Гилберт Честертон - Сообразительный мистер Ридер. Воскрешение отца Брауна (сборник)

Картер, явившийся через час, был хмур и смотрел на своего хозяина с подозрением.

– Итак, что ты хочешь мне сказать? – осведомился Мо, когда они остались наедине.

– А вот что, – произнес Картер, не пытаясь скрыть злобы. – Неделю назад вас видели на Луишем-роуд, когда вы разговаривали со стариком Ридером – в ту же ночь заметают Тедди Алфилда. Потом люди видят, как вы снова мило беседуете с этим старым псом – и той же ночью еще один человек из банды отправляется за решетку. Вчера вечером я сам своими глазами видел, как вы о чем-то шептались с Ридером, – и теперь взяли О’Хару.

Мо недоверчиво посмотрел на помощника.

– И что ты хочешь этим сказать? – спросил он.

– Ничего. Кроме того, что это очень странное совпадение. – Картер скривил губы в недобрую усмешку. – Наши парни уже толкуют об этом, и им это не нравится. Их можно понять.

Взгляд Лиски сделался отстраненным, он принялся задумчиво пощипывать губу. Действительно, то, что он услышал, нельзя отрицать, хотя до сих пор он не замечал этого совпадения. Так вот что за игру затеял старый дьявол! Он специально старался подорвать его авторитет, чтобы вызвать волну недоверия среди его людей, которая, если ее вовремя не остановить, может лишить его власти.

– Хорошо, Картер, – наконец произнес он на удивление спокойным тоном. – Раньше я об этом не задумывался, но сейчас я расскажу тебе, что происходит, а ты передай остальным ребятам.

И в нескольких словах он описал своему подручному, как проходили его встречи с мистером Ридером.

– Можешь им еще передать, что завтра вечером я снова встречаюсь со стариком. И я собираюсь удивить его кое-чем. Эту встречу он не скоро забудет.

После того как гость удалился, Мо принялся вспоминать события последней недели. Теперь ему было понятно все. Трое арестованных давно были на крючке у полиции, и Мо понимал, что даже он не смог бы их спасти. Аресты проводились Скотленд-Ярдом по соглашению с хитроумным мистером Ридером.

– Ничего, он хитер, а мы еще хитрее! – процедил Мо и остаток дня посвятил подготовке к встрече.

В десять часов вечера он прошел под аркой Адмиралтейства. Желтый туман опустился на парк, моросил дождь, и, кроме редких машин, проносящихся во тьме в сторону Букингемского дворца, других признаков жизни заметно не было.

Дожидаясь мистера Ридера, он медленно прошел рядом с мемориалом. Пробило десять, потом четверть одиннадцатого, сыщик все не появлялся.

– Видно, почуял недоброе, – процедил Мо Лиски и спрятал в карман короткую тяжелую дубинку, которую не выпускал из рук.

В одиннадцать часов патрульный полицейский констебль натолкнулся на что-то, лежащее на тротуаре. Сперва он осветил электрическим фонариком скорчившегося стонущего человека, потом резную рукоятку арабского ножа и лишь после этого узнал искаженное гримасой боли лицо поверженного Мо Лиски.

– Не понимаю, как это все случилось, – задумчиво хмуря брови, признался Пайн (его вызвали для консультации из управления). – Почему вы так уверены, что это араб Рабут?

– Я в этом не уверен, – поспешил развеять ошибочное впечатление мистер Ридер. – Рабута я упомянул только потому, что видел его днем и обыскивал его квартиру – искал изумруды, которые, и я в этом совершенно уверен, сэр, все еще находятся в Марокко. Мистер Рабут вел себя вполне разумно, тем более если вспомнить, что наши методы ему не знакомы.

– Мистер Ридер, вы упоминали при нем имя Мо Лиски? – спросил помощник государственного прокурора.

Мистер Ридер почесал подбородок.

– Кажется, да… Упоминал. Я сказал ему, что у меня назначена встреча с мистером Лиски в десять часов. Возможно, я даже обмолвился, где должна была состояться встреча. Я сейчас не вспомню, почему разговор зашел о Лиски, но может быть, я блефовал, чтобы заставить этого чужеземца… «Блеф» – грубое слово, но хорошо передает смысл того, что я имею в виду. Так вот, может быть, я блефовал, желая заставить его поверить, что, если он не расскажет, где изумруды, я буду вынужден обратиться к другому, не менее осведомленному источнику. Не исключено, что так и сказал. Я слышал, мистер Лиски может надолго задержаться в больнице? Как жаль! Никогда не прощу себя, если мои слова стали причиной того, что мистер Лиски угодил в госпиталь… Живым!

Когда он ушел, шеф посмотрел на инспектора Пайна. Пайн улыбнулся.

