Линн Уэйнгартен - Последние записки красивых девушек
Понимаю, что мне лучше помолчать, но все-таки спрашиваю:
– Что у тебя с рукой?
– Я ее сам поджег, – признается он, не меняя тона. – Когда узнал, как она умерла. Хотел понять, каково ей было. И знаешь что? Это чертовски больно. – И улыбается. Вид у него безумный.
И тут до меня доходит: а ведь я была права, что остерегалась его, только ошибалась по поводу причин. От этой боли и всех переживаний он свихнулся, и теперь его скорбь превращается во что-то опасное. И чем дальше, тем больше опасность.
Джереми показывает на забинтованную руку уже без улыбки.
– Клянусь, я найду того, кто заставил ее так страдать. И если это твой дружок – извини, твой бывший, – выдерживает паузу, – он свое получит.
Джереми поворачивается и уходит.
А я уже в панике.
– Постой! – кричу ему в спину. – Райан ничего не делал. Делия сделала это сама, это ужасно, но это правда… – Он уже далеко, так и не оглядывается. У меня кружится голова, и трудно дышать. Ситуация выходит из-под контроля. Понятия не имею, как все это остановить.
Глава 36
Через час занятия закончены, а я по-прежнему так ничего и не придумала. На душе тошно, бреду к стоянке, думая о своем. Делия попросила меня все уладить. Она сказала, что мне делать, но я не сумела. Не смогла. Все испортила. И понятия не имею, как теперь исправить.
– Привет. Неужто все так плохо? – поднимаю глаза и вижу Себастьяна. А он-то что здесь делает? – Надеюсь, никто не умер? – Произносит он без тени улыбки (он ведь вообще не улыбается). Однако тон довольно игривый. Надо полагать, это была шутка. – Меня прислали за тобой. – И парень кивает на темно-зеленую машину за своей спиной. Я уже видела ее раньше, возле их дома. Иду к ней.
– Вообще-то я сама на машине.
Себастьян пожимает плечами.
– Она попросила меня за тобой приехать, и вот я тут. Больше ничего не знаю.
Она. Делия.
Парень пристально на меня смотрит. Гляжу на него, на его тело, стройное, мускулистое, на его плечи, руки. На его лицо, на все линии и изгибы. Он не знает, зачем его прислали вывезти меня отсюда, но я, кажется, знаю. И вопреки всему не могу не улыбнуться.
Делия поступает именно так, как всегда: когда много лет назад я впервые целовалась с парнем; когда мы знакомились с парнями на вечеринках у друзей. Она вручает мне Себастьяна как подарок. Джей, я знаю твой тип лучше тебя самой. Я слышу ее голос. И теперь, стоя лицом к лицу с Себастьяном, понимаю, что она, конечно же, права. Только дело в том, что Себастьяна нельзя подарить, во всяком случае мне.
Поднимаю на него глаза. Смотрит куда-то поверх моей головы.
Поворачиваюсь. Мимо идет Райан и глядит в мою сторону.
– Тебе его Делия показала?
Себастьян качает головой.
– Нет. Просто сразу видно по тому, как он смотрит на нас. Это ты ему глаз подбила?
По его тону непонятно, шутит он или нет. Тоже качаю головой.
Когда Райан видит мой взгляд, он начинает махать мне рукой.
Я отворачиваюсь.
– Красивый парень, – говорит Себастьян, кивая. – Лицо у него такое… правильное.
– Ха! Да, я тоже так думала. Надеюсь, в драке ему красоту не подпортили.
Себастьян кивает с очень серьезным видом, а потом улыбается. Через секунду улыбка сходит с лица.
– Думаешь, он ревнует? – Себастьян все смотрит на Райана, а тот таращится на нас.
Пожимаю плечами.
– Вряд ли.
Себастьян подходит ближе.
– Давай дадим ему повод? – На лице у него необычное выражение, ни разу такого еще не видела: смесь вызова, озорства и хулиганства. И вдруг, так быстро, что я не успеваю опомниться, он обнимает меня за талию и прижимает к себе. Когда наши глаза встречаются, возникает четкое ощущение, что внутри у него словно сжатая пружина.
Он так близко, что я чувствую своим телом его мускулистую грудь и плоский твердый живот. Не понимаю, что происходит. А он наклоняется и собирается меня поцеловать. Все ближе и ближе, и вот уже наши губы почти касаются. Я чувствую его дыхание на своей щеке, а мое сердце стучит все быстрее.
– Ненавижу таких типов, – говорит он мне в рот. – Врунов, тех, кто плюют в чужую душу. – Он смотрит мне через плечо, потом отпускает. – Нам пора.
Делаю шаг назад, оступаюсь, чуть не падаю, но все же умудряюсь устоять на ногах.
