Кен Фоллетт - Скандал с Модильяни. Бумажные деньги
– Мы пытаемся найти следы одного человека, – начала Ди. – Его фамилия Даниелли. Он был раввином в Ливорно и, насколько нам известно, переехал в Польо примерно в 1920 году. Он серьезно болел, находился уже в преклонном возрасте, а потому, вероятно, вскоре умер.
Священник нахмурил лоб и покачал головой:
– Никогда не слышал такой фамилии. Все это происходило задолго до моего появления здесь. Я, собственно, даже еще не родился в 1920 году. А если он был евреем, то церковь не участвовала в его погребении, и никаких архивных записей остаться не могло.
– И при вас никто даже не упоминал о нем?
– Нет. Могу вас заверить, что в Польо нет семьи по фамилии Даниелли. Однако в деревне найдутся старожилы, кто помнит более давние времена, чем я. А в таком маленьком месте от людей ничего не утаишь. – Он посмотрел на них в смущении, как будто не сразу решившись спросить: – Кто вам сказал, что он переехал сюда?
– Другой раввин из Ливорно. – Ди только сейчас поняла, что священник отчаянно пытался не выдать своего суетного любопытства относительно причин их интереса к этому человеку.
Он снова замялся и задал еще вопрос:
– Вы его родственники?
– Нет. – Ди бросила взгляд на Майка, ответившего ей чуть заметным кивком. – На самом деле мы разыскиваем одну картину, которой, как мы думаем, он владел в то время.
– Вот оно что. – Любопытство священника казалось теперь удовлетворенным. – Могу сказать сразу: Польо не то место, где можно найти шедевры живописи. Но желаю вам удачи.
Затем он пожал им руки и скрылся внутри церкви.
Парочка вернулась в центр деревни.
– Хороший человек, – лениво заметила Ди, думая о святом отце.
– И церковь у него прекрасная. Ди, мы ведь с тобой обвенчаемся в церкви, когда поженимся?
Она остановилась и повернулась к нему.
– Поженимся?
– А разве ты не хочешь выйти за меня замуж?
– Ты только что впервые формально это предложил, но, как я считаю, ты сделал весьма удачный выбор.
Майк рассмеялся и в смятении развел руками.
– Как-то само собой вырвалось, – сказал он.
Ди нежно поцеловала его.
– Вот почему в этом проявилось столько твоего мальчишеского обаяния.
– Ну, так если уж я сделал тебе предложение…
– Майк, мой выбор обязательно остановится прежде всего на тебе. Но сейчас я не уверена, что вообще хочу выходить замуж.
– В чем проявляется столько твоего девичьего обаяния, – съязвил он. – Счет стал один – один.
Она снова взяла его за руку, и они побрели дальше.
– Почему бы тебе не предложить мне что-то менее амбициозное?
– Что, например?
– Например, пожить пару лет вместе и проверить, как у нас все сложится.
– Чтобы ты смогла использовать свои чары мне во зло, а потом бросить без всяких средств к существованию?
– Точно.
На этот раз он заставил ее остановиться.
– Ди, мы с тобой все и всегда обращаем в шутки. Это позволяет нам сохранять наши отношения, не давая им достигать излишнего эмоционального накала. Вот почему мы можем вдруг начать обсуждать совместное будущее в совершенно неподходящее время. Как вот сейчас. Но я люблю тебя и хочу, чтобы ты жила со мной.
– Это все из-за моей картины, скажешь нет? – она улыбнулась.
– Брось, не надо так больше.
Ее лицо приняло очень серьезное выражение.
– Мой ответ: да, Майк. Мне бы тоже очень хотелось жить с тобой.
Он обвил ее своими длинными руками и поцеловал в губы, и этот поцелуй длился долго. Проходившая мимо деревенская жительница отвела взгляд в сторону от скандальной сцены. А Ди сумела прошептать:
– Нас здесь не арестуют за непристойное поведение?
Они снова пошли, но еще медленнее. Он обнимал ее за плечи, она его – за талию.
– Где мы будем жить? – спросила Ди.
– А что тебе не нравится на Саут-стрит? – удивленно спросил Майк.
– Там всего лишь холостяцкая берлога, вот что.
– Чепуха. Там просторно, и это самый центр Мэйфэйр.
Она улыбнулась.
– Я могла бы догадаться. Ты пока даже не задумывался ни о чем, Майк. Я же хочу устроить для нас с тобой настоящий дом, а не просто переехать к тебе.
– М-м-м, – задумчиво протянул он.
– В твоей квартире мусора по колено. Ее нужно заново отделывать. А кухня такая маленькая, что и повернуться негде, как в тюремной камере. Мебель с бору по сосенке…
– А чего бы тебе хотелось? Половину дома с тремя спальнями в Фулэме? Коттедж в Илинге? Усадьбу в Суррее?
