Гейте уже два месяца. Почему вы забеспокоились именно сейчас? Что такое случилось недавно, что заставило вас нарушить молчание?
Я наклонился к ней и взял за руку:
– Давайте, Кэти, расскажите все мистеру Холмсу.
Мой друг вернулся на свое место, но не смотрел в нашу сторону, делая вид, будто разглядывает мебель.
Зеленые глаза Кэти налились слезами. Она громко шмыгнула носом.
– Хорошо, сэр, – сдалась она. – Но я молчала об этом, потому как не знаю, чт́о это значит. Помните, я говорила про Блэтчера, слугу? Мистер Фенстер будто его околдовал. Так вот, несколько ночей назад я видела, как Блэтчер толковал о чем-то на улице с каким-то высоким человеком. Я не могла разглядеть его лица, потому что он был сильно закутан, но и мистер Хартнелл, и мистер Фенстер оставались в доме, так что это не мог быть один из них. Я потом приступилась к Блэтчеру с расспросами: с кем это, мол, ты толковал на улице, Рассел? Думала разозлится, а он ничего: не суй, говорит, свой нос в эти дела, тебе же лучше будет. Я, говорит, скоро много денег огребу и стану заниматься чем вздумается. А теперь, говорит, оставь меня одного, я должен подумать!
Холмс помолчал одно мгновение, а потом сказал:
– Если мы надумаем навестить вашего хозяина, найдем ли его дома?
Мордашка Кэти просияла:
– Да, он наверняка дома. Он никогда не выходит по вечерам. Но, мистер Холмс, умоляю вас, не говорите, что я вам тут наболтала.
– Обещаю, он не узнает о вашем визите сюда, – заверил я.
Холмс хранил молчание, погруженный в свои мысли.
– Спасибо вам, джентльмены! – воскликнула она, вставая. – Как будто груз какой с плеч свалился.
Я проводил нашу новую клиентку до выхода и заверил ее, что очень скоро все разрешится к общему удовольствию, уж мистер Холмс об этом позаботится.
Вернувшись в нашу квартиру, я обнаружил, что мой друг жадно курит только что зажженную трубку.
– Я был бы рад услышать ваши соображения относительно этого дела, Уотсон, – процедил он сквозь сжатые зубы. – Должно быть, у вас уже готова теория, объясняющая изложенные нам факты.
– Есть, но весьма расплывчатая, – сознался я.
– И какая же?
– Мне кажется очевидным, что Рюбен Фенстер – еще один Чарльз Огастес Милвертон, безжалостный шантажист, который прижал к стенке Теодора Хартнелла. А письма, передаваемые слуге, без сомнения, ультиматумы вымогателя.
