Лиза Марклунд - Бесследно исчезнувшая
Тереза отставила чашку в сторону.
– Это немного странно, – продолжила она. – Нора постоянно слушает аудиокниги. Скачивает их в мобильник. Однажды я спросила, не хочет ли она обсудить книги с нами, поделиться своими впечатлениями, но она ответила, что у нее, к сожалению, нет времени на книги…
Анника замерла с ручкой в руке.
К Сабине вернулся дар речи, и она резко подалась вперед:
– Я понимаю, о чем ты. Нора говорит такие странные вещи. Я однажды спросила, нет ли у нее желания поучаствовать в наших совместных кулинарных упражнениях по средам вечером, и она отказалась под тем предлогом, что пошла на йогу… хотя ничего подобного не делала. Моя знакомая Беттан проводит занятия по йоге.
За столом снова воцарилась тишина. Анника могла слышать жужжание маленького вентилятора видеокамеры. Это никуда не годилось. Она повернулась к третьей женщине, Ловисе:
– А насколько хорошо ты знакома с семейством Лерберг?
Молодая женщина машинально убрала волосы за ухо.
– Я не знаю Ингемара, но Нора училась в школе в одном классе с моей младшей сестрой, в Густавсберге. Она бывала у нас дома. – Волосы снова упали ей на лицо. Ловиса вернула их на место и опустила глаза. – Я жалела Нору, – добавила она тихо.
– И почему же? – спросила Анника.
Ловиса колебалась какое-то мгновение.
– Она заикалась.
– В самом деле? – спросила Сабина удивленно.
Ловиса взяла булочку и откусила от нее маленький кусочек.
– Она с помощью тренировок избавилась от заикания, – пояснила Ловиса. – И сейчас его совсем незаметно.
Сабина выглядела по-настоящему ошарашенной.
– Но почему ты никогда не рассказывала об этом?
– Мы потом переехали в Салтис, и я встретилась с ней только здесь.
Ловиса откинулась на спинку дивана и скрестила ноги, явно готовая к новым вопросам. Анника внимательно посмотрела на эту молодую женщину. Она была такая же худая блондинка, как и другие, с кольцом, в котором сверкал крупный бриллиант, на безымянном пальце левой руки и, судя по всему, с настоящим «ролексом» на запястье.
– Вы общаетесь сейчас?
– Очень редко.
– Где, по-твоему, она может быть?
Ловиса теребила пальцами мочку уха, что выдавало волнение.
– Понятия не имею. Что мы, собственно, знаем о других?
Сабина заерзала на своем месте, возможно, ей не нравилась сама мысль, что она не в курсе событий жизни соседей.
Анника зашла с другой стороны.
– Кому-нибудь из вас известно, как она познакомилась со своим мужем Ингемаром?
– У них ведь ужасно большая разница в возрасте, – вставила Сабина. – Он вроде бы на двадцать лет ее старше.
– На восемнадцать, – уточнила Тереза и впилась зубами в булочку.
– Нора была молодой, когда они поженились, не так ли? – спросила Анника. – Еще совсем юной?
Никто ничего не сказал, но Анника знала ответ. Нора и Ингемар поженились в тот год, когда Норе исполнилось девятнадцать, 25 мая, как раз в период избирательной кампании Ингемара в риксдаг.
– Значит, дети семейства Лерберг не ходят в детский сад, – констатировала она, меняя тему. – Нора где-то работает?
– Нет, – ответила Сабина, – ведь ее муж политик, христианский демократ. По его мнению, жена должна быть прикована к плите, рожать детей и заботиться о доме и муже.
Терезу явно задели ее слова.
– Человек может сам решить, находиться ему дома с детьми или нет, – сказала она.
Сабина потянулась.
– Само собой, – кивнула она. – Я определенно за свободу выбора внутри семьи, но, на мой взгляд, странно, когда современные люди отказываются от возможности развиваться.
У Терезы выступил на щеках румянец.
– Все хотели бы, пожалуй, иметь двух филиппинок, живущих в подвале, которые прибирают и стирают.
Сейчас пришла очередь Сабины возмутиться:
– Тебе не нравится, как я живу?
Анника почувствовала, что пришло время заканчивать интервью.
– Вальтер, – сказала она, – ты не мог бы взять крупным планом каждую из нас, чтобы был материал для монтажа?
Женщины сидели на диванах еще минуту, пока Вальтер снимал их.
Потом Анника встала:
– Не буду отнимать у вас время. Огромное спасибо за возможность увидеться.
Вальтер выключил камеру. Сабина встала с дивана.
– Жаль, что ты не смогла встретиться с нашими семьями, – сказала она, – но, пожалуй, нам еще представится такой случай.
