Ю Несбё - Охотники за головами
Я всегда считал себя человеком, способным ясно мыслить в критических ситуациях, человеком, которому несвойственно впадать в панику. Наверное, потому, что в жизни у меня практически не возникало ситуаций настолько критических, чтобы они могли вызвать панику. Если не считать того раза, когда Диана забеременела, – тогда я впал-таки в некоторую панику. Так что на самом деле я, наверное, паникер. Во всяком случае, теперь о себе заявили всякие малорациональные мысли. Что машину хорошо бы помыть. Что эту рубашку – с вышитым логотипом Диора – Уве Хикерюд, видимо, купил, когда ездил в отпуск в Таиланд. И что «Турбонегро» на самом деле то, чего про них никто не скажет, а именно группа смирных и старательных зубрил. Но я понимал, к чему все идет, – а шло все к тому, что я теряю контроль над ситуацией, и тут я зажмурился и прогнал эту мысль ко всем чертям. Потом я снова открыл глаза, и, должен признаться, в этот момент я попытался приманить хоть крохотную надежду. Но нет, реальность осталась той же, труп Уве Хикерюда никуда не делся.
Первый вывод был прост: от Уве Хикерюда надо избавиться. Если кто-то обнаружит его тут, то выплывет на свет и все остальное. Я решительно подтолкнул Хикерюда к рулю, нагнулся над ним сзади и, обхватив за грудь, потащил наружу. Уве оказался тяжелый, а руки его задрались, точно он пытался вывернуться из моей хватки. Я снова поднял его и перехватил, но все повторилось: его ладони взметнулись к моему лицу, а палец даже зацепил угол моего рта. Почувствовав, как обкусанный ноготь царапнул мой язык, я принялся отчаянно плеваться, но горький никотиновый вкус во рту все равно остался. Я опустил Уве на пол, открыл багажник, но когда попытался затащить его туда, то у меня в руках оказались его куртка и рубаха, а сам он остался сидеть на цементном полу. Выругавшись, я ухватился одной рукой за его брючный ремень, рванул и забросил его головой вперед в мое багажное отделение вместимостью четыреста восемьдесят литров. Голова глухо ударилась о пол багажника. Я захлопнул крышку и отряхнул ладонь о ладонь, как человек, хорошо выполнивший физическую работу.
Затем я снова подошел к водительскому месту. Никаких следов крови на массажной накидке на сиденье из деревянных шариков, которой пользуются таксисты всего мира. Ну и от чего же тогда умер Уве, черт возьми? От инфаркта? Инсульта? От передоза какой-нибудь гадости? Поняв, что любительская диагностика сейчас – только напрасная трата времени, я уселся за руль и ощутил, что деревянные шарики сиденья еще, как ни смешно, теплые. Эта накидка была единственным, что я получил в наследство от отца, он пользовался ею по причине геморроя, а я – во избежание этой дряни, к которой был наследственно предрасположен. Внезапная боль в ягодице заставила меня дернуться, и я чувствительно ударился коленом о руль. Я вылез из машины. Боль исчезла – это, несомненно, был укол или укус насекомого. Я наклонился над сиденьем, но приглушенное освещение в салоне не позволяло ничего разглядеть. Может, я сел на полудохлую осу, которая потом уползла? Но для ос вроде бы уже поздновато. Что-то блеснуло между деревянными шариками. Я наклонился ниже. Из сиденья торчало тонкое, едва различимое острие. Бывает, что мозг срабатывает прежде, чем получит нужные сведения. Только этим можно было объяснить смутное предчувствие, от которого сердце едва не выскочило из груди еще прежде, чем я поднял накидку и увидел, что под ней лежит.
По размеру капсула была как раз с виноградину. И каучуковая, в точности как описывал Греве. Не совсем круглая: дно было плоским, явно для того, чтобы игла шприца всегда торчала точно вверх. Я поднес резиновый шарик к уху и потряс, но ничего не услышал. К счастью для меня, все содержимое выдавилось в Уве Хикерюда, когда он сел на эту капсулу. Я потер ягодицу и прислушался к ощущениям. Голова чуть кружилась, но у кого она не закружится после того, как он затащит в багажник труп коллеги, а затем плюхнется задницей на шприц с курацитом – смертельное оружие, совершенно очевидно ожидавшее именно меня? Мне стало смешно – так на меня иногда действует страх. Я закрыл глаза и вдохнул.
Глубоко. Сосредоточенно. Смех ушел, разум вернулся. Это какая-то чертовщина, такого быть не может. Или? Ведь именно этого можно ждать от такой жестокой и психопатической личности, как Клас Греве, если он захочет убрать мужа с дороги? Я пнул покрышку. Раз, два. На мыске моей туфли от Джона Лобба появилось сероватое пятно.
Но как Греве получил доступ к машине? Как, черт его дери, он…
Дверь гаража скользнула вверх, и ответ сам шагнул мне навстречу.
12. Наташа
Диана стояла в дверях и смотрела на меня. Она одевалась явно в спешке, волосы торчали в разные стороны. А голос был едва слышным шепотом:
– Милый, что случилось?
Я посмотрел на нее, и у меня в голове пронесся тот же вопрос. И я почувствовал, как от ответов осколки моего уже разбитого сердца рассыпаются в порошок.
