Никки Френч - Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник
– Вам грустно, Джозеф?
Он оглянулся.
– Далеко.
– Почему бы вам не поехать домой?
– Возможно, в следующем году.
Фрида села.
– Сок сюда нужен?
– Нет, лучше без него, – отказался он. – Чувствовать вкус.
Он отвинтил крышку и аккуратно наполнил две рюмки, оставив лишь пару миллиметров до края. Протянул одну Фриде. Посоветовал:
– Выпейте первый залпом.
– Ваш подход мне нравится.
И они опрокинули по рюмочке. Губы Джозефа медленно растянулись в улыбке. Фрида подняла бутылку и посмотрела наклейку.
– Господи! – воскликнула она. – Что это?
– Водка русская, – признался он. – Но хорошая. – И снова наполнил рюмки. – Почему ваш день плохой?
Фрида снова глотнула водки. Напиток обжег ей горло, а затем жаром разлился по груди. Она рассказала Джозефу, как сидела на полу ванной Оливии, пока Хлоя стояла на коленях, наклонившись над унитазом и содрогаясь от спазмов – даже когда блевать было уже нечем. Фрида ничего не говорила, просто потянулась к девочке и осторожно положила ладонь ей на затылок. Потом вытерла лицо Хлои смоченным в холодной воде полотенцем.
– Я не знала, что сказать. Я просто все время думала, каково это, когда тебе плохо, тебя тошнит, а рядом стоит взрослая женщина и читает нотации о том, что нужно знать меру. Вот я и молчала.
Джозеф не отвечал. Он смотрел в рюмку, словно на самом ее донышке что-то светилось и ему нужно было сосредоточиться, чтобы понять, что именно. Фрида обнаружила, что ее успокаивает разговор с человеком, который не пытается быть умным, веселым или сочувствующим. Поэтому она рассказала ему о визите к Алану. К своему удивлению, она услышала, словно со стороны, как говорит Джозефу и о своем походе в полицию.
– Что вы думаете? – спросила она наконец.
Очень медленно, двигаясь с еще большей осторожностью, чем обычно, Джозеф снова наполнил ее рюмку.
– Что я думать, – заметил он, – так это то, что вам не надо думать об этом. Слишком много думать вредно.
Фрида отхлебнула выпивку. Это уже третья рюмка? Или четвертая? А может, и вовсе пятая? Или Джозеф просто все время доливает по чуть-чуть, так что на самом деле получается не несколько порций, а одна, растянутая во времени, постепенно увеличивающаяся в объеме? Она только-только начала соглашаться с его предложением не думать, как зазвонил телефон. Ее так удивило то, что она собиралась сказать, что она не стала брать трубку.
Джозефа это, похоже, озадачило.
– Вы не ответите?
– Ладно.
Фрида глубоко вздохнула – она не могла поручиться за четкость собственного мышления – и сняла трубку.
– Алло!
– Я люблю тебя.
– Кто это?
– Сколько женщин звонят и говорят, что любят тебя?
– Хлоя?
– Я правда тебя люблю, хотя ты ужасно строгая и холодная.
– Ты все еще пьяна?
– Если я говорю, что люблю тебя, это обязательно значит, что я пьяная?
– Знаешь, Хлоя, тебе надо лечь в постель и хорошенько выспаться.
– Я уже в кровати. Ужасно себя чувствую.
– Вот и оставайся там. Ночью пей побольше воды, даже если от этого тебе станет хуже. Я перезвоню завтра.
Она положила трубку и скорчила Джозефу сердитую мину.
– Нет, – сказал он. – Это хорошо. Вы чинить вещи. Вы как я. Два дня назад мне звонить женщина – я раньше у нее работать. Она кричать. Я приезжать к ней домой. Из трубы течь вода, лить оттуда, как фонтан. В кухне воды уже пять сантиметров. Она продолжать кричать. Это просто клапан. Я поворачивать клапан, я перекрыть воду. Так и вы. Что-то случаться, они звонить вам, вы бежать к ним и спасать их.
– Хотела бы я быть такой, – вздохнула Фрида. – Я очень хотела бы быть человеком, который знает, что делать, когда у кого-то ломается бойлер или не заводится машина. Это те знания, которые действительно улучшают жизнь. Вы – человек, который устраняет протечку в трубе. А я – человек, которого нанимает компания, выпустившая эту трубу, чтобы я пошла к возмущенному клиенту и попыталась убедить его не подавать на них в суд.
– Нет, нет, – возразил Джозеф. – Не говорите это. Вы само… себя…
– Себялюбивая.
– Нет.
– Самодур.
– Нет! – воскликнул Джозеф, размахивая руками, словно пытаясь жестами объяснить значение слов, которые не мог подобрать. – Вы говорить: «Я плохая», чтобы я сказать: «Нет, вы хорошая, вы очень хорошая».