Анника почувствовала, что ее улыбка становится все более натянутой. Она быстро убрала в сумку ручку и блокнот, упаковала видеокамеру и штатив, а потом обменялась рукопожатием со всеми, и они с Вальтером ушли, оставив женщин стоять с внутренней стороны двери на холодном каменном полу в домашней обуви. И на пути к машине Анника спиной чувствовала их взгляды.
– Боже мой, – сказал Вальтер, когда они ехали обратно по Силвервеген. – И что мы сделаем из этого?
– Есть несколько приличных цитат, которые можно смонтировать.
– Ты имеешь в виду клише? «Как такое могло случиться?»
Анника слабо улыбнулась ему:
– Ты быстро учишься.
Она выловила блокнот из сумки и протянула Вальтеру:
– Офис «Моберг и Моберг» находится у нас на пути. Можешь забить его адрес в навигатор?
Вальтер с большой энергией взялся за дело, но даже энтузиазм не помог ему справиться со сложным редакционным прибором. В конечном счете Аннике пришлось припарковаться на автобусной остановке и выяснить дорогу, забив адрес в карту на своем мобильном телефоне.
Потом она набрала номер коммутатора, получила сообщение, что офис открыт до 17.00, и снова выехала на автостраду.
– Зачем нам надо заезжать туда? – поинтересовался Вальтер. – Чтобы взглянуть на старую бухгалтерию Ингемара Лерберга?
– Не только, – ответила Анника. – Я хочу знать, действительно ли Ингемар мошенничал с налогами.
Дождь прекратился, но брызги из-под колес двигавшихся впереди автомобилей периодически обрушивались на их ветровое стекло. Анника включила дворники. Жидкость для омывания стекол, как оказалось, закончилась, и от дворников было мало пользы, они лишь размазывали коричневую грязь по стеклу. Она сбросила скорость.
– И старую бухгалтерию тоже нельзя недооценивать. Последнее банкротство Лерберга случилось почти в тот же год, когда он получил место в риксдаге. Если он вел дела с саудовскими нефтяными шейхами, одновременно внося предложение о торговом эмбарго в отношении Саудовской Аравии, это же довольно интересно, не так ли?
Вальтер смотрел наружу через боковое стекло.
– Он же все равно должен прокомментировать подобное, прежде чем мы напишем, – сказал он.
– Естественно, – согласилась Анника.
– Если, конечно, выживет, – сказал Вальтер.
Анника вздохнула.
По краю дороги росли молодые деревца, тоненькие березки и вербы, по-видимому посаженные несколько недель назад. За ними мелькали торговые склады, авторемонтные мастерские, питомники с саженцами, линии электропередач. Они миновали Фисксетру, бесконечные ряды бетонных домов, нагромождавшихся друг на друга, виадук с рекламой художника, который устраивал выставку в галерее Сальтшёбадена. Вальтер долго молча таращился в окно, прежде чем снова повернулся к Аннике.
– А разве не требуется известить близких до того, как обнародуется имя жертвы преступления? – спросил практикант. – Его жена ведь еще не в курсе, никто не знает, где она находится…
Анника бросила взгляд в зеркало заднего вида и перестроилась в правый ряд.
– Ситуации бывают разные, – сказала она. – И нет готового решения на все случаи жизни, о чем остается только сожалеть. В противном случае было бы гораздо легче.
– Но в данном случае ведь все как на ладони, – возразил Вальтер. – Жена ничего не знает, но мы все равно публикуем имя и фотографию жертвы. Это же противоречит правилам журналистской этики?
Их обогнал грузовик, обрушив стену воды им на ветровое стекло, она смыла прежнюю грязь.
– Местные газеты в Наке выложили сообщение о случившемся вместе с именем и фотографией пострадавшего на своих сайтах одновременно с тем, как Лерберга увезли на «скорой», – напомнила Анника. – Его соседи и сотрудники тоже успели высказаться. То есть практически все вокруг него уже знали о произошедшем, когда наша публикация увидела свет. Было бы странно, если бы мы замолчали его имя в такой ситуации, словно напуская туману.
Она включила правый поворотник и выехала на главную магистраль в направлении Стокгольма.
– Но в любом случае все не так просто, – стоял на своем Вальтер. – Его ведь почти убили.
Прорубленная в горе автострада продолжилась между гранитных стен, отгороженных от нее деревянными заборами. Анника подумала о женщинах, с которыми они встречались в Солсидане, о большом доме с холодным как лед полом, обо всех усилиях, потраченных на покраску волос, булочки и сочетавшиеся с мягкой мебелью занавески. Когда-то она читала об одном научном исследовании, где констатировалось, что, конечно, можно купить себе более высокое качество жизни, но только в трех специфических случаях: еда, путешествия/впечатления и благотворительность/подарки. Следовательно, там, где дело касалось возможностей поесть, обогатиться новыми знаниями и одаривать других. Ради чего тогда все так отчаянно старались во всем превзойти других? Может, ученые ошибались? Почему иначе были так важны диваны и ногти?