Диана. Моя Диана. Это не мог быть никто другой, кроме нее. Это она поместила яд под сиденье. Они с Греве действовали сообща.
– Я хотел сесть и увидел, что из-под сиденья торчит эта иголка, – сказал я и протянул ей резиновый шарик.
Она подошла и осторожно взяла у меня орудие убийства. Осторожность ее уличала.
– Какое счастье, что ты не сел на нее, – сказала она, рассматривая вещицу. – Что это вообще такое?
О нет, она играет очень профессионально!
– Да не знаю, – сказал я небрежно. – А зачем ты пришла?
Она посмотрела на меня, рот ее приоткрылся, и какое-то мгновение я видел перед собой совершенно пустое, отсутствующее лицо.
– Я…
– Да, милая?
– Я лежала в постели и услышала, как ты спустился в гараж, но не услышала, как отъезжает машина. И решила, естественно, что что-то стряслось. И испугалась, конечно.
– Да что стряслось – какая-то иголка, и все, милая.
– Такие иголки могут быть опасны, любимый!
– Неужели?
– А ты что, не знаешь? СПИД, бешенство, всякие вирусы и инфекции.
Она сделала шаг ко мне, я узнал эти движения, смягчившийся взгляд, вытянутые губы – она собиралась обнять меня. Но не обняла, что-то остановило ее – наверное, что-то в моем взгляде.
– Ах да, – сказала она, посмотрела на резиновую капсулу и положила на верстак, которым я никогда не пользовался. Потом стремительно подошла, обвила меня руками, чуть наклонившись, чтобы сократить разницу в росте, прижалась подбородком к моему горлу и провела левой рукой сквозь мои волосы. – Мне немножко страшно за тебя, понимаешь, сокровище мое?
Казалось, меня обнимает чужой человек. Все в ней переменилось, даже запах. Или это был его запах? Пахло отвратительно. Ее рука делала массирующие движения, словно она мыла мне голову, словно ее восхищение моими волосами именно в этот миг достигло нового пика. Мне захотелось ударить ее, всей ладонью, наотмашь. Чтобы ладонь ощутила соприкосновение, хлопок кожи о кожу, прочувствовала боль и шок.
Вместо этого я закрыл глаза и позволил ей заниматься этим дальше, массировать меня, смягчать, обихаживать. Пожалуй, я тяжело болен.
– Мне пора на работу, – сказал я, когда понял, что конца массажу не предвидится. – Приказ о назначении должен быть готов к двенадцати часам.
Но она все не отпускала, и под конец мне пришлось высвободиться из ее объятий. Я заметил, как в уголке ее глаза что-то блеснуло.
– Что такое? – спросил я.
Но она не ответила, только покачала головой.
– Диана…
– Счастливо тебе, – шепнула она чуть дрогнувшим голосом. – Я люблю тебя.
И вышла.
Мне хотелось броситься следом, но я остался стоять. Утешать своего убийцу – какой в этом смысл? И какой вообще смысл теперь хоть в чем-то? Так что я уселся в машину, протяжно выдохнул и глянул на себя в зеркало заднего вида.
– Это надо пережить, Роджер, – прошептал я. – Собраться и пережить.
И я запихнул Рубенса обратно под обивку, застегнул ее, завел мотор, услышал, как позади опустилась дверь гаража, выпрямился и медленно поехал вниз по петляющей дороге в сторону центра.
Машина Уве стояла метрах в четырехстах от нашего гаража. Да ради бога – она может тут простоять не один месяц, до самого снега и снегоуборочной техники. Больше меня огорчало наличие трупа у меня в багажнике – от него надо как-то отделаться. Я призадумался. Парадокс: моя осторожность в общении с Уве Хикерюдом принесла свои плоды именно теперь. Как только я выгружу куда-нибудь этот труп, никто не найдет между нами никакой связи. Но вот куда мне его выгрузить?
Первой мыслью была мусоросжигалка в Грёнму. Упаковать труп во что-нибудь, потом подъехать к мусоросжигательной печке, открыть багажник и вывалить труп прямо на скат и вниз, в искрящееся море огня. Недостаток у этого плана был тот, что рядом могут оказаться другие мусоровозы, а также персонал самой мусоросжигалки. Может, сжечь его самостоятельно в каком-нибудь укромном местечке? Но человеческое тело горит довольно плохо, я читал, что в Индии такое огненное погребение занимает в среднем два часа. А если вернуться в гараж, когда Диана отправится к себе в галерею, и наконец воспользоваться верстаком и электролобзиком, подаренным мне тестем на Рождество без всякой задней мысли? Порезать труп на куски нужного размера, положить каждый в полиэтиленовый пакет, туда же пару камней – и утопить пакеты в сотне разных лесных озер в окрестностях Осло? Я постучал кулаком по лбу. Порезать на куски, как я это себе представляю? Во-первых, я что, сам не видел в сериале «Место преступления», как работает следствие? Там капля крови, тут след зубца, указывающего на электролобзик тестя, – и меня взяли. Во-вторых, зачем напрягаться и уничтожать труп? Почему не найти какой-нибудь пустынный мостик и не столкнуть бренные останки Хикерюда с парапета? Труп, возможно, всплывет и будет найден – ну так и что же? Меня ведь ничто не связывает с убитым, я никогда не знал никакого Уве Хикерюда и даже не знаю точно, как пишется слово «курацит».
