Энтони Беркли - Тайна семьи Вейн. Второй выстрел
Потом он замолчал, и в комнате на некоторое время установилась гнетущая тишина, нарушаемая только звуком шагов.
– Я должен увидеть Маргарет! – неожиданно воскликнул Роджер, замирая на месте. – Кажется, до ленча ты что-то сказал о том, что вы договорились о встрече. На какое время?
– Если честно, мы ни о чем конкретно не договаривались, – ответил Энтони, изображая святую невинность. – Просто она вскользь заметила, что во второй половине дня – возможно, около трех часов – выйдет посидеть с книгой на берегу. И я просто упомянул, что…
– Хватит тянуть кота за хвост, – грубо перебил его Роджер. – Сейчас уже без четверти три. Так что надевай шляпу, и пойдем на наше место.
Пять минут спустя они, свернув с дороги, уже двигались быстрым шагом по направлению к берегу. Наверху, там, где скалы, дул прохладный ветер с моря. Возможно, будет небезынтересно отметить, что Энтони надел шляпу, а Роджер – нет. И можно было бы еще добавить, что на Энтони были хорошо выглаженные серые фланелевые брюки, Роджер же, как обычно, был одет довольно небрежно, складки на его брюках отсутствовали. Короче говоря, проницательный психолог мог бы сделать массу занимательных выводов.
– Надеюсь, Энтони, ты не возражаешь против того, что я отправился с тобой? – осведомился Роджер, придав лицу взволнованное выражение.
– Конечно, нет. Да и с какой стати?
– Ну… мало ли какие у тебя могут быть причины. Надеюсь, поговорка «третий – лишний» тебе знакома? Есть много других – в тот же роде.
– Господи, Роджер! Прекрати молоть чушь. Это даже не смешно.
– Это, – произнес Роджер, наставительно покачав пальцем перед носом кузена, – зависит от точки зрения. Впрочем, можно поговорить о чем-нибудь другом. Например, о чайках. Знаешь ли ты, что на свете существует не менее семисот сорока видов и подвидов этой птички? Причем восемьдесят два вида из этого числа, по заявлениям наших ученых, гнездятся именно в этих краях. Чаще прочих здесь встречается так называемый Patum Perperium, которого легко отличить от других по…
– О чем это ты толкуешь? – удивленно посмотрел на него Энтони.
– Как о чем? О чайках, разумеется, – ответил Роджер и продолжил свое повествование о всякой ерунде, облеченное, правда, в наукообразную форму. При этом он не забывал быстро, но осторожно переставлять ноги по горной тропинке, ведшей к западной оконечности скал, где находился спуск на заветную полянку.
– Здравствуйте, Маргарет, – с улыбкой приветствовал он девушку, которая уже сидела на траве в указанном месте. – Если вам интересно, мы с Энтони по пути сюда разговаривали о чайках. Их здесь так много… Но лично меня куда больше интересует другое: не могли бы вы пригласить нас вечером на чашечку чая?
– На чашечку чая? Но зачем?
– Ну… Хотя бы по той причине, что до нашей гостиницы довольно далеко, а до вашего дома – близко.
– Не обращайте на него внимания, Маргарет, – посоветовал Энтони. – Он сегодня решил разыгрывать из себя шута. И исправно делает это с тех пор, как мы вышли из «Короны».
– А кто же тебе тогда рассказывал о чайках? – произнес Роджер, гордо поднимая голову и расправляя плечи. – Тема очень серьезная, особенно для тех, кто понимает. Но как бы то ни было, относительно чая я и не думал шутить, Маргарет. Мне бы очень хотелось взглянуть на ваш обслуживающий персонал и других обитателей дома в, так сказать, естественных условиях существования.
– Понятно… Но зачем вам это понадобилось?
– Ничего конкретного пока сообщить не могу – за исключением того, что уже успел озвучить. Мне и вправду нужно присмотреться к людям, которые так или иначе замешаны в этом деле. Не стану скрывать, что наиболее интересным субъектом для наблюдений для меня является ваш ученый доктор, он же хозяин дома. На мой взгляд, это самый любопытный тип из всех в вашем домовладении. Ну так как насчет чая – это можно устроить?
Девушка свела брови на переносице.
– Хм… Думаю, что можно. Действительно, почему бы и нет? Ведь я здесь, как-никак, нечто вроде домоправительницы. Так что, полагаю, ничего не случится, если я приглашу вас к себе.
– Отлично! И еще одно. Нет никакой необходимости что-либо о нас рассказывать. Просто представьте нас как своих друзей, живущих поблизости. Этого достаточно.
– Все ясно. Мисс Уильямсон, конечно, будет дома, но относительно Джорджа не уверена. Он довольно часто требует, чтобы поднос с чаем и бисквитами приносили к нему в лабораторию. Тем не менее не исключено, что судьба подарит вам шанс.
