Ю Несбё - Охотники за головами

– Братли? – выкрикнул он так громко, что это прозвучало как сознательное оскорбление всем почившим на этом этаже. Эхо угрожающе раскатилось взад и вперед по коридору.

– Да, – сказал я и поспешил к нему, чтобы в дальнейшем избежать этого перекрикивания.

Он придержал дверь, и я шагнул внутрь. Там было что-то вроде раздевалки. Мужчина прошел впереди меня к одному из шкафчиков и открыл его.

– Тут звонили из Крипоса, сказали, вы заберете вещи обоих Монсенов, – сказал он, по-прежнему используя возможности своего голоса с некоторой избыточностью.

Я кивнул. Мой пульс молотил быстрее, чем я рассчитывал. Но не так быстро, как я боялся. Как-никак это критический момент, слабое место моего плана.

– А вы-то кто сами?

– Их четвероюродный брат, – непринужденно ответил я. – Их близкие попросили меня забрать одежду. Только одежду, а не ценные вещи.

Я тщательно подобрал заранее это «близкие». Конечно, это звучит несколько казенно, но поскольку я не знал, женаты ли были близнецы Монсены и живы ли их родители, то пришлось воспользоваться словом, допускающим различные толкования.

– А почему фру Монсен самой одежду не забрать? – спросил санитар. – Она ведь будет тут около двенадцати.

Я сглотнул.

– Так она же не выносит и мысли о крови.

Он ухмыльнулся:

– В отличие от вас.

– Да, – просто ответил я, надеясь изо всех сил, что больше вопросов не будет.

Санитар пожал плечами и протянул мне листок, пришпиленный к подложке:

– Распишитесь в получении вот тут.

Я нацарапал «Р» с волнистой чертой позади, затем «Б» с последующей волнистой чертой и заключительное «и».

Санитар задумчиво поглядел на подпись.

– А нет у вас удостоверения личности, Братли?

Этого я и боялся. План трещал по швам. Я полез за бумажником, потом изобразил виноватую улыбку:

– Забыл бумажник. В машине, видно, внизу на парковке.

– Вы хотели сказать – наверху на парковке?

– Нет, внизу. У Технопарка.

– Аж там?

Я видел, что он колеблется. Естественно, подобный вариант я тоже обдумал заранее. Если без удостоверения личности я получу от ворот поворот, то просто уйду и не вернусь. Не катастрофа, однако и с пустыми руками уходить тоже не хотелось. Я ждал. И понял по двум первым словам, что решение принято не в мою пользу.

– Мне жаль, Братли, но мы вынуждены подстраховываться. Не обижайтесь, но вещи, связанные с убийством, привлекают всякую странную публику. С очень необычными интересами…

Я изобразил растерянность:

– Вы хотите сказать… что некоторые коллекционируют одежду убитых?

– Ой, чего только не бывает, вы даже не поверите, – сказал санитар. – Мне подумалось, что сами-то вы даже никогда не виделись с этими Монсенами, только в газетах читали. Очень жаль, но так уж получилось.

– Ладно, я сейчас вернусь, – сказал я и направился к двери.

Где остановился, словно мне в голову вдруг пришла некая мысль, и пошел со своей последней карты. С кредитной карты, если уж совсем точно.

– Я тут вспомнил, – сказал я и сунул руку в задний карман. – Эндриде, когда был у меня в последний раз, забыл свою кредитку. Не могли бы вы передать ее их маме, когда она придет…

Я протянул карточку санитару, который взял ее и внимательно поглядел на имя и фотографию бородатого детины. Я выждал, но был уже на полпути к дверям, когда услышал наконец позади голос санитара:

– Да ладно, мне этого достаточно, Братли. Можете забирать вещи.

Я с облегчением повернул назад. Достал из кармана брюк припасенный пластиковый пакет и засунул в него одежду Монсенов.

– Вы все забираете?

Я пощупал задний карман форменных брюк Эскиля. Почувствовал, что он все еще там, пакет с моими остриженными волосами. И кивнул.

Мне приходилось делать усилие над собой, чтобы не помчаться бегом, когда мы с санитаром расстались. Я уже воскрес, я снова существовал, и это наполняло меня невероятным ликованием. Колеса закрутились снова, сердце билось, кровь и судьба опять пришли в движение. Я прыжками взлетел вверх по лестнице, легкими шагами миновал женщину за стеклянной перегородкой и уже взялся за ручку двери, когда сзади послышался знакомый голос:

– Эй вы, мистер! Погодите-ка.

Ну конечно. Иначе все было бы слишком просто.

Я медленно обернулся. Мужчина, чье лицо тоже показалось знакомым, приближался ко мне. И протягивал удостоверение личности. Тайная Дианина любовь. И тут у меня мелькнула еретическая мысль: дело дрянь.