– Мне нужно место, где много света и пространства, с видом на парк, но поблизости от центра.
– У меня такое чувство, словно ты имеешь в виду нечто вполне конкретное.
– Риджентс-парк.
Майк рассмеялся.
– Ничего себе! И давно у тебя появились такие планы?
– А ты не знал, что я охотница на богатых мужчин? – Она улыбнулась, глядя ему в глаза, а он склонился, чтобы снова поцеловать ее.
– Ты все получишь, – сказал он. – Новое жилье, которое сможешь отделать и обставить по своему вкусу, как только вернемся в Лондон…
– Не горячись! Мы ведь не знаем, отыщется ли там свободная квартира.
– Мы ее непременно найдем.
Они остановились рядом с машиной и прислонились к раскаленному металлу. Ди подставила лицо под лучи солнца.
– А когда ты сам все для себя решил… по поводу нас с тобой?
– У меня такое чувство, что я вообще ничего не решал. Эта идея просто сама подспудно созрела у меня – мысль о том, чтобы связать жизнь с тобой. К тому времени, когда я ее сознательно стал обдумывать, она уже слишком крепко укоренилась во мне.
– Забавно.
– Почему?
– Потому что со мной все было совершенно иначе.
– Когда же ты все решила?
– Только увидев твой автомобиль у гостиницы в Ливорно. И занятно, что ты сделал мне предложение так скоро после этого. – Она открыла глаза, хотя опустила взгляд. – Но я очень рада этому.
Они несколько минут молча смотрели друг на друга.
Потом Майк сказал:
– Это безумие какое-то. Мы с тобой должны сейчас идти по горячим следам ценной художественной находки, а вместо этого лишь обмениваемся влюбленными взглядами, как двое подростков.
Ди хихикнула.
– Верно. Давай попробуем поговорить вон с тем стариком.
Престарелый мужчина в соломенной шляпе с тростью передвинулся вместе с тенью со ступеней лестницы бара к порогу двери за углом. Но выглядел при этом по-прежнему настолько неподвижным, что Ди даже вообразила, будто он переместился с места на место путем магической левитации, не пошевельнув и мускулом. Но стоило им приблизиться, как они заметили, что глаза изобличают фальшь его безжизненной позы: маленькие, всевидящие, необычного зеленого оттенка, они так и стреляли по сторонам.
– Доброе утро, сэр, – обратилась к нему Ди. – Не могли бы вы сказать, живет ли в Польо семья по фамилии Даниелли?
Старик помотал головой. Ди не поняла значения этого движения. Говорило оно о том, что такой семьи здесь не было, или было всего лишь признанием неосведомленности. Майк со значением сжал ее локоть, а потом ушел за угол к двери бара.
Ди присела перед стариком на корточки и просияла улыбкой.
– Вы, должно быть, о многом помните, – сказала она.
Он словно слегка оттаял и кивнул.
– Вы уже приехали сюда в 1920 году?
Он коротко рассмеялся.
– Задолго до этого. Гораздо раньше.
Майк поспешно вернулся с рюмкой в руке.
– Бармен говорит, он предпочитает абсент, – объяснил он по-английски и подал рюмку старику, который взял ее и залпом осушил.
Ди тоже перешла на английский.
– Это довольно-таки грубая попытка наладить отношения. Похоже на подкуп, – сказала она с неудовольствием.
– Чушь. Если верить бармену, он здесь сидит все утро, чтобы какой-нибудь турист угостил его выпивкой. Другой причины торчать в этом месте у него нет.
Ди снова перешла на итальянский:
– Вы хорошо помните 1920 год?
– Да, хорошо, – медленно ответил старик.
– В то время здесь не жила семья по фамилии Даниелли? – нетерпеливо спросил Майк.
– Нет.
– Не помните, в то время в деревне появилось много чужаков?
– Много. Была же война, если вы не забыли.
Майк смотрел на Ди уже в полном отчаянии. И задал последний вопрос:
– А евреи живут в деревне?
У него истощался запас итальянских слов.
– Да, но не в самой деревне. Они держат бар на западной дороге отсюда. Там Даниелли и поселился, пока был жив.
Оба уставились на старца в совершеннейшем изумлении.
Майк повернулся к Ди и спросил по-английски:
– Почему же, черт возьми, он не сказал нам об этом с самого начала?
– Потому что вы задавали мне не те вопросы, хреновы молокососы! – отчетливо произнес старик на хорошем английском языке и разразился кудахтающим смехом, довольный своей шуткой. Он не без труда поднялся и заковылял по улице, все еще смеясь и кудахча. Время от времени останавливался и тростью стучал по мостовой, а смех тогда доносился громче.
На лице Майка застыло столь комичное выражение, что Ди тоже прыснула. Смех оказался заразительным, и вот уже Майк тоже хохотал над собой.