Мэтью Эллиотт - Шерлок Холмс пускается в погоню (сборник)
– Но как, скажите на милость, тело одного из братьев оказалось в дымоходе? – спросил я.
– Этот газ легче воздуха. Себастиан не мог бежать от ядовитого вещества через дверь, потому что скончавшийся брат перекрыл ему выход. Окна находятся в дальнем конце комнаты – он не успел бы добраться до них, прежде чем подвергнуться действию газа. Дымоход оставался единственным путем к спасению.
– Но газ настиг его раньше, чем он успел выбраться наружу, – подсказал я.
– Или так, или его одежда настолько пропиталась отравой, что он потерял сознание, прежде чем ему удалось спастись.
– И вы сделали такие выводы после изучения осколков? Но почему вы не нашли пробку, которую используют для того, чтобы газ не улетучивался из сосуда? Вряд ли можно предположить, что убийца забрал ее с собой и каким-то иным образом сумел уберечься от собственного смертоносного оружия.
– Действительно, как он пронес сосуд в дом и как скрылся? – не стал спорить Холмс. – Эти вопросы остаются без ответа. А пробку мы не нашли, потому что ее и не было. – Он осторожно взял в руки один из самых больших кусков стекла, которые нашел на месте преступления. – Подозреваю, что это могла быть верхняя часть сосуда. Видите, он был запаян.
– Но почему?
– Должно быть, из сосуда частично откачали воздух, чтобы стекло разбилось мгновенно и газ тут же распространился по комнате, заполнив значительное пространство.
– Ужасно!
– Но как изобретательно. Мы имеем дело с острым умом, Уотсон. Боюсь, пока мы ковыряемся на поверхности этого дела.
Когда приехал Лестрейд, физиономия его победно сияла. Он явно торжествовал. Я не видел его таким уже давно.
– Ну что ж, многое еще остается неясным, – объявил он, устраиваясь в кресле и угощаясь ломтиком холодного ростбифа, – но, по крайней мере, у меня есть обвиняемый, который сидит под замком. Его зовут Лютер Себастиан.
– Третий брат, живущий в Хэм-Коммоне, – заключил я. – Значит, в дымоходе мы обнаружили Эдгара.
Лестрейд достал из кармана пальто фотографию в рамке и протянул ее Холмсу, который в свою очередь передал снимок мне. Групповой портрет запечатлел трех мужчин, двое стояли, а один сидел. В стоявшем слева я узнал Алистера Себастиана, которого мы обнаружили в кресле. Плечом к плечу с ним расположился, очевидно, Эдгар Себастиан. Когда я видел его в последний раз, он с головы до ног был перемазан сажей, но теперь я убедился, что при жизни волосы его были такими же черными, как и после смерти. Суровое выражение, застывшее на лицах обоих братьев, рождало вопрос, не относится ли их явное неодобрение к третьему человеку на снимке. Лютер Себастиан, который был лет на десять моложе, отличался худощавым сложением, носил тонкие усики и по самому складу лица, казалось, был не способен состроить серьезную мину даже перед фотографом.
– Полгода тому назад братья получили наследство, – сообщил нам Лестрейд. – Их дядя, разбогатевший на золотых приисках Австралии, скончался, оставив им все свое состояние. Я без особого труда выяснил, что Лютер уже потратил значительную часть своей доли.
– И решил, что проще пойти на убийство, чем проявлять бережливость. Это ваша версия, Лестрейд? – спросил Холмс.
– Если вы имеете в виду, что он убил своих братьев ради наследства, то да, мистер Холмс, я считаю, он это сделал.
– Конечно, мотив у него был, и очень веский, – вставил я. – Он рассказал, где находился во время убийства? Кстати, когда оно произошло?
Инспектор заглянул в свои записи:
– Мы еще ждем заключения от доктора Лайтфута, но наверняка позже половины пятого. После визита к врачу с Харли-стрит, доктору Мейкпису, Алистер сел на поезд и вернулся домой около четверти пятого, появившись за пятнадцать минут до Эдгара. За эти сведения мы тоже должны благодарить соседа, любопытного зануду.
Мне стало интересно, не Гидеон ли Мейкпис пользовал Алистера. Мы состояли в одном клубе, и я как раз видел его не далее как вечером в тот самый день. Я положил себе переговорить с ним о деле при следующей встрече. Даже если это не будет иметь большого значения.
– В шесть тем же вечером Лютера исключили из клуба «Багатель» за неуплату карточных долгов. Он говорит, что после этого слонялся из одной таверны в другую, но не способен в точности припомнить, в каких питейных заведениях побывал. По правде говоря, когда я его арестовал, от него разило как от пивной бочки, но я уже видел такие трюки.
Целую минуту Холмс хранил молчание, сложив домиком длинные тонкие пальцы, – обдумывал эти новые сведения. Мы с Лестрейдом помалкивали, не смея вторгаться в его сосредоточенное молчание.
– Вы, помнится, говорили, что Лютер и Алистер плохо ладили между собой? – произнес он наконец.
– Лютер ссорился с обоими своими братьями. Те считали, что он настоящий транжира.
– Тогда как он попал в дом? Немыслимо, чтобы у него был свой ключ. И маловероятно, что Алистер или Эдгар впустили его.
Мгновение Лестрейд выглядел озадаченным, но его тут же осенило:
– Я обыщу дом Лютера! Бьюсь об заклад, что найду там украденный ключ, дубликат или набор отмычек! Останется только выяснить, где и как он добыл ядовитый газ.
Я заметил, однако, что какие-то детали этого дела все еще не дают Холмсу покоя. Хотя он ни за что не признал бы, что скрывает свое беспокойство из самолюбия, я заметил, что поделиться сомнениями мой друг решился не раньше, чем нас покинул Лестрейд.
– Мне не хватает одного элемента, Уотсон. Моя научная осведомленность не распространяется на эту область.
– Что же нам делать?
– Одно секретное правительственное учреждение в Олдершоте[36] проводит эксперименты с такими газами. Думаю, самым разумным будет проконсультироваться с тамошними экспертами.
– Если оно такое секретное, откуда, позвольте спросить, вам известно об этом?
Холмс хитро улыбнулся:
– Не зря же я имею весьма осведомленного брата.
* * *И в самом деле, мы без труда смогли попасть в олдершотскую лабораторию, невзрачное здание из красного кирпича, напоминающее детский кубик, стоило Холмсу упомянуть имя своего брата. Однажды сыщик поведал мне, что его брат работает на британское правительство, а иногда Майкрофт и есть само правительство. Легкость, с которой мы оказались в самом сердце закрытого учреждения, свидетельствовала, что это не пустое хвастовство. Нам сообщили, что о нашем приходе известят директора, и попросили подождать в его офисе. За время сотрудничества с Шерлоком Холмсом я видел много подобных казенных кабинетов, но в этом было нечто необычное. Сначала я не мог понять причины своего беспокойства, однако через несколько минут осознал, что меня раздражает едкий запах, наполнивший ноздри.
– Холмс, этот мерзкий запах… Кажется, он мне откуда-то знаком. Что это?
– Зеленый чай, – ответили сразу два голоса.
Я повернулся к вошедшему и, к изумлению своему, уперся взглядом в глаза цвета черного оникса. Это был последний, кого я ожидал увидеть, – профессор Чэнь Та-кай.
После драматичного побега китайского отравителя из-под полицейского ареста за два года до того Холмс придерживался мнения, будто Чэнь вернулся в родные края. И на тебе: он здесь, правда облаченный уже не в разноцветные одежды, а в цивильный костюм государственного служащего. И длинные, прежде свисавшие до груди усы подстрижены покороче. Китаец заметно похудел, и тем не менее его выпирающий живот протестовал против ограничений западного гардероба.
Я попытался заговорить, но почувствовал, что мои голосовые связки парализованы. Холмс однажды высказал мнение, будто Чэнь обладает животным магнетизмом, способностями к внушению. И действительно, было очень легко потеряться в эбеново-черных омутах этих глаз. Однако меня лишила дара речи не гипнотическая сила его личности, а, скорее, шок и неспособность поверить своему зрению. Холмс, похоже, не меньше меня был поражен неожиданным явлением поверженного противника.
– Пожалуйста, располагайтесь, джентльмены, – пригласил профессор, указывая на пару стульев и занимая место за столом. – За последние два года я привык к некоторым предпочтениям вашей расы, в том числе и к вашей склонности пользоваться стульями, а не подушками. И мой английский стал более чем сносным, вы не находите?
– Более чем, – холодно подтвердил Холмс.
Он даже не двинулся в сторону стульев, и я тоже.
– Извините мое замешательство, профессор. Я воображал, что вы благополучно вернулись в Китай.
– Меня туда не слишком тянуло, мистер Холмс. Вынужден признать с сожалением, что на родине мне стало… – Он поискал подходящее выражение. – Жарковато, скажем так. Вместо этого я занял почетный пост в этой стране. Стал, как видите, британским мандарином.