– Крипос, – сообщил мужчина глубоким баритоном командира воздушного судна. Объемный звук, проглоченные согласные. – Позвольте с вами немного побеседовать, мис-ер?

Как пишущая машинка с затертой буквой.

Утверждают, что на телеэкране или в кино люди кажутся нам больше, чем на самом деле. Но не в случае с Бреде Сперре. Он оказался еще выше, чем я себе представлял. Я заставил себя не двигаться с места, пока он шел ко мне. И вот он навис надо мной. И сверху, из-под светлого мальчишеского чуба, подстриженного и подкрученного, чтобы казаться непослушным, на меня смотрели серо-стальные глаза. В числе фактов, которые мне удалось накопать про Сперре, было и то, что он, судя по всему, имел связь с очень известным и очень брутальным норвежским политиком. Правда, сегодня слухи о том, что ты гей – это просто высшее подтверждение того, что ты знаменитость, что-то вроде свидетельства о дворянстве. Вот только человек, который мне это рассказал, – парень из числа моделей «Барона фон Бульдога»[35], напросившийся на какой-то Дианин вернисаж, – утверждал, будто и сам позволил совратить себя, как он почтительно выразился, «этому полицейскому божеству».

– Почему бы и не побеседовать, – сказал я с натянутой улыбкой, надеясь, что в моих глазах не виден страх проникновения.

– Прекрасно, мистер. Я -ут слышал, что вы че-вероюродный брат Монсенов и хорошо их знаете. Не могли бы вы нам помочь их опознать?

Я сглотнул. Преувеличенно любезное «не могли бы вы» и фамильярное «мистер» в одной реплике. Но выражение лица Сперре было нейтрально-любезно. Игры с моим статусом? Или это просто по привычке – так сказать, профессиональный рефлекс? Я услышал, как сам повторил это «опознать?», словно понятия не имел, что это значит.

– Их мать приедет сюда через несколько часов, – сказал Сперре. – Но каждый час на сче-у… Для нас это очень важ-о и отнимет у вас несколько секунд.

Мне этого совсем не хотелось. Тело сделало шаг навстречу, но мозг настаивал, чтобы я отклонил его просьбу и дул отсюда на всех парах. Потому что я вернулся к жизни. Я – точнее, находящийся при мне полиэтиленовый пакет с волосами – снова пришел в движение на GPS-приемнике. И Клас Греве, разумеется, снова выйдет на охоту, это всего лишь вопрос времени, в воздухе уже снова запахло псиной, и паника забила копытами. Но другая часть мозга, отвечающая за голос нового Брауна, говорила, что отказываться нельзя. Что это вызовет подозрения. И что все займет какие-то секунды.

– Разумеется, – сказал я и сдержал улыбку как неподходящую к случаю – как-никак предстоит опознать трупы собственных родственников.

Мы прошли обратно тем же коридором.

Санитар с ухмылкой кивнул мне, когда мы проходили мимо раздевалки.

– Вам следует приготовиться к тому, что покойные выглядят неприглядно, – сказал Сперре и открыл тяжелую металлическую дверь.

Мы вошли в морг. Я поежился. Все в помещении напоминало внутренность холодильника: белые стены, пол и потолок, от силы пара градусов тепла и мясо с вышедшим сроком годности.

Четыре трупа лежали каждый на своем металлическом столе.

Ступни торчали из-под белых простыней, и я убедился, что киношный штамп имеет корни в реальности: у каждого к большому пальцу была прикручена металлическая бирка.

– Готовы? – спросил Сперре.

Я кивнул.

Быстрым и элегантным движением фокусника он сорвал две простыни.

– Авария, – пояснил он и покачнулся на каблуках. – Крайне неприятно. Как видите, опознать не так просто.

Мне вдруг показалось, что Сперре говорит патологически медленно.

– В машине должно было быть пять человек, но мы нашли только эти четыре тела. Пятого, скорее всего, выбросило в реку и унесло течением.

Я смотрел, сглатывал и тяжело сопел. Притворно, разумеется. Потому что голые близнецы Монсены выглядели лучше, чем тогда в разбитой машине. Вдобавок и запаха того тут не было. Не пахло ни испражнениями, ни кровью, ни бензином, не воняло человеческими внутренностями. Мне пришло в голову, что роль зрительных впечатлений преувеличена, что звук и запах по своему ужасающему воздействию куда эффективнее. Как, скажем, хруст, когда затылок мертвой женщины, которой пуля попала точно в глаз, ударяется о паркет.

– Вот близнецы Монсены, – прошептал я.

– Да, это мы как-то и сами сообразили. Вопрос в том… – Сперре выдержал долгую, в самом деле долгую, театральную паузу. Господи… – Кто из них Эндриде и кто Эскиль?