Джон Ле Карре - Шпион, пришедший с холода. Война в Зазеркалье (сборник)
Он медленно оделся, попивая кислятину, заменявшую кофе. Почти полностью одетый, уже собирался приняться за хлеб, когда в комнату вошел Фидлер.
– Доброе утро, – сказал он приветливо. – Не хочу мешать вам завтракать. – И он уселся на кровать.
Лимас невольно отдал Фидлеру должное: это был человек не робкого десятка. Нет, чтобы одному прийти в комнату Лимаса, особой смелости не требовалось. Охранники наверняка дежурили в соседнем помещении. Но Фидлеру были присущи сила духа и четкая целеустремленность, которые Лимас ощущал и не мог не уважать.
– Вы поставили перед нами весьма интригующую задачу, – сказал он.
– Я сообщил все, что знал.
– О нет. – Он улыбнулся. – Отнюдь нет. Вы сообщили только то, что, как вам кажется, вы знаете.
– Дьявольски умно, – пробормотал Лимас, отодвинув от себя тарелку и прикурив сигарету.
– Позвольте мне задать вам важный вопрос, – произнес Фидлер чуть преувеличенно беззаботным тоном, каким гостям на вечеринке предлагают сыграть в фанты. – Будучи опытным офицером разведки, как бы вы распорядились информацией, которой сами нас снабдили?
– Какой именно информацией?
– Мой дорогой Лимас, вы нам дали не так уж много. Лишь навели на один интересный след. Вы рассказали о Римеке, но мы знаем о нем все. Вы рассказали об организации вашей работы в Берлине, о штатных сотрудниках и агентах. Все это тоже, простите за прямоту, давно и безнадежно устарело. Подробный рассказ, увлекательное чтиво, местами куски второстепенных, но полезных сведений. Попалась и мелкая рыбешка, которую мы еще непременно выловим из пруда. Но все это, вместе взятое, еще раз извините, если это прозвучит грубовато, не стоит и части тех пятнадцати тысяч фунтов, которые мы собираемся вам заплатить. По крайней мере, – добавил он с улыбкой, – по нынешнему валютному курсу.
– Послушайте, – сказал Лимас, – но ведь не я предложил вам сделку, а вы сами. Вы, Кивер и Петерс. Я не полз на брюхе к вашим друзьям-молокососам в Лондоне, пытаясь всучить им устаревшие разведданные. Это вы и ваши люди все затеяли, Фидлер. Вы сами назначили сумму вознаграждения, взяв на себя риск. У меня же к тому времени и чертова пенни за душой не было. Поэтому не надо валить вину на меня, если ваша операция оказалась мыльным пузырем.
«Теперь ход за ним. Я подвел его к важной черте», – подумал Лимас.
– Она вовсе не оказалась мыльным пузырем, – возразил Фидлер. – Просто она еще не завершилась. И не могла завершиться. Потому что вы до сих пор не рассказали всего, что вам известно. Я упомянул об одном ценном следе. Речь идет о «Роллинг стоун». А теперь позвольте повторить вопрос: как бы вы поступили, если бы я, Петерс или кто-то другой, нам подобный, поделился с вами такой информацией?
Лимас передернул плечами.
– Прежде всего я бы почувствовал беспокойство, – ответил он, – что со мной случалось прежде. Ты получаешь повод – и, быть может, не один – подозревать, что в каком-то министерстве, и, возможно, на достаточно высоком уровне, завелся шпион. И что же делать? Ты не можешь подвергать аресту целые отделы министерств и ведомств. У тебя нет возможности расставить ловушки на всех, кто близок к правительственным кругам. Тебе остается только затаиться и ждать, что получишь нечто более конкретное. И дело не выходит у тебя из головы. А в случае с «Роллинг стоун» вы даже не знаете, в какой стране работает агент.
– Вы – хороший оперативник, Лимас, – заметил на это Фидлер со смехом, – но никудышный аналитик. Это же совершенно очевидно. Позвольте мне задать вам несколько простейших вопросов.
Лимас промолчал.
– Досье – то есть сама по себе папка с материалами по «Роллинг стоун» – какого она цвета?
– Серая, но помечена красным крестом, что указывает на ограниченный доступ.
– К ней что-то прикреплено снаружи?
– Да. Список на отдельном листке и предупреждение. Традиционная формулировка. Любое лицо, чье имя не значится в списке допущенных, в случае обнаружения данной папки обязано вернуть ее, не открывая, в банковский отдел.
– Кто значился в списке допущенных?
– К «Роллинг стоун»?
– Да.
– Личный помощник Шефа, сам Шеф, секретарша Шефа, представитель банковского отдела, мисс Брим из особого регистра и четвертый отдел стран-сателлитов. По-моему, все. Да, и, должно быть, человек из группы специальной рассылки, но точно не помню.
– Четвертый отдел сателлитов? Чем он занимается?
– Всеми странами за «железным занавесом», за исключением Советского Союза и Китая. И конечно, восточной зоной.
– Вы имеет в виду ГДР?
– Я имею в виду зону.
– Разве не странно, что допуск получили все сотрудники целого отдела?
– Да, вероятно, это не совсем обычно. Но мне трудно судить, потому что я никогда прежде не имел дело с ограниченным доступом. За исключением, конечно, Берлина, но там все обстояло иначе.
– Кто в то время работал в четвертом отделе?
– О, дай бог памяти… Гиллам, Хаверлейк, де Йонг, по-моему. Де Йонг как раз вернулся из командировки в Берлин.
– И они все имели разрешение просматривать досье?
– Я не знаю, Фидлер, – ответил Лимас, слегка раздражаясь, – и на вашем месте…
– Но ведь действительно странно, что какой-то отдел имел доступ целиком, тогда как остальные были представлены исключительно отдельными лицами, не так ли?
– Говорю же вам, я не знаю. Откуда мне было знать? Меня же низвели до роли простого клерка. В том числе и в этом деле.
– Кто передавал досье от одного допущенного к другому?
– Должно быть, секретарши. Я не помню. Прошло несколько месяцев с тех пор, как…
– Тогда почему никакие секретарши не значились в списке допущенных? Только секретарь Шефа.
На мгновение воцарилось молчание.
– А ведь вы правы. Теперь я вспомнил, – сказал Лимас чуть извиняющимся тоном. – Секретарши были ни при чем. Мы сами передавали досье друг другу.
– Кто еще из банковского отдела держал эту папку в руках?
– Никто. Ее сразу передали под мою ответственность, как только я перешел в отдел. До меня за этой птичкой присматривала одна из дамочек, но стоило появиться мне, как ее имя изъяли из списка.
– Стало быть, только вы могли передавать досье по инстанции?
– Да… Да, скорее всего так и было.
– И кому вы его передавали?
– Я… Сразу даже не вспомню.
– Думайте! – Фидлер не повысил голоса, но в его интонации появилась угрожающая настойчивость, которая застигла Лимаса несколько врасплох.
– Как мне кажется, чаще всего личному секретарю Шефа, чтобы информировать о наших действиях или предложить свои рекомендации.
– А кто приносил досье?
– Не понял? – Лимас казался совершенно растерянным.
– Кто приносил досье вам на ознакомление? Это ведь был кто-то из списка, верно?
Лимас прикоснулся пальцами к щеке непроизвольным и нервным движением.
– Да, верно. Но поймите, Фидлер, у меня память стала ни к черту. Я в те дни слишком много пил, – никогда прежде Лимас не оправдывался так жалко и с таким виноватым видом. – Вы и представить себе не можете, как трудно…
– Я спрашиваю еще раз. Подумайте. Кто приносил папку вам?
Лимас присел на край стола и помотал головой.
– Я не помню. Возможно, воспоминание вернется, но сейчас я только буду понапрасну насиловать память. Ничего хорошего не выйдет.
– Это никак не могла быть девушка из приемной Шефа. Ведь вы возвращали папку помощнику Шефа. Сами только что упомянули об этом. Значит, есть вероятность, что каждый из списка допущенных получал папку до того, как она возвращалась к Шефу.
– Да, по всей видимости, процедура была именно такой.
– А что эта мисс Брим из особого регистра?
– Нет, она всего лишь заведовала сейфом для секретных документов. Досье с ограниченным доступом хранились там, когда ими никто не пользовался.
– В таком случае, – сказал Фидлер все еще терпеливым тоном, – вам могли приносить папку только из четвертого отдела сателлитов, или я опять ошибаюсь?
– Да, должно быть, вы правы, – отозвался Лимас беспомощно, словно его мысли не поспевали за острым умом Фидлера.
– На каком этаже находился четвертый отдел?
– На третьем.
– А ваш банковский?
– На пятом. Рядом с особым регистром.
– Вы помните, кто именно поднимался к вам с папкой? Или, наоборот, вдруг вы запомнили, к кому спускались за ней?
Лимас в отчаянии снова помотал головой, но потом внезапно встрепенулся, посмотрел на Фидлера и воскликнул:
– Да, это я запомнил! Ну конечно! Я получал досье от Питера! – Лимас словно очнулся от забытья, у него от волнения даже немного раскраснелось лицо. – Точно, я как-то сам взял папку у Питера в его кабинете. Мы еще тогда поговорили с ним о Норвегии. Мы там работали вместе, если вы не знаете.
– У Питера Гиллама?
– Да, у Питера. И как я мог забыть об этом! Он тогда всего несколько месяцев как вернулся из Анкары. Он был в списке! Само собой, был. Я сейчас живо это вижу. Четвертый отдел и П.Г. в скобках – инициалы Питера. До него этим занимался кто-то другой, и в специальном регистре наклеили поверх прежней фамилии белую полоску с его инициалами.
