Рональд Нокс - Следы на мосту. Тело в силосной башне (сборник)
– Ну, как бы то ни было, плоскодонка у нас имеется, даже с какими-то припасами, но мы решительно ничего не знаем о том, кто и куда в ней плыл. Однако это еще не все.
– Вы собирались рассказать нам, – напомнил Кверк, – о своих открытиях в Уайт-Брэктоне.
– Совершенно верно. В деревне несколько гостиниц, но всего одна наводит на мысль, что там можно остановиться. Она называется «Белый олень». Однако, войдя туда, я понял, что это заведение из тех, где персонала не дождешься. Вы можете стучать тростью по полу – никого, только вдалеке, может, залает собака. Вы можете удрать, прихватив фаршированную форель – никто и бровью не поведет. Я стоял прямо напротив полки для писем, какие бывают во всех подобных заведениях, и там лежало одно-единственное письмо.
По ряду причин оно меня заинтересовало. Во-первых, его писали левой рукой; это сразу видно. Во-вторых, имя адресата написано полностью – «Мистеру Г. Эндертону», а адрес – нет, просто «Гостиница, Уайт-Брэктон». И в-третьих, судя по штемпелю, оно пролежало там неделю, и его никто не забрал.
Знаете, Бридон, письма, которые никто не забирает, всегда вызывают мой интерес. Наверно, потому, что я профессиональный сыщик. Но это письмо, да там, куда я пришел не просто так, а в надежде получить информацию, меня особенно заинтриговало. На штемпеле был указан Оксфорд, но от этого еще мало радости. Я недолго боролся с искушением и, кинув письмо в карман, вышел из «Белого оленя», не задав никому ни единого вопроса. Зайдя за угол, я вскрыл конверт и понял, что именно за ним и приходил. В нем лицо, подписывающееся именем Найджел, доходчиво объясняет принцип шифра по Брэдшоу, разгаданного вами сегодня утром, лицу, к которому он обращается по имени Дерек.
– Письмо у вас с собой? – спросил Бридон. – Я бы хотел посмотреть штемпель. Да, все в порядке. Письмо было отправлено вечером, в день исчезновения Дерека. И конверт, полагаю, до вас никто не вскрывал? Ну конечно, вы бы заметили, если бы с ним кто-то поработал. Да, письмо вполне подлинное, и, как справедливо заметил мистер Кверк, все это необычайно интересно. Я полагаю, вы достали образец почерка Найджела Бертела для сравнения?
– Уж поверьте, все подлинное. И похоже, нам придется переиграть всю историю, не так ли?
– Что вы имеете в виду?
– Ну как, судя по всему, оба кузена живы и активно переписываются. А если так, то остальные ниточки, которые мы тянули – фотографии, два бумажника, вся эта ерунда на острове, – нас просто кто-то водит за нос. И пробоина в лодке тоже обманка или случайность. И вообще я не понимаю, зачем искать человека в плоскодонке? И, уж конечно, нет никакого смысла прочесывать реку южнее Шипкота.
– Подождите, подождите, не торопитесь. Значит, вы считаете, оба кузена живы. А этот вывод действительно с необходимостью следует из всех предпосылок?
– Разумеется, нет. Но ведь письмо доказывает, что один из них жив. Вряд ли шифр знал кто-то третий.
– Да, по-видимому, предположение, что по меньшей мере один из них жив, разумно. Но дальше вы утверждаете, что они активно переписываются. И тут я не могу с вами согласиться. Самое интересное для меня во всей этой истории как раз то, что они общаются чрезвычайно мало.
– Как это мало?
– Да неужели вы не видите, что они не знают друг о друге ничего? Неделю назад Найджел написал конфиденциальное письмо кузену, адресовав его в гостиницу Уайт-Брэктона. У него были основания полагать, что Дерек именно там; значит, существовала какая-то предварительная договоренность. Однако он не знал названия гостиницы, значит, договоренность была очень приблизительная. Найджел придумывает шифр, которым можно воспользоваться в экстренном случае. Почему они не условились о шифре заранее? Это, несомненно, означает, что продуманный план уже дал сбой; временна́я схема полетела к черту, и потому было целесообразно воспользоваться шифром.
– Да, пока вроде звучит логично.
– Но это далеко не все. Вымышленное имя, Г. Эндертон, несомненно, должно было быть обговорено заранее. Если Дерек оказывается в гостинице, то есть в нужной гостинице, он смотрит письма на имя Г. Эндертона. И, увидев письмо, не раздумывая хватает его с полки. С такого рода корреспонденцией лучше не рисковать.
– Да, черт подери, я еще удивился, почему за письмом никто не пришел, правда, не сразу понял, насколько это важно. Вы полагаете, Найджел не знает, где Дерек?
