Хью Лори - Торговец пушками
Ладно, все равно пока нет смысла переживать по этому поводу. Я решительно двинулся к «форду».
Если вам когда-либо доводилось проходить подготовку по военной теории, то, вероятно, вам читали лекцию о том, что называется «петлей Бойда». Был такой малый, потративший кучу времени на изучение воздушных боев во время войны в Корее. Бойд анализировал типовые схемы «событийных цепочек» – или, говоря языком дилетантов, «цепочек событий», – пытаясь понять, как это пилоту А удалось сбить пилота Б, как себя после этого чувствовал пилот Б и кто из этих двоих накануне завтракал рыбой с рисом. В основе теории Бойда лежало, на мой взгляд, крайне поверхностное наблюдение, выражавшееся в том, что, когда пилот А совершал то или иное действие, пилот Б реагировал на него; А делал что-то еще, Б реагировал снова и т. д. и т. п. В результате получалась своеобразная петля из действий и ответных реакций. Или «петля Бойда». «Если разобраться – классная, похоже, штука», – наверняка подумаете вы. Однако момент истины, своего рода «эврика» Бойда, благодаря которой имя его и по сей день на слуху практически во всех военных академиях мира, настал тогда, когда до Бойда вдруг дошло, что если пилот Б может сделать сразу два дела за тот промежуток времени, что ему обычно требуется на одно, он как бы попадает «внутрь петли» и правые силы торжествуют.
«Теория Лэнга» – фактически означающая то же самое, если говорить о цене вопроса – заключается в том, чтобы успеть еще разок врезать в морду противнику раньше, чем тот сумеет отбить удар.
Я подошел к «форду» сзади, со стороны водителя, и, остановившись, принялся осматривать дом Вульфа. Человек в «форде» не глядел на меня. Чего бы он никогда не сделал, будь он обыкновенным штатским, так как обыкновенные штатские обязательно смотрят на других людей, когда им нечем заняться. Наклонившись, я постучал в окошко. Человек повернулся и посмотрел на меня долгим, пристальным взглядом. Мало-помалу пристальность сошла на нет, но я видел, что он не узнал меня. Ему было за сорок, и он явно был не дурак выпить.
– Вы – Рот? – рявкнул я, изо всех сил стараясь подражать американскому акценту. Получилось почти похоже, хотя это всего лишь мое личное мнение.
Он отрицательно покачал головой. Я продолжал:
– Рот был здесь?
– Да кто, на хрен, такой этот Рот?
Я ожидал, что он окажется американцем, но произношение у него было в высшей степени лондонским.
– Вот дерьмо! – ругнулся я, выпрямляясь и вновь переводя взгляд на дом.
– А вы кто?
– Дэллоуэй, – ответил я, неодобрительно хмуря брови. – Вас разве не предупредили обо мне? (Он снова покачал головой.) Вы что, отлучались из машины? Пропустили вызов? – Я пёр напролом, давя темпом и громкостью, и человек в «форде» растерялся. – Что, и новости не слышали? Газету хотя бы почитали, черт бы вас побрал?! Три трупа, причем Лэнга среди них нет. (Он уставился на меня.) Вот дерьмо! – повторил я. На тот случай, если он не расслышал в первый раз.
– И что дальше?
Сигару для мистера Лэнга. Я сделал его! Некоторое время я задумчиво покусывал губы, но все же решил рискнуть:
– Вы здесь один?
Он кивнул в сторону дома:
– Микки внутри. – Посмотрел на часы. – Мы сменимся с ним через десять минут.
– Сменитесь прямо сейчас. Мне нужно войти. Кто-нибудь появлялся?
– Нет.
– А телефон?
– Один звонок. Женский голос, около часа назад. Спрашивал Сару.
– Ясно. Пошли.
Все, я внутри его «петли Бойда» – в этом не было никаких сомнений. Удивительно, что можно сделать с человеком, если грамотно взять первую ноту. Он выбрался из машины, страстно желая продемонстрировать, как быстро он умеет выбираться из машин, и держался рядом, пока я уверенно шагал к дому. Я достал из кармана ключи от своей квартиры, но тут же велел себе остановиться.
– Надеюсь, вы договорились о стуке? – спросил я, когда мы достигли входной двери.
– Чего?
Я раздраженно закатил глаза:
– О стуке. Об условном сигнале. Очень не хочется, чтобы Микки продырявил мне брюхо, когда мы войдем в эту чертову дверь.
– Нет, мы просто… В смысле, обычно я просто кричу: «Микки!»
– Надо же! Клево! И кто ж из вас такой умный? – Я специально хватил через край, пытаясь заставить его ощетиниться, чтобы он еще охотнее демонстрировал свою полезность. – Давай!
Он прижался губами к щели для газет и прохрипел:
– Микки. – Затем покосился на меня, словно извиняясь, и добавил: – Это я.
– Ага, теперь ясно, – ухмыльнулся я. – Это чтоб он понял, что это ты. Круто.
После небольшой паузы послышался щелчок дверного замка, и я решительно шагнул внутрь.
На Микки я старался не смотреть, чтоб до него сразу же дошло, что он здесь никто. Одного быстрого взгляда было достаточно, чтобы сказать: ему тоже за сорок и он тощий как жердь. На нем были кожаные полуперчатки и револьвер. Ну и наверное, еще что-то там из одежды, – видимо, я просто не обратил на это внимания.
Револьвер был «смит-энд-вессоном» – никелированный, с коротким стволом и закрытым ударником на затворе. Очень удобно для стрельбы сквозь карман. Вероятно, 638-я облегченная модель или что-то очень похожее. Довольно подлая хреновина. Вы спросите: а могу ли я назвать хотя бы одно оружие, которое было бы честным, порядочным и справедливым? Конечно же, нет. Любое оружие выстреливает в человека куском свинца с целью нанести ему увечье. И тем не менее у каждого ствола свой собственный, индивидуальный характер. Так что одно оружие все равно оказывается подлее какого-нибудь другого.
– Ты Микки? – спросил я, деловито осматривая холл.
– Да.
Микки оказался шотландцем, и он отчаянно пытался уловить хоть какой-нибудь знак от своего партнера, кто же я, черт возьми, такой. Судя по всему, Микки мог стать проблемой.
– Привет от Дейва Картера.
С Дейвом Картером мы учились в одной школе.
– Ага, – сказал он. – Ясно.
Бинго! Две «петли Бойда» – и всего за пять минут. В головокружительном вихре триумфа я прошел к столику в прихожей и загадочно проговорил в трубку телефона:
– Гвиневра. Я на месте.
Положив трубку обратно на рычаг, я двинулся к лестнице, проклиная себя за то, что зарвался. Невозможно, чтобы они купились на такую откровенную лажу. Но когда я повернулся, оба по-прежнему торчали на месте, точно две послушные овечки, с мордами, на которых так и читалось: ты начальник, я дурак.
– Какая здесь спальня девушки? – отрывисто бросил я. Овечки обменялись нервозными взглядами. – Вы ведь проверяли комнаты, правда? Так какая же из них, черт возьми, та, что с кучей кружевных подушек и постером Стефана Эдберга на стене?
– Вторая слева, – ответил Микки.
– Спасибо.
– Только…
Я снова остановился.
– Что опять?
– Там нет никакого постера…
Я наградил обоих мастерски исполненным испепеляющим взглядом и продолжил подъем по ступенькам.
Микки оказался прав: никакого постера Стефана Эдберга в комнате не было. Как не было и кучи кружевных подушек. От силы штук восемь. Зато был запах «Флер де флер», в концентрации один к миллиарду, и я почувствовал внезапный, физически ощутимый укол беспокойства с толикой желания. Впервые я осознал, как сильно мне хочется защитить Сару – от чего угодно и от кого угодно.
Хотя, возможно, все это была не более чем обычная чушь из рыцарских романов про прекрасных принцесс, и рано или поздно настанет день, когда мои гормоны сами собой переключатся на совершенно иной предмет. Но в ту минуту, когда я стоял посреди ее спальни, единственным моим желанием было спасти Сару. И не только потому, что она была хорошей, а плохие парни – не очень. Просто она мне нравилась. Очень нравилась.
Ну ладно, все, хватит нюни распускать.
Я прошел к ночному столику, снял трубку с телефона и засунул ее нижнюю часть под одну из кружевных подушек. Если кто-то из овечек вдруг осмелеет и ощутит потребность сделать «звонок другу», я это услышу. Зато меня услышать они не смогут – благодаря подушке.
Для начала я прошелся по шкафам, пытаясь угадать, не исчезла ли какая-нибудь существенная часть одежды. То там то сям попадались пустые вешалки, но их было явно недостаточно, чтобы говорить о спланированном отъезде.
Туалетный столик являл беспорядочное нагромождение расчесок и баночек. Крем для лица, крем для рук, крем для носа, крем для глаз. На мгновение я даже задумался, насколько это, должно быть, ужасно – как-нибудь, вернувшись домой навеселе, перепутать и по ошибке намазать руки кремом для лица или, наоборот, лицо – кремом для рук.
В ящиках туалетного столика этого добра обнаружилось еще больше. Полный набор инструмента и смазочных материалов для современной женщины класса «Формула-1». И ни намека на папку.
Задвинув ящики на место, я прошел в ванную. Шелковый пеньюар – тот самый, что был на Саре в ночь нашей первой встречи, – висел на двери. На полочке над раковиной – зубная щетка.