– Верно, – соглашаюсь я. И на миг забываю обо всем – о своей жизни, обо всех безумствах, которые в ней были и, может, до сих пор есть, о том, как я все испортила с Джереми и как трудно теперь будет это исправить. Я чувствую лишь стук своего сердца, а еще там, где были руки Себастьяна, у меня все горит огнем и пульсирует.
– Садись, не заперто, – говорит он.
Сидим в машине. Себастьян включает радио и щелкает каналами. Выключает и вздыхает.
– Мне жаль, что твой дружок такой дебил. Когда люди оказываются не такими, как ты о них думал, это жесть.
Пожимаю плечами.
– Да. А может, я его совсем не знала, только сейчас начинаю понимать.
– А он тебя знал? – спрашивает Себастьян после паузы. В голосе у него что-то такое, что заставляет меня замолчать, а сердце стучать еще быстрее. Он спрашивает меня не для того, чтобы поддержать разговор, ему на самом деле интересно. Как будто ему не все равно, что услышит в ответ.
– Нет, думаю, что знал. Я не всегда была… честной в отношении многих вещей. – Подразумеваю свою жизнь, свою мать, то, что я испытывала к Делии, все это.
– А о чем вы с ним разговаривали? – спрашивает Себастьян.
Качаю головой.
– По большей части о кроликах. – Поворачиваюсь к Себастьяну и вижу, как у него брови ползут вверх. – Мы с ним любили смотреть видео про кроликов. Придумали для них жизнь… Иногда мне казалось, вроде как прикольно, нет, это было прикольно. Только все это было не вместе со всем прочим, а вместо.
– Чтобы не говорить о том, что на самом деле происходит?
– Может, и так, даже не знаю. Когда дело доходило до реальных вещей, семейных вопросов и тому подобного, я обходила острые углы. У него жизнь… совсем не похожа на мою. – Странно вот так вдруг разговаривать с посторонним человеком – говорить о серьезных вещах, а не о какой-то фигне.
Себастьян кивает, словно прекрасно меня понимает.
– Выходит, ты засоряла ему мозги фастфудом?
Поворачиваюсь к нему. Голые деревья мелькают в окне автомобиля.
– О чем это ты?
– То есть ты давала ему настолько пережеванную версию, что истиной там и не пахло, зато было легко глотать. – Парень чуть заметно ухмыляется. – Например, твой брат вступил в секту, и ему нельзя теперь ни с кем общаться. А ты говоришь: «В настоящее время мы с братом реже видимся». Твой папаша-наркоман в очередной раз не заплатил за жилье, и вас скоро отправят на улицу? «Да, мы планируем переехать в район поспокойнее». Тридцатилетний бандюган пытался изнасиловать твою двенадцатилетнюю сестру, ты его грохнул, а потом… Ну, ты поняла суть, да?
Молча киваю. Помню, что сказала Райану про свою маму. Да, мы с ней не слишком близкие люди, типа каждая живет своей жизнью.
– Говорила себе, что делаю это для нас обоих, чтобы не омрачать ему жизнь грустными и неприятными вещами. Но, наверное, это было эгоистично с моей стороны – делать вид, что я другая. Так было удобнее.
– Да, примерять на себя чужую жизнь… – Себастьян косит глазом в мою сторону, – это круто.
Думаю о Райане: даже когда он считал, что говорит умные вещи, то, как правило, лишь повторял то, что где-то слышал. Он знал жизнь по кино и литературе. У самого Райана она была слишком легкая. До смерти Делии мы ни разу ни о чем серьезном не говорили. После пары моих высказываний о семье у меня возникло чувство, что ему нравилась ее темная сторона. Казалось, он считал себя крутым, раз у него такая подружка. Но он понятия не имел, как задавать правильные вопросы, поэтому я ему почти ничего не рассказывала.
– Ну ладно, – говорит Себастьян уже другим тоном. – Как все прошло, что там у тебя сегодня в школе было? Пообщалась с кем нужно? – Он говорит медленно, подбирая слова.
Не хочу отвечать, но ничего не скроешь, это слишком важно. И я рассказываю все без утайки: в чем меня обвинил Джереми, какой у него при этом был безумный вид.
– Боюсь, он на этом не остановится, – говорю я. – Собирается копать дальше и все разнюхивать. – У меня ком стоит в горле. Хоть я и выговорилась, легче мне не стало. Все, о чем я хочу забыть, возвращается.
Поворачиваюсь к Себастьяну. На лице у него никаких эмоций.
– Не парься, – говорит он ровным и спокойным тоном. Утешает. – Издержки есть всегда.
Всегда.
– Значит, у вас это не первый случай? – Страх делает меня храбрее. – Сколько раз?
Себастьян переводит дыхание, делает паузу – решает, говорить или нет. Открывает рот. Закрывает. Опять открывает:
– Три раза.
Два слова, всего лишь два слова, и внезапно до меня доходит, что он говорит – Делия не единственная, кто умер и вернулся. Эшлинг – раз, Эван – два, и сам он – три. Три раза.
