Сирил Хейр - Самоубийство исключается. Смерть в аренду (сборник)
Откровения незнакомца основательно смутили инспектора, обладавшего сдержанным характером, поэтому вместо того, чтобы что-то сказать, он предпочел прочистить горло и довольно громко откашляться.
– Разумеется, – продолжил незнакомец по-прежнему приглушенным голосом, – у нас есть перед улиткой определенное преимущество, ведь мы можем оборвать свой след, где и когда захотим.
– О чем вы только говорите, дорогой сэр! – воскликнул инспектор, когда в полной мере осознал смысл сказанного.
– А почему бы и нет, в конце концов? Возьмем, например, мой случай. Нет, «например» – неудачное слово. Меня ведь другие случаи не интересуют. Поэтому просто рассмотрим мой случай. Я человек пожилой, прожил на этом свете довольно долго, насмотрелся всякого и со всей уверенностью могу сказать, что лучшая часть моей жизни уже позади. Разумеется, прежде чем оборвать свой след, я должен обеспечить семью и, поверьте, позабочусь об этом. Так или иначе…
– Значит, у вас есть семья? – перебил его Маллет. – Тогда, конечно…
– О, я отлично знаю, что вы хотите сказать, – произнес незнакомец тусклым усталым голосом. – Но не льщу себя надеждой, что члены моей семьи будут сильно обо мне горевать. Сейчас, возможно, им кажется, что будут, но этого не случится. Они идут своей дорогой, и оставленные ими следы редко пересекаются с моими. Осмелюсь заметить, что это моя вина. Я не жалуюсь, просто констатирую факт. Не следовало жениться на женщине, которая моложе меня на пятнадцать лет. Она…
Он неожиданно замолчал, когда кто-то вошел в гостиную, миновал кресло, в котором расположился Маллет, и проследовал в дальний конец помещения.
– Вот тебе раз, – снова заговорил незнакомец. – Боюсь, я ошибся, сэр. Принял джентльмена за своего знакомого, но этого просто не может быть. Впрочем, когда смотришь на человека со спины, бывает, что и ошибешься… Итак, возвращаясь к прерванному разговору, скажу следующее: дочь очень меня любит. Правда, на свой манер. И я ее люблю – но тоже по-своему. Тогда какого черта притворяться, что мы так уж друг другу необходимы? Мне, например, не нравятся ее друзья, а в ее возрасте это очень много значит.
Маллет снова начал терять интерес к разговору. Привыкшему к порядку инспектору высказывания собеседника стали казаться несколько путаными и бессвязными. К примеру, прервавшись из-за вошедшего джентльмена, он, заговорив снова, неожиданно затронул тему отношений с дочерью, хотя до этого говорил о своей слишком молодой жене. Иными словами, его речь напоминала поток сознания без всякой логики.
Тут незнакомец, вновь оживившись, сообщил неожиданно громким и уверенным голосом, что не прочь выпить бренди, и добавил:
– Доктор, правда, не велит, но к черту всех этих эскулапов! В любом случае умираешь только раз. Очень прошу вас, дорогой сэр, выпить вместе со мной. Отказы не принимаются, более того, я настаиваю на своем предложении! Кстати сказать, в винном погребе отеля имеется несколько бутылок качественного старого бренди, привезенного в незапамятные времена, когда еще был жив мой отец. Так что останетесь довольны. Помимо всего прочего, бренди поможет вам переварить дурной обед, который вы только что съели.
Инспектор позволил себя уговорить, искренне полагая, что хорошее бренди явится своего рода компенсацией за проявленное им терпение и снисходительность по отношению к этому господину. Когда официант принес бокалы, незнакомец сказал:
– Очень хотелось бы знать, с кем я пью. Полагаю, и вам тоже.
С этими словами он протянул Маллету карточку, на которой значилось: «Мистер Леонард Дикинсон», – а также указывался некий адрес в Хэмпстеде. В ответ инспектор назвал свои имя и фамилию, но утаил место работы и должность, не желая привести Дикинсона в замешательство и вызвать целый шквал ненужных вопросов.
– За ваше здоровье, дорогой мистер Маллет! – возгласил Дикинсон.
Казалось, вечер должен завершиться на более оптимистичной ноте по сравнению с той, с которой начался. Но когда бокалы опустели, Дикинсон снова вернулся к прежней теме.
– Отличное бренди, – заметил он. – Напоминает о старых добрых временах. В те дни место, где мы сейчас находимся, представлялось моей семье третьеразрядным заведением. Однако так уж случилось, что именно этот отель вызывает у меня воспоминания о коротких мгновениях счастья, которые когда-то были.
Дикинсон с минуту помолчал, втягивая носом аромат, все еще исходивший от его пустого бокала.
– Вот почему, – добавил он со значением, – если моему следу суждено где-то пресечься, мне бы хотелось, чтобы это совершилось здесь. Более того, я почти уверен, что все именно так и случится.