– Как, вы говорили, называлась та опасная рептилия, сэр? – спросил инспектор. – Мамба? Нужно будет запомнить название.

В дни юности мистера Ридера, когда двухколесные кебы шныряли по Лондону в поисках пассажиров и ни один уважающий себя джентльмен не выходил из дому без букетика цветов на лацкане сюртука, его в компании с еще одним молодым офицером Скотленд-Ярда отправили в Ноттингем. Они должны были арестовать некоего юного изобретателя, обеспечившего себе более чем сытую жизнь способами, которые не встретили одобрения со стороны Скотленд-Ярда. Этот молодой человек изобретал не полезные машины и не хитроумные приспособления, позволяющие облегчить труд человека. Он изобретал всевозможные истории. И то были истории не в общепринятом смысле этого слова, ибо басни эти нужны были для того, чтобы выманивать деньги из карманов доверчивых мужчин и женщин. Чтобы донести до людей плоды своей фантазии, мистер Айтер использовал ни много ни мало двадцать пять вымышленных имен и столько же различных адресов. Когда его уже почти можно было назвать богатым человеком, Немезида в лице сыщика в ботинках с квадратными носками взяла его под локоток и предала в руки правосудия. Не почувствовавший расположения к юному сочинителю судья приговорил мистера Айтера к семи годам заключения, назвав его бессовестным мошенником, представляющим угрозу для общества, что, впрочем, заставило Вилли Айтера лишь улыбнуться, поскольку кожу он имел такую, по сравнению с которой кожа слона была тончайшим шелком.

Мистер Ридер запомнил это дело главным образом потому, что на суде обвинитель, перечисляя различные ухищрения и уловки, используемые обвиняемым, упомянул одну особенность, которой были отмечены все роли, сыгранные преступником: он всегда писал слово «можно» так, будто слышал в нем отзвуки звона монет и представлял себе кошели, полные денег, – через букву «ш», почти как слово «мошна».

«Всякий преступник, каким бы скрытным или изобретательным он ни был, своеобразен, – вещал обвинитель. – Под любой личиной независимо от того, как мастерски он отмежевывается от одной роли или исполняет другую, неизменной остается та или иная отличительная черта, присущая только ему. И особенно это заметно в правонарушителях, которые промышляют обманом и мошенничеством».

Эти слова мистер Ридер помнил всю свою деятельную жизнь. Мало кто знал о том, что он когда-то был напрямую связан со Скотленд-Ярдом. Сам он всякий раз уходил от ответа, когда его спрашивали об этом. Повинуясь этой милой особенности своего характера, он предпочитал притворяться самоучкой и делать вид, будто своим успехам на ниве борьбы с беззаконием он обязан собственному злому разуму, который очень часто видел уродство даже там, где его не было и в помине.

Его навязчивое желание видеть порок в самых, казалось бы, безобидных человеческих поступках было до того сильным, что даже те, кто его хорошо знал и испытывал к нему чувство жалости, вызванное его кажущейся странностью или неброской внешностью, не могли с уверенностью сказать, какие темные мысли роились у него в голове.

На Брокли-роуд в одном из пансионов снимала комнату очень милая и симпатичная девушка по имени мисс Маргарет Белмэн. Но ему мисс Белмэн нравилась не за красоту, а за благоразумие, хотя эти два понятия, как правило, несовместимы. И встречи с этой молодой особой доставляли ему такое удовольствие, что он часто ездил с ней на одном трамвае, где они весьма оживленно беседовали о принце Уэльском, о лейбористском правительстве, о ценах и о других высоких материях. От мисс Белмэн он и узнал о ее соседке, миссис Карлин. С этой хрупкой, худенькой девушкой с тенью печали в красивых глазах и лицом умудренной опытом женщины он однажды повстречался в трамвае и доехал до Брокли, в связи с чем и был прекрасно осведомлен о мистере Гарри Карлине еще до того, как встретился с лордом Селлингтоном. А причиной тому было то, что мистер Ридер обладал даром внушать людям доверие своим молчанием, а не словами сочувствия.

Она рассказывала о муже без горечи… но и без сожаления. Она хорошо знала и понимала его, хотя их совместная жизнь оказалась очень короткой. Один раз, случайно, миссис Карлин упомянула о существовании богатого родственника, чьим наследником являлся бы ее муж, если бы был нормальным человеком. Ее сын со временем должен был стать обладателем громкого титула… правда, без гроша в кармане. Она так старалась исправить свою оплошность, что мистер Ридер, с подозрением относящийся ко всем аристократам, появляющимся на Брокли-роуд, окончательно перестал сомневаться в том, что она сказала правду. Позже он узнал, что речь шла о титуле, который носит достопочтенный граф Селлингтонский и Мэнфордский.