– По крайней мере, не знал. А что еще более странно – думал, что знает. Мы вправе утверждать: что-то у них пошло наперекосяк. А коли так, ниточки, за которые мы потянули на острове и так далее, по-прежнему могут иметь значение.
– Но сегодняшнее утреннее послание наводит на мысль, что контакт восстановлен.
– Ничуть. Если открытку действительно отправил Дерек, значит, он не имеет ни малейшего представления о том, где его кузен. В противном случае он знал бы, во-первых, что Найджела уже нет в Оксфорде и, во-вторых, что он под подозрением, а его берлога под наблюдением полиции. Он ни за что не отправил бы открытку, которая является серьезнейшей уликой, по этому адресу. (Я говорю об улике, поскольку всегда существует вероятность того, что шифр раскроют.) Нет, если открытку писал Дерек, он бродит впотьмах. Но ее писал, конечно, не он.
– Потому что не мог знать шифр, так как не получал письма, посланного ему в Уайт-Брэктон? Но его содержание могло быть передано ему потом устно.
– Никак не могло. Они не встречались, иначе бы Дерек знал, что Найджел уехал из Оксфорда.
– Верно. Но он мог написать открытку, зная, что она окажется в руках полиции именно потому, что он хотел, чтобы она оказалась в руках полиции. В конце концов, до сих пор у Дерека Бертела были все основания держаться в тени. Но вот после смерти тетушки Альмы у него появились веские причины снова выйти на свет.
– А ему известно содержание завещания? Если нет, выходить на свет довольно рискованно. Кроме того, почему бы не просто появиться? Зачем полиции эти головоломки? Да и вообще, пусть это невежливо, но должен сказать: если уж непременно головоломки, то можно и попроще. Я даже испытываю нечто вроде гордости от того, что мне удалось ее решить.
– Но все-таки он мог бы и догадаться, что мы уже перехватили письмо, посланное в Уайт-Брэктон… Не знаю, конечно, но мне кажется, вы правы насчет Дерека. Думаете, Найджел из Паддингтона отправил открытку сам себе?
– Именно. И мы все еще не знаем точно, жив Дерек или нет. Я вообще не уверен, что Дерек знал, или знает, что на его имя в Уайт-Брэктон было послано письмо. Но Найджел знает и имеет все основания предполагать, что, учитывая всю эту свистопляску с розысками, оно было перехвачено, не так ли? Вы согласны, мистер Кверк?
– Конечно, я тоже такого мнения. По-моему, очень странно, что никому не пришло в голову отправиться в Уайт-Брэктон, пока на меня не снизошло озарение.
– Но в чем план Найджела? – спросил Лейланд. – Он хотел, чтобы его шифр оказался в руках полиции, чтобы она решила – что? Что Дерек жив?
– Конечно. Если допустить, что Найджел потерял след Дерека, это наипростейший способ убедить полицию в том, что Дерек жив, по крайней мере, был жив на момент смерти тетушки Альмы, когда ее завещание вступило в силу. После этого Дерек может умирать, сколько его душе угодно. Найджел не мог ему позволить умереть прежде тетушки, лишив себя таким образом наследства. А вам как кажется, мистер Кверк, стройное объяснение?
– Мне думается, вполне.
– Тогда мы с вами совершенно по-разному устроены. Мне тут видится одно огромное «но». Откуда Найджел мог совершенно точно знать, что миссис Кулмен оставила деньги Дереку и потому последнему необходимо выйти из тени? А если он этого наверняка не знал, то вряд ли стал бы действовать так оперативно, понимаете? С точки зрения первого наследства Дереку нужно было еще немножко побыть мертвым.
– Рискнуть, конечно, стоило, – кивнула Анджела. – На тот момент Дереку не нужно было быть покойником. Он мог спокойно воскреснуть в промежутке, а потом опять упокоиться.
– Не советовал бы ему усваивать обыкновение то упокаиваться, то воскресать, – покачал головой Бридон. – Подобные привычки могут вызвать подозрения и у самых простодушных законников.
– Я понимаю только одно, – перебил его Лейланд. – С какой стороны ни посмотри, нет оснований полагать, что Найджелу известно о кузене больше, чем нам. Если открытка его рук дело, то это явно выстрел наугад. А потому, прежде чем мы доберемся до Найджела Бертела, нам необходимо разыскать человека в плоскодонке.
– В определенном смысле да, – кивнул Бридон. – И все-таки если мы найдем Найджела, думаю, он кое-что нам прояснит.
– Если он жив. Но не забывайте, открытка отправлена из Паддингтона. Чтобы послать письмо из Паддингтона, необязательно обитать в Лондоне. Можно жить на любой станции Большой Западной железной дороги. Вы просто садитесь на лондонский поезд, а на следующем едете обратно.
