Лиза Марклунд - Бесследно исчезнувшая
– Уходи отсюда, – буркнула она.
Анника остановилась:
– Я же только хотела…
– Якоб может застегнуть. Мы не нуждаемся в тебе.
У Анники в легких закончился воздух. Она судорожно вздохнула и скосилась на девочку, подыскивая подходящие слова, ей требовалось отреагировать, но как? Она прикусила губу и пропустила шагнувшего в комнату Якоба. Серена развернулась, и мальчик застегнул две верхние пуговицы на платье.
– Спасибо, Якоб, – сказала Серена и протиснулась мимо Анники в направлении прихожей.
Анника стояла в комнате, пока не услышала, как открылась и захлопнулась входная дверь. Она закрыла глаза и ждала, пока давление в груди спадет, но облегчение не приходило. Взамен ощущение тяжести переместилось в живот, в темно-красную точку вблизи позвоночника, где жила злость.
«Чертова девчонка, что я сделала тебе?»
От этой гневной мысли давление чуточку уменьшилось, благодаря чему он смогла дышать снова.
А потом разрыдалась.
Ингемар Лерберг лежал в обычной больничной кровати с приподнятым изголовьем, его руки немного свешивались вниз, согнутые в локтях под углом девяносто градусов. Нина смотрела на него из коридора сквозь стекло больничной двери. Он был отключен от аппарата искусственного дыхания, несколько тонких шлангов вели от его тела к капельнице и контрольным приборам. Он был в больничной белой ночной рубашке, без носков. Тонкое белое одеяло покрывало его живот и ноги до лодыжек. Она не справилась с соблазном взглянуть на его пятки. Сильно опухшие, они имели сине-желто-зеленый цвет. На них хватало ран с запекшейся черной коркой. Один глаз Лерберга закрывала черная заплатка.
Главврач Карарей торопливо подошел к Нине.
– Он очнулся? – спросила она.
– Он периодически приходил в сознание ночью. Утром поспал немного, но совсем недавно проснулся.
Нина окинула взглядом тело Лерберга.
– У него же нет никаких повязок, – констатировала она.
– Только на послеоперационных швах, – сказал доктор. – Ребра ведь не бинтуют, пятки лучше заживают на воздухе.
– Он может говорить?
– Он понимает, что мы говорим, но был интубирован, и ему сделали трахеостомию, поэтому голосовые связки у него ужасно распухли.
– Трахеостомию?
– Мы ввели ему в трахею трубку для дыхания. Ты можешь пообщаться с ним пару минут, не более.
– Почему у него на глазу наклейка черная?
Врач вопросительно посмотрел на нее.
– Все другое же белое, – объяснила Нина. – Почему пластырь у него на глазу черный?
Доктор Карарей удивленно моргнул.
– Я не знаю, – ответил он, открыл дверь и шагнул в палату.
Нина последовала за ним. Прохладный ветерок, коснувшись ее, проскользнул в коридор.
– Ингемар, – сказал врач и подошел к лежавшему на кровати мужчине. – Со мной сотрудница полиции, ей необходимо поговорить с тобой. Они хотят поймать тех, кто так отделал тебя. Ты в состоянии принять ее?
Нина шагнула вперед и встала рядом с доктором Карареем. Мужчина чуть-чуть повернул голову, его единственный глаз сейчас смотрел на нее, на нем еще оставались следы кровоизлияний.
– Меня зовут Нина Хофман. Я из Государственной криминальной полиции.
Глаз уставился на нее.
– Я понимаю, что тебе трудно говорить, – продолжила она. – Ты можешь кивать?
Мужчина не шевельнулся.
– Ты можешь моргать?
Мужчина моргнул опухшим веком. Она перевела дух.
– Моргай один раз в качестве «да» и целиком закрой глаз, если захочешь ответить «нет», – сказала Нина. – Ты готов делать это?
Мужчина моргнул один раз.
– Ты в состоянии отвечать на вопросы?
Он снова моргнул.
Нина расправила плечи, в ее распоряжении было несколько минут, она могла исходить из своих теорий и взять их за основу.
– Тебя мучили двое мужчин?
Мужчина моргнул.
– Ты узнал их?
Он закрыл глаз. Нина ждала. «Нет», значит, он не видел их раньше.
– Они хотели получить от тебя информацию?
Моргание.
– Ты смог ответить им?
Глаз закрылся и несколько мгновений оставался в таком положении. Слеза выскользнула из него и скатилась вниз к уху.
Они спрашивали о том, чего Ингемар не знал, касавшемся его или какого-то третьего лица, кого-то близкого к нему, пожалуй, того, кто исчез.
– Тебе известно, где сейчас Нора?
Тело мужчины напряглось, его глаз расширился в ужасе и повернулся к ней. Из его горла вырвался звук, похожий на мычание. Доктор Карарей поспешил к нему. Нина испуганно отступила назад.
