Валентен Мюссо - Круг невинных
Комната, в которую меня привели, больше всего напоминала зал для допросов в полицейском участке: два стула по разные стороны стола, зеркало без оловянной амальгамы во всю стену. В углу большой плоский экран. Несмотря на явное сходство, я был почти уверен, что люди, которые удерживали меня здесь, не имели никакого отношения к полиции. Я думал, что это может быть секретная служба, армия, Министерство безопасности – короче говоря, организации, которые не должны отчитываться перед кем бы то ни было. Некоторое время мне пришлось подождать, оставшись здесь одному. Разумеется, через зеркало за мною наблюдали, и, пусть это и было с моей стороны ребяческим вызовом, я не доставил им удовольствия, бросив хотя бы один взгляд по сторонам.
Дверь наконец открылась с тем же электронным звуком, что и накануне. Вошедшего я сразу же узнал: передо мной был тот знаменитый Полифем, о котором говорил Тесье во время нашего разговора на Испанском мосту. Определить его возраст оказалось нелегко: он мог быть и преждевременно состарившимся сорокалетним, и хорошо сохранившимся шестидесятилетним. Полифем был похож на описание, данное Тесье: светлые пепельные волосы, неподвижный левый глаз, придававший его взгляду вызывающее тревогу выражение, слишком тонкий рот, застывший в гримасе наподобие деланой улыбки или оскала, от которого сразу становилось не по себе. Я решил сыграть под дурака:
– Черт возьми, кто вы такой?
Полифем сделал несколько плавных шагов по комнате.
– Ну что же вы, господин Нимье… Надеюсь, наши переговоры могут пройти в чуточку более вежливом тоне.
Его голос полностью гармонировал с внешним обликом: благовоспитанный, но вызывающий тревогу.
– Не представляюсь, так как мое имя ничего вам не скажет, – снова заговорил он.
– Тогда назовите вашу должность и объясните, почему меня удерживают против моей воли.
Оскал моего собеседника стал еще более явным, на мой вопрос так и не соизволили ответить.
– Если вы полицейский, я бы хотел позвонить адвокату.
– Вы сами прекрасно знаете, что я не полицейский. Я считаю вас достаточно проницательным, чтобы при встрече узнать одного из своих бывших коллег.
Его замечание ясно давало понять, что мой собеседник хорошо осведомлен и знаком по крайней мере с этой частью моего прошлого. Он насладился эффектом, произведенным его словами. Должно быть, передо мной был один из тех людей, кто любит играть другими, самоутверждаясь за их счет.
– В конечном итоге, Нимье, я считаю, что под внешностью спокойного человека, удалившегося от дел, скрывается несознательный и упертый тип, который, однажды вбив что-то себе в голову, ни за что от этого не отступится.
Я не особенно видел, куда он клонит, и предпочел дать ему продолжить свой блестящий сеанс психоанализа.
– Здесь мы с вами немного похожи: я тоже иду к своей цели, не отступая и не сворачивая с намеченного пути.
Мне безумно захотелось послать его куда подальше, но я был не в том положении, чтобы злить своего собеседника. Полифем взял оставшийся свободным стул и уселся напротив меня, положив на стол папку с документами.
– Вы читали Фому Аквинского?
– О чем это вы?
Вместо ответа он вытащил серебряный портсигар и открыл его четким точным движением, одними кончиками пальцев. Взяв оттуда сигарету, протянул его мне. Я холодно отказался, не испытывая ни малейшего желания входить с ним в какое бы то ни было согласие, которое он сейчас и пытался установить между нами.
– Когда святой Фома Аквинский занимался исследованиями в Кёльне, он был настолько неразговорчивым, что товарищи прозвали его «большой немой сицилийский бык». Однажды, во время публичного диспута, он показал себя более блестящим оратором, чем его учитель, Альберт Великий. Тот в смущении повернулся к своим ученикам и предсказал, что «мычание этого быка будет раздаваться по всей вселенной».
Казалось, Полифем наслаждается своим рассказом. Так как я сохранял безразличное выражение лица, он продолжил:
– У святого Фомы были очень подходящие взгляды на политику. Для него человеческая общность существовала как единое целое; он считал, что все человеческие организации, объединенные одни с другими, и есть государство. Оно же преследует главную цель: общее благо гораздо важнее блага каждого отдельного человека.
– Почему вы рассказываете мне все это?
– Чтобы сказать вам, господин Нимье, что человек – существо общественное, а общество должно всегда превалировать над индивидуумом.
