Джон Ле Карре - Война в Зазеркалье
– Джон, я готова дать любую клятву, что не делаю этого намеренно. Когда ты приехал домой сегодня вечером, у тебя был такой вид, словно ты влюбился. Обрел любовь, которая дает тебе счастье. Ты казался свободным и в ладу с самим собой. На мгновение я даже подумала, что у тебя появилась другая женщина. Вот почему я спросила, все ли твои агенты мужчины… Я решила, что у тебя новая любовь. А теперь ты сам мне говоришь, что ничтожен, но при этом даже этим готов гордиться.
Он немного подождал, а потом улыбнулся, как улыбался Лейсеру. И сказал:
– Я ужасно скучал по тебе, Сэра. В Оксфорде я специально ходил к тому дому на Чандос-роуд, помнишь его? Нам было там хорошо, правда? – Он пожал ее руку. – По-настоящему хорошо. И я думал обо всем. О нашей семье. Об Энтони. Я люблю тебя, Сэра, люблю. За все… За то, как ты воспитываешь нашего ребенка. – Он рассмеялся. – Вы оба такие уязвимые. Порой мне даже трудно воспринимать вас отдельно друг от друга.
Она молчала, и Эвери продолжил:
– Я подумал, а что, если бы мы жили за городом? Купили бы дом… У меня теперь гораздо более прочное положение на службе. Уверен, Леклерк поможет получить ссуду. Тогда у Энтони появилось бы место, где он смог бы побегать, порезвиться. Надо только стать смелее в своих действиях, расширить свои перспективы. Надо начать снова ходить в театры, как мы делали в Оксфорде.
– Разве? – спросила она рассеянно. – Но как мы будем ходить по театрам, если поселимся за городом?
– Департамент мне действительно дает очень многое, разве ты не видишь? Это настоящая работа, важная работа, Сэра.
Она мягко оттолкнула его.
– Мама приглашает нас всех к себе в Рейгейт на Рождество.
– Вот и чудесно. Послушай… По поводу моей конторы. Они теперь кое-чем мне обязаны после проделанной мной работы. Меня примут как равного. Как полноценного коллегу. Я стану одним из них.
– И тогда ты снимешь с себя всякую ответственность, не так ли? Ты же будешь лишь одним из членов большой команды. Значит, никаких жертв не потребуется.
Они вернулись к тому, с чего начали. Эвери, не сразу поняв это, тихо продолжал:
– Так я могу сказать ему? Могу сообщить, что ты приняла приглашение поужинать вместе?
– Боже милосердный, Джон, – горько усмехнулась она. – Не пытайся манипулировать мной, как одним из своих дерьмовых агентов.
Холдейн тем временем сидел за своим столом и просматривал доклад Гладстона.
Военные маневры проводились в районе Калькштадта дважды – в 1952 и 1960 годах. Во втором случае русские имитировали атаку пехоты на Росток при участии большого количества бронетехники, но без поддержки с воздуха. Об учениях 1952 года было мало что известно, за исключением того факта, что тогда крупный воинский контингент разместился в Волькене. Отмечалось, что большинство солдат носили малиновые погоны. Впрочем, сведения могли оказаться недостоверными. В обоих случаях район объявляли закрытым, причем ограничения распространялись до самого морского побережья. Далее следовал длинный список основных промышленных предприятий. Поступила информация – ее передал Цирк, отказавшись назвать источник, – что на плато к востоку от Волькена было начато строительство нового нефтеперерабатывающего завода, оборудование для которого доставлялось из Лейпцига. Существовала вероятность (хотя и не слишком большая), что его переправляли железной дорогой именно через Калькштадт. Не было никаких сообщений о волнениях среди гражданского населения или забастовках на заводах, которые могли бы привести к временному ограничению доступа посторонних в город.
В лотке для входящих документов лежала записка из отдела регистрации. Там подобрали затребованные им досье, но многие из них были совершенно секретными. Ознакомиться с ними он мог только в помещении библиотеки.
Холдейн спустился вниз, набрал нужную комбинацию кнопок, чтобы открыть замок, и через стальную дверь вошел в отдел регистрации, пытаясь нащупать выключатель, но не находя его. Ему пришлось в темноте пробираться мимо рядов стеллажей в небольшую комнату без окон в самом дальнем углу здания, где хранились документы, представлявшие особый интерес или помеченные как сверхсекретные. Здесь царил кромешный мрак. Он чиркнул спичкой и только тогда нашел выключатель. На столе лежали две стопки папок. Операция «Майская мушка», «совершенно секретно», теперь уже в трех томах с прикрепленным сверху списком допуска и обманкой – липовым названием досье «СССР и Восточная Германия». В этих папках в образцовом порядке хранились все имевшие отношение к делу документы и фотографии.
Бегло просмотрев новые входящие бумаги по «Майской мушке», Холдейн переключил внимание на вторую стопку досье. Это было повергавшее в депрессию собрание тонких папок с материалами на разного рода мошенников, проходимцев и сумасшедших, которые во многих странах мира под любыми предлогами пытались – изредка даже успешно – продать западным разведкам самую откровенную дезинформацию. Причем методы, пускавшиеся для этого в ход, оказывались на редкость однообразными. Крохотное рациональное зерно, почерпнутое из газет или из базарных сплетен, искусственно раздувалось до огромных размеров взятыми из головы подробностями, часто настолько невероятными, что становилось ясно, какими идиотами мошенники считали своих потенциальных жертв. Но рано или поздно чувство меры изменяло им, и следовала неизбежная реакция – полный разрыв отношений.
К одной из папок Гладстон прилепил кусок клейкой бумаги со своими инициалами и припиской: «Это может показаться вам интересным». В папке содержались показания перебежчиков из ГДР об испытаниях новейших советских танков в районе Гюствейлера. Сверху кто-то уже сделал пометку карандашом: «Интереса не представляет. Фальшивка». И действительно, «показания» оказались почти дословно переписанной статьей из ежегодника «Советская военная мощь» за 1949 год. Фальсификатор потрудился лишь над тем, чтобы увеличить параметры танка, указанные в издании, чуть ли не втрое и добавить угрожающих деталей собственного сочинения. Кроме того, в папку оказались вложены шесть снимков, очень нерезких и сделанных, как объяснялось, из окна движущегося поезда с помощью телескопического объектива. На обороте одной из фотографий Маккаллох резюмировал: «Перебежчик утверждает, что использовал зеркальную камеру „Экза-2“ восточногерманского производства. Плохая механика, но с оптикой от „Экзакты“. Использовал самые длинные выдержки. Изображения сильно размыты вследствие раскачивания вагона поезда. Все это весьма сомнительно». Но ничего конкретного заключить было невозможно. Та же марка фотоаппарата – и все. Холдейн запер отдел и отправился домой. Как сказал Леклерк, не его обязанность каждый раз доказывать, что Христос родился именно в день Святого Рождества. Точно так же, подумал Холдейн, не моя обязанность добывать доказательства, что Тейлора непременно убили.
Жена Вудфорда добавила в виски немного содовой. Так, капельку. Скорее по привычке, чем для вкуса.
– Значит, спим в офисе, бродяжка ты мой, – сказала она. – Они хотя бы платят тебе оперативные командировочные?
– Да, само собой.
– Тогда никакая это не конференция, точно? Конференции не приравниваются к оперативным заданиям. Если только, – добавила она, хихикнув, – вы не собираетесь проводить ее в Кремле.
– Хорошо, ты права. Это не конференция. Это действительно операция. Потому я и получаю надбавку.
Она посмотрела на него недобрым взглядом. Это была тощая бездетная женщина, и у нее была привычка щурить глаза, чтобы в них не попал дым от зажатой в губах сигареты.
– На самом деле ничего не происходит вообще. Ты все выдумал. – Она засмеялась жестким фальшивым смехом. – Лопух ты несчастный. – Она снова презрительно рассмеялась. – Как поживает наш маленький Кларки? Ты ведь по-прежнему боишься его? Почему ты ни разу в жизни слова не сказал ему поперек? Вот Джимми Гортон перечил ему на каждом шагу: он видел его насквозь.
– Даже не упоминай при мне имени Джимми Гортона!
– Джимми – прелесть!
– Бабз, в последний раз предупреждаю!
– Бедный Кларки! Помнишь, – задумчиво спросила жена, – какой миленький ужин он устроил для нас в своем клубе? Видать, он тогда вспомнил, что пришла наша очередь получить хоть каплю от его щедрот. Бифштексы, почки и размороженная фасоль. – Она отхлебнула виски. – И теплый джин. – Тут ее неожиданно поразила новая мысль. – Интересно, он хотя бы раз спал с женщиной? Боже, как интересно! И почему я никогда не задумывалась об этом раньше?
Вудфорд поспешил вернуть разговор на менее шаткую почву.
– Хорошо, пусть будет, как ты сказала. На самом деле ничего не происходит. – Он поднялся с глуповатой усмешкой и взял со стола спички.
– Ты не будешь здесь курить свою вонючую трубку, – сказала она скорее по привычке.