– Возможно, – согласилась Фрида.
– Нет, вы не соглашаться, – попросил Джозеф. – Вы должны спорить.
– Я слишком устала. И слишком много выпила.
– Я работать с вашим другом Рубеном, – сказал Джозеф.
– Не могу назвать наши отношения дружескими.
– Странный человек. Но он говорить о вас. Я узнавать о вас.
Фрида вздрогнула.
– Рубен знал меня лучше всех, но с тех пор прошло десять лет. Я сильно изменилась. Как он?
– Я улучшать его дом.
– Это хорошо, – сказала Фрида. – Возможно, именно это ему и нужно.
– Может, все-таки объясните, почему вам так срочно потребовалось увидеться со мной?
Саше Уэллс было лет двадцать пять. Она была одета в темные брюки и жакет, словно специально созданный для того, чтобы скрывать фигуру. Ее грязные светлые волосы были взъерошены, и она постоянно проводила по ним рукой, убирая пряди с глаз, даже когда их там не было, и хотя ее стройность грозила перейти в худобу, а пальцы левой руки покрывали пятна от табака, и она встречалась с пристальным взглядом Фриды лишь для того, чтобы растянуть губы в обаятельной полуулыбке, – ее красота была очевидна. Но большие темные глаза словно извинялись за это. Она вызывала у Фриды аналогию с раненым животным, которое реагирует на обиду не агрессией, а бегством. Какое-то время они молчали. Саша нервно перебирала пальцами. Фриде очень хотелось позволить ей закурить. Ей явно отчаянно нужна была затяжка.
– У моего друга Барни есть приятель по имени Мик, который говорит, что вы классная. Что я могу доверять вам.
– Вы можете говорить здесь все, что захотите.
– Хорошо, – ответила Саша, но так тихо, что Фриде пришлось наклониться, чтобы расслышать.
– Я так понимаю, вы уже ходили к психотерапевту.
– Да. Его зовут Джеймс Ранделл. Думаю, он достаточно известен.
– Да, – кивнула Фрида. – Я слышала о нем. Как долго вы к нему ходили?
– Где-то полгода. Может, чуть больше. Начала почти сразу, как нашла работу. – Она убрала волосы от лица, но они снова упали туда же. – Я генетик. Я люблю свою работу, и у меня есть хорошие друзья, но я попала не в ту колею и, как мне показалось, никак не могла из нее выбраться. – Она скорчила гримасу, но от этого стала только еще красивее. – Ну, знаете, влюбилась не в того, в кого надо. Позволила себе потерять голову.
– Итак, почему вы пришли ко мне?
Повисла длинная пауза.
– Трудно сказать, – протянула она наконец. – Не могу подобрать нужных слов.
Внезапно Фрида почувствовала, что знает, что сейчас произойдет. Она думала о том ощущении, когда стоишь на платформе метро и ждешь поезд. Прежде чем долетят какие-то звуки, прежде чем появится свет в тоннеле, твое лицо обдувает теплым дыханием ветерка, и ты видишь, как с рельсов улетает мелкий мусор. Фрида знала, что ей сейчас расскажет Саша. И она сделала то, чего никогда прежде, если память ее не обманывала, не делала на сеансах психотерапии. Она встала, подошла к Саше и положила руку ей на плечо.
– Все хорошо, – сказала она. Потом вернулась за стол и села. – Здесь вы можете говорить обо всем. Можете рассказать все, что угодно.
Когда отведенные пятьдесят минут закончились, Фрида назначила Саше время следующего сеанса. Записала несколько телефонных номеров и адрес электронной почты. Несколько минут посидела в тишине. Затем сделала один телефонный звонок. Потом еще один, длиннее. И еще. Закончив, она надела короткую кожаную куртку, вышла на улицу и направилась к Тоттенхэм-корт-роуд. Там она поймала такси и дала адрес, который небрежно записала на обратной стороне конверта. Такси петляло по улицам к северу от Оксфорд-стрит, затем двинулось по Бейсуотер-роуд, повернуло на юг через Гайд-парк. Фрида смотрела в окно, но на самом деле не обращала внимания на окружающий пейзаж. Когда такси остановилось, она поняла, что позволила себе задуматься, а потому не имеет ни малейшего представления о том, где находится. Эту часть города она практически не знала. Она заплатила водителю и вышла. Оглядевшись, она поняла, что стоит прямо перед ресторанчиком в стиле бистро и что в основном улица застроена жилыми домами, покрытыми слоем свежей белой штукатурки. С карниза ресторана свешивались корзинки с цветами. Летом посетители наверняка обедают на открытой веранде, но сейчас здесь слишком холодно, даже для лондонцев.
Фрида вошла и сразу окунулась в приятное тепло и тихий гул голосов. Ресторанчик оказался маленьким, не больше десятка столиков. К ней подошел мужчина в полосатом переднике.