– О-о-о-ххх! – закричал мужчина, его руки и ноги судорожно задергались.
Доктор Карарей нажал тревожную кнопку, перед дверью начала вращаться красная лампа, завыла сирена. Две медсестры вбежали в палату. Нина попятилась еще на несколько шагов.
– Но-о-охх! – закричал Ингемар Лерберг. – Но-оххха-а-а-а…
Нина смотрела на мужчину, объятого ужасом. Дверь позади нее распахнулась и сильно ударила ей по плечу, еще один врач вбежал в комнату. Она отшатнулась в сторону, выскочила в коридор и поспешила прочь из отделения, подальше от хриплых криков, и пришла в себя, только добравшись до лифта Б, а потом быстро спустилась по лестницам с четвертого этажа и, миновав большой вестибюль со стеклянной крышей, вышла под дождь.
Она вернулась в свою комнату в ГКП с ощущением огромного облегчения. Быстро и решительно закрыла дверь за собой, пока с процедурой знакомств, пожалуй, можно было закончить. В качестве оперативного аналитика она представляла собой ресурс, в чью задачу входило выделить некую структуру из массы поступавшей к ней информации, а потом доложить свои выводы следственной группе в устной и письменной форме. И для выполнения такой задачи ей требовался покой, чтобы она могла спокойно подумать.
Нина осторожно опустилась на стул, отдышалась, достала из сумки и пристроила на салфетке на письменном столе бутылку минеральной воды и яблоко. Перед ней лежали документы их утренней встречи. Кто-то должен был что-то знать или видеть. Записи камер наружного наблюдения с Солсиданской станции не показали ничего. Никаких признаков Норы, ни с камеры у входа, ни с перрона. Она, конечно, могла пройти мимо станции пешком, вне поля зрения камер, или проехать на автомобиле. Однако обе машины семейства находились на месте, как зарегистрированный на фирму Ингемара Лерберга «мерседес», так и «ниссан-микра», которым он владел лично…
В ее дверь сильно и быстро постучали. Прежде чем Нина успела среагировать, в комнату вошла Ламия и расположилась прямо на письменном столе.
– Удалось поговорить с ним?
Ламия села на документы. Нина взялась за бумаги и попыталась вытащить их из-под нее. Ламия чуточку приподняла одно бедро, помогая ей.
– Он находился в сознании, – сообщила Нина, – но у него распухли голосовые связки и дыра в горле после дыхательной…
– Что он сказал?
Ламия потянулась за бутылкой с минеральной водой, открутила от нее крышку и сделала большой глоток. Нина скосилась на похожую на куклу Барби женщину, которая качала одной ногой и широко улыбалась.
– Он… отвечал при помощи морганий, – объяснила Нина. – Его избивали два человека, он никогда не видел их раньше, им требовалась от него информация, нечто неизвестное ему. Он очень бурно среагировал на вопрос о том, где находится Нора, начал дергаться и выкрикивать ее имя…
– Ты будешь яблоко?
Ламия показала на ее фрукт.
– Ну да, – ответила Нина.
Женщина потянулась за яблоком и, откусив от него большой кусок, вернула на салфетку.
– Пришли списки пассажиров, – проговорила она с набитым ртом. – И там один раз засветилась Нора.
У Нины волосы поднялись на голове: почему, черт побери, Ламия не сообщила это сразу?
– И где же она?
– Мы не знаем, где она сейчас, нам известно только, где она была. Она летала на день в Швейцарию две недели назад, в Цюрих, авиакомпанией «Эйр Свисс».
Нина подавила возникшие у нее одно за другим желания вышвырнуть дамочку из своей комнаты и отобрать у нее бутылку с минералкой, взамен попробовала выяснить, о чем, собственно, шла речь.
– В Швейцарию? – спросила она тихо. – И чем там она занималась?
– Персонал фирмы Лерберга понятия не имеет, я позвонила им и поинтересовалась. У них нет филиала в Цюрихе и ни одного клиента тоже. И ничто не указывает ни на какие швейцарские сделки или секретные банковские счета. Лерберг никогда не декларировал заграничных доходов. – Ламия радостно улыбнулась. – Сегодня ведь можно получить данные о швейцарских банковских счетах. – Она закрутила пробку и поставила бутылку на стол.
– Паспорт Норы нашли в доме, не так ли? – спросила Нина и перелистала бумаги в поисках протокола осмотра места преступления.
– В бюро в спальне, – подтвердила Ламия. – Выдан 13 декабря прошлого года. Ее старый считается украденным, согласно заявлению, поступившему в полицию Наки в ноябре. Он исчез вместе с бумажником, правами и кредитками, идентификационной картой, ключами от машины и дома, когда ее сумочку похитили в кафе в торговом центре Наки.