Дикинсон поднялся с места.
– Доброй ночи, сэр, – произнес он. – Полагаю, вы останетесь ночевать в «Пендлбери-Олд-Холле»?
– Да, – ответил Маллет. – Хотя завтра у меня кончается отпуск, я собираюсь наслаждаться радостями сельской жизни до последней минуты. Надеюсь, мы увидимся за завтраком?
Дикинсон позволил этому невинному вопросу повиснуть в воздухе, после чего промолвил:
– Возможно, – и ушел.
Маллет еще некоторое время наблюдал, как тот шел нетвердой походкой смертельно усталого человека к выходу из гостиной, остановился в холле у стойки девушки-администратора и, что-то сказав ей, медленно двинулся вверх по лестнице.
Проводив Дикинсона взглядом, Маллет зябко повел плечами. Все-таки общение с этим человеком сказалось на нем не лучшим образом, и он не мог отделаться от ощущения, что наблюдал за мертвецом, неспешно следовавшим к своей могиле. Инспектору тоже надо было идти спать, но он отправился в свою комнату не раньше, чем прикончил еще один бокал бренди.
Глава 2
След кончается
Завтраки в английских загородных отелях обыкновенно много лучше обедов, поэтому на следующее утро основательно подкрепленный сном инспектор с обычным аппетитом накинулся на поджаренный бекон и яичницу. Надо сказать, Маллету удалось хорошо выспаться лишь благодаря выпитому на ночь чудесному бренди, поскольку матрас в его номере можно было сравнить разве что с камнем.
За завтраком Маллет неоднократно возвращался мыслями к любопытному разговору, состоявшемуся у него вчера с мистером Дикинсоном. Его занимал этот говорливый, недовольный старик, странным образом повернутый на своем отеле. Помимо всего прочего, мистер Дикинсон показался инспектору весьма мрачным субъектом. Если он в подобной манере выражает свои мысли и дома, подумал Маллет, то нет ничего удивительного в том, что домочадцы его недолюбливают. При всем том инспектор сочувствовал старику, поскольку Дикинсон, если не обращать внимания на его странности, производил впечатление человека, незаслуженно обиженного судьбой. И очень одинокого, поскольку начал откровенничать с Маллетом, которого видел первый раз в жизни. Более того, в разговоре намекал на свое намерение совершить самоубийство. При мысли об этом инспектор пожал плечами, поскольку знал из опыта расследования подобных дел, что люди, размышляющие о суициде, почти никогда не сообщают об этих планах ни случайным знакомым, ни кому-либо еще. Однако Маллет все же беспокоился за Дикинсона – не мог отделаться от ощущения, что старик столь же повернут на самоубийстве, как и на этом проклятом отеле. И хотя инспектор не верил в пустую болтовню и доверял только фактам, он не мог отрицать, что общение с этим человеком привело его под конец вечера в угнетенное состояние. А все потому, что вокруг Дикинсона, казалось, витала аура несчастья, вызвавшая у Маллета странное предчувствие беды. За годы работы в полиции инспектор видел множество бед и страданий и даже в каком-то смысле привык к ним, но такого рода предчувствия ему очень не нравились.
Покончив с завтраком, Маллет оглядел столовую. Судя по всему, гостей в отеле было немного, поскольку занятыми оказались всего несколько столиков. Инспектор обвел взглядом присутствующих, но Дикинсона среди них не обнаружил. Потом ему вспомнилось слово «возможно», которое произнес старик, отвечая на вопрос, встретятся ли они за завтраком, но здравый смысл тут же отмел дурацкое беспокойство. Прежде всего старый джентльмен мог позавтракать в постели – люди его возраста часто имеют такую привычку. В любом случае это не имело к Маллету никакого отношения. Особенно учитывая то обстоятельство, что во второй половине дня ему предстояло вернуться в свой кабинет в Скотленд-Ярде, где его ожидали вполне реальные и весьма серьезные дела.
Спустя пять минут он, выйдя из столовой, двинулся было к стойке регистрации, чтобы расплатиться за комнату, как вдруг увидел бледную, словно смерть, горничную. Сбежав по лестнице, она помчалась к той самой стойке и, опередив инспектора, что-то зашептала на ухо девушке-администратору. Девушка быстро сняла трубку со стоявшего перед ней внутреннего телефона и тревожно произнесла приглушенным голосом несколько слов. В это время горничная нервно прохаживалась по холлу, определенно чувствуя себя не в своей тарелке. Наконец появился управляющий – полный, смуглый мужчина с раздраженным выражением лица. Первым делом он что-то сердито сказал горничной, которая и без того едва не плакала, после чего они вместе поднялись по лестнице. Девушка-администратор же снова стала названивать кому-то по телефону, не скрывая своей тревоги.