– Спасибо. Будем надеяться на это, – сказал Роджер и, присев на траву, добавил: – Итак, в нашем распоряжении осталось около часа свободного времени. Предлагаю потратить его на разговор на какую-нибудь интересную тему, никак не связанную с делом. Ну, что на это скажете, дети мои?
– Согласен! – кивнул Энтони, стараясь опереться спиной о скалу как можно ближе к тому месту, где расположилась Маграрет. Настолько близко, насколько было прилично сидеть молодым людям, еще не обрученным. – На любую тему, какую ты выберешь, – за исключением чаек!
Весь следующий час Роджер пролежал в тени на спине на расстоянии пары ярдов от молодежи, и, поскольку смотрел в небо, не мог видеть, как рука Энтони осторожно выбралась из кармана брюк и занялась пощипыванием травы на поляне, что продолжалось примерно минут десять, а потом накрыла другую руку – куда меньшего размера, которая все это время лежала на траве без движения, будто нарочно дожидаясь этого момента. Как мы уже говорили, Роджер не мог всего этого видеть, но, несмотря на это, нисколько не сомневался, что все именно так и происходило.
Глава 10
Чай, фарфор и любовь
– Между прочим, я хочу предупредить вас, что мисс Уильямсон не просто секретарша и занимает в этом доме весьма важное место. Разумеется, ей приходится выполнять и секретарскую работу, которой, кстати сказать, очень немного, но большую часть времени она проводит в лаборатории, где помогает хозяину. Она, хочу заметить, училась в Кембридже, где и получила ученую степень, – сказала Маргарет, а потом со смешком добавила: – Вот и выглядит как синий чулок.
Часы показывали половину пятого, когда союзники собрались в гостиной доктора Вейна в ожидании чая и остальных обитателей дома. Маргарет и Энтони демонстрировали признаки некоторой нервозности, хотя ответить на вопрос, почему они нервничают, молодые люди, пожалуй, не смогли бы. Что же касается Роджера, то он, как обычно, был собран, держался уверенно и времени зря не терял. Так, не успели они войти в гостиную, как он посвятил несколько минут разглядыванию выставленных в двух стеклянных шкафах образцов прекрасной фарфоровой посуды. Некоторые большие тарелки с особенно красивым орнаментом даже висели на стене. Роджер не слишком хорошо разбирался в таких вещах, но обладал широким кругозором и поверхностными знаниями во многих областях, что позволяло ему поддерживать беседу практически на любую тему, в том числе и о китайском или севрском фарфоре.
– Только не вздумайте насмехаться надо мной, Маргарет, – сказал он, рассматривая огромную композицию из дрезденского фарфора, на которой были запечатлены фигурки людей, рассаживавшихся вокруг стола для игры в вист. Качество проработки кружев на воротниках и дамских веерах, которые, казалось, могли затрепетать от легчайшего ветерка, поражало точностью, тонкостью и изысканностью. – Но все это действительно безумно красиво. Вот только я никогда не поверю, что эту коллекцию собрала ваша кузина.
– Нет, это коллекция Джорджа. Его единственное хобби, если, конечно, не считать лаборатории, заставленной колбами, ретортами и всевозможным оборудованием. А в чем, собственно, дело?
– Просто я подумал, что такого рода коллекционирование плохо соотносится с кратким описанием характера миссис Вейн, которое вы мне дали. Но это, пожалуй, даже к лучшему. Когда я начну в присутствии Джорджа расхваливать его коллекцию, он полюбит меня, как родного брата. Мне приходилось встречаться с фанатичными коллекционерами, и я знаю, как с ними общаться.
– Вы совершенно правы, – Маргарет улыбнулась. – Это, вне всякого сомнения, кратчайший путь к его сердцу.
– Да он состариться успеет, слушая сказочки кузена Роджера о фарфоре, – начал было с сарказмом в голосе Энтони, когда звук открывающейся двери заставил его замолчать.
Глядя на двух вошедших в комнату, трудно было сказать, кто из них являл собой более колоритный персонаж. По крайней мере мисс Уильямсон, на полшага опередившая своего работодателя, немедленно привлекла бы к себе внимание в любой компании. Она отличалась высоким ростом, чрезвычайной худобой, очень короткой стрижкой и обладала высокими скулами и холодными, слегка выпуклыми голубыми глазами с твердым пронизывающим взглядом, приобретавшим, казалось, гипнотические свойства из-за сверкающего пенсне. Ее платье было безупречно чистым, почти монашеской скромности и свободного покроя, по причине чего возникало впечатление, что оно предназначено не только для повседневного ношения, но также, по примеру халата, для выполнения определенного рода деятельности. Короче говоря, эта особа относилась, вне всякого сомнения, к категории так называемых странных женщин, при взгляде на которых широкой публике обычно приходит на ум одно-единственное слово – феминистка.