– То есть?
– Чтобы предохранять общественное благо, иногда приходится жертвовать теми индивидуумами, которые могут подвергнуть его опасности.
– Вот, значит, в чем дело! И это говорите мне вы? Вы намереваетесь меня устранить и приводите в пример какого-то философа, из которого я не прочел ни строчки, чтобы оправдать свои поступки и лечь спать со спокойной совестью…
Полифем выпустил из своей сигареты дым в виде толстого завитка, и я заметил, что на мгновение его мертвый глаз оживился.
– Есть истины, которые должны как можно дольше скрываться от широкой общественности. Моя роль состоит в том, чтобы улаживать проблемы, которые, случись им выйти на свет, создадут хаос и разрушат общественную сплоченность. Иногда нужно создавать счастье людям даже против их воли.
Я нашел, что эта фраза очень подходит Полифему: вне всякого сомнения, себя он считал выше «широкой общественности», относящимся к избранным, своего рода «теневому правительству». Я снова подумал о том, что сказал Александр, когда мы оказались в шале. Тесье объяснил моей матери, каким образом я служил им подопытным кроликом – разумеется, для блага страны. Да, благо страны, общественное благо, о котором Полифем разглагольствовал уже несколько минут…
Я бросил на него взгляд, полный отвращения, но он продолжил, надменно скривив губы:
– Конечно, вы думаете, что я бессовестное создание, готовое на все, чтобы исполнить свой долг: цель оправдывает средства, и все в таком духе. Себя же вы считаете «хорошим парнем» и убеждены, что ваш розыск не выходит за рамки закона. Мне очень жаль, что я только что поколебал вашу маленькую манихейскую вселенную, но не бывает хороших людей с одной стороны баррикады и плохих с другой.
Полифем встал и снова принялся прохаживаться по комнате.
– Я знаю, что в последние дни вы узнали много чего, и, некоторым образом, восхищен вашим рвением и жаждой истины, которая, судя по всему, вас и опьяняет.
Казалось, он знал так много, что это даже его самого сбивало с толку.
– Я знаю об этом больше, чем вы думаете.
– Сомневаюсь, – тотчас же ответил он мне. – Вы открыли правду, которая вас устраивает и лишь подтверждает ваше видение двойственности мира. Я был уверен, что когда-нибудь Тесье заговорит, но это не так важно.
Что меня удивляло больше всего: Полифем был в курсе, что я столько всего узнал от ученого, и в то же время не придавал этому никакого значения.
– Допускаю: вы кое-то пронюхали… Нечто такое, что должно было вас потрясти. Но у меня для вас есть еще одна часть правды. В доказательство своей искренности по отношению к вам, Нимье, я поделюсь с вами сведениями, которые должны оставаться в секрете. Взамен я жду, что вы проявите ко мне лояльность и поможете снова найти Александра.
Значит, Александра они не поймали. Я спросил себя, почему он только сейчас перешел к главной теме разговора – моему племяннику. Вне всякого сомнения, все разговоры об общественном благе и правде служат лишь одному – вызвать у меня доверие. Но как же это все оказалось возможным, в то время как Александр спал в одной из комнат шале? А Жюстина Неродо? Неужели она тоже смогла ускользнуть из их когтей? Они сейчас вместе?
Полифем смотрел на меня и, судя по всему, читал мои мысли, как открытую книгу:
– Да, парень удрал от нас! Думаю, что малыш никогда не перестанет меня удивлять. Он действительно невероятно одаренный.
– Вы же наверняка знаете, что я не стану помогать вам наложить на него свои лапы, какую бы цену вы мне ни предложили.
– Вы это говорите, Нимье, потому что всегда видите лишь одну сторону луны. Но подождите, пока она повернется; тогда вы увидите другое ее лицо – такое, что невозможно даже вообразить. То, что вы вряд ли сможете вынести.
Этот человек раздражал меня своими метафорами, но я знал, что у него есть ответы на вопросы, которые мы все себе задавали.
– Несомненно, вы сразу же измените свое мнение, но я не хочу влиять на ваше суждение. Как говорится, только факты.
– Слушаю вас.
Полифем открыл папку, которая не переставала интриговать меня с самого начала разговора. Сперва я представлял себе, что там лежит досье, содержащее все сведения, которые тот смог собрать о моей персоне. Из папки Полифем вынул несколько фотографий, которые я еще не мог разглядеть.
