Кэрол Дуглас - Танец паука

– Но куда более вероятно, Нелл. По крайней мере, я родилась здесь, в Америке. У меня была некая мать, та самая Элиза Гильберт, что похоронена на Гринвудском кладбище. По крайней мере, мистер Холмс пытается меня убедить, что эта женщина, вероятно, и есть моя мать. Гринвуд не простое кладбище, Нелл, там не хоронят всех подряд. Она должна была что-то собой представлять.

– Так можно сказать про любого. – Даже я сама заметила, насколько чопорно прозвучала моя реплика.

– Конечно, но я говорю о положении в обществе. Несчастная Энн Ломан помогла многим женщинам из высшего света Нью-Йорка, когда они, не будучи в браке, обнаруживали, что беременны.

– Меня смущает то, что ты записала себя в число… незаконнорожденных детей. Но на плите значится «миссис», «миссис Элиза Гилберт».

– Желанных детей не так уж часто отдают на воспитание незнакомцам. Я всегда считала себя незаконнорожденной, и меня это не пугает. Насколько я понимаю, большинство отцов и матерей вовсе не носятся с детьми как с писаной торбой.

– Мой отец…

– Твой отец был святым, я знаю. Тебе повезло, Нелл, но ни мне, ни Годфри не довелось воспитываться в обычной семье. Наши отцы отказались от нас, оставив нас матерям, а те были вынуждены препоручить нас заботам чужих людей. Мы не должны страдать от этого сейчас, как страдали в детстве!

– Боже, я не хотела сказать… Разумеется, это ничего не значит. Я говорю о происхождении. Мистер Холмс, наверное, родился в благополучной семье, а посмотри, что из него выросло!

– И что же?

– Властный, докучливый и ужасно надменный тип.

– Как и добрая половина Англии. – Ирен вернулась к столику и налила себе чашку чаю, который, наверное, уже совсем остыл. Она присела на стул и сделала глоток с таким видом, будто это прекраснейшее французское вино из тех, что доставляют в Виндзорский замок, и лучшего ей пробовать не доводилось. – Шерлок Холмс – типичный представитель своего пола и класса. По крайней мере, этот унизительный допрос дал мне подсказку касательно единственной цели моего пребывания в Нью-Йорке – найти мать, которой у меня никогда не было, женщину, которая оставила меня, и не важно, лежит ли она сейчас в могиле на Гринвудском кладбище, или до сих пор шатается где-то по улицам.

– Значит, тот труп на бильярдном столе тебя не интересует?

– Разумеется интересует! Никто не в состоянии оставаться равнодушным при виде столь гнусного злодеяния. Но нам уже доводилось рисковать жизнью и здоровьем в поисках такого же умалишенного убийцы. Пусть мистер Холмс попробует теперь поймать этого. Мы же будем заниматься исключительно моим давно почившим прошлым, а потом вернемся домой.

– Обещаешь?

– Торжественно клянусь.

Ирен говорила очень убедительно, но она всегда знает свою роль назубок.

Глава одиннадцатая

Налет на морг. Акт I

Строить предположения, не зная всех обстоятельств дела, – крупнейшая ошибка.

Из заметок Шерлока Холмса

В полночь за мной заехал экипаж мистера Вандербильта. В целях конспирации я ждал его перед отелем.

– Мистер Холмс? – спросил кучер, сидящий на козлах.

Я кивнул и забрался внутрь, отметив, что боковые фонари прикрыты шторками.

Даже не каждому королю карликового европейского государства удается обеспечить такую секретность ради сохранения трона.

Поездка была короткой. Как только я увидел вдалеке фонари, освещавшие комплекс зданий, то понял, куда мы направляемся, – в Бельвью, старейшую больницу Нью-Йорка наподобие лондонского госпиталя Святого Варфоломея.

Могущество Вандербильта впечатлило меня еще сильнее. Он устроил так, что мешавший ему труп перевезли из особняка прямо в городской морг при Бельвью, и при этом в обстановке полной секретности. Это значило, что к его услугам чиновники всех мастей.

Преступники, что досаждают ему, возможно, сотрудничают с врагом магната, который не только сделан из того же теста, что и они, но и намного превосходит их в размахе и власти.

Я прогуливался в районе Бельвью днем. Пешие прогулки – единственный способ по-настоящему оценить город, и, разумеется, такое огромное учреждение привлекло мое внимание. Именно в госпитале Святого Варфоломея я впервые узнал о квартире на Бейкер-стрит и повстречался с доктором, который хотел бы снимать жилье в складчину с другим холостяком. Увы, сам Уотсон недолго оставался холостяком, так что скоро я стал единственным жильцом в квартире на Бейкер-стрит, в доме 221-б.

Больничные корпуса Бельвью занимают несколько акров на углу 26-й улицы и Первой авеню в излучине Ист-Ривер, совсем как парижский морг на берегах Сены. Как и многие учреждения, Бельвью за несколько десятилетий разрослась – рядом одно за другим появлялись двухэтажные и четырехэтажные здания, разношерстные в архитектурном плане, что лишь служило доказательством того, насколько мощные корни у этого учреждения в обществе.

Бельвью – первая больница в мире, где стали использовать шприцы для подкожных инъекций. В итоге поселенцы смогли убедить и британских медиков, что это полезно, а иногда, как в моем случае, и приятно. Однако сегодняшнее мое дело особых удовольствий не сулило. Я не знал точно, где конкретно остановился экипаж, но не успел выйти, как ко мне уже поспешил еще один провожатый.

– Мистер Холмс? – спросил он.

Я начал ощущать себя желанным гостем на вечеринке в загородном доме, где я никого не знаю.

– Он самый.

– Сюда, пожалуйста.

Он показал, куда конкретно, посветив фонарем, хотя дорогу освещало несколько электрических ламп, закрепленных на стенах. Те, кто привык к мерцающему очарованию пламени или газовым горелкам, считают электрическое освещение довольно навязчивым, но мне нравятся эти ровные лучи, которые не допускают ошибочного толкования.

Меня провели по коридору, настолько простому, что сомнений не оставалось: эта часть здания предназначена для тех, кто не в состоянии заметить аскезы, – для мертвых. Войдя в комнату, я почувствовал искусственный холод мертвецкой. Мой провожатый поднял свой фонарь. Холодный электрический свет хлынул на стол из бетона и стали. На нем, обнаженный, лежал тот самый старик, что недавно покоился на зеленом сукне в особняке миллионера.

– У нас пятнадцать минут, пока ночной сторож не вернется туда, где стоит наш экипаж.

– Десяти будет достаточно. Поднимите фонарь выше, пожалуйста.

– Но электрического света…

– …много, однако мне нужно дополнительное освещение.

Мой провожатый, молодой ирландец, чья жена и дети наверняка были удивлены его отсутствием в столь поздний час, с неохотой приблизился к импровизированным дрогам.

Он поднял фонарь, и я ощутил тепло на своем лице. А вот лицо человека, лежащего на столе, обескровленное и серое, словно гранит, уже ничто не согреет.

Я и прежде осматривал искалеченные руки и ноги, но теперь снова согнулся над каждой из конечностей. Раны были сухими, как древний папирус, кровь смыли, а кожа вокруг ран истончилась, будто пергамент.

Теперь я понял. Мне было ясно, что искать. Я двигался вдоль тела, а мой проворный помощник носил за мной фонарь.

Ага! Следы от веревки на запястьях и лодыжках. Еле заметные, поскольку старик умирал или только-только умер, когда его подвесили на светильнике в доме Вандербильта.

Вот что творит Эдисон![28] Без этих холодных источников света подобных огромных светильников не существовало бы. А тогда несчастного старика не использовали бы в качестве deus ex machina[29], как в какой-то древней пьесе, резко сбросив вниз, чтобы поразить или напугать зрителей. Да и зритель был лишь один – Уильям Киссэм Вандербильт.

Что должен был натворить этот кроткий миллионер, чтобы нажить себе таких врагов?

Ответ просто обязан был ставить в тупик и интриговать.

Глава двенадцатая

Налет на морг. Акт II

В любой большой газете чрезвычайную ценность имеет ее «морг», или архив. И часа не проходит, как возникает ситуация, которая требует ссылки на предыдущие статьи… Это сокровищница нужных сведений.

Геральд-сквер определенно получила название в честь газеты «Нью-Йорк геральд», чье симпатичное сдержанное двухэтажное здание с элегантными арками в итальянском стиле выходило фасадом на 35-ю улицу. Неподалеку шумела надземная железная дорога на Шестой авеню; поблизости располагались знаменитые театры, танцевальные залы, рестораны и оперные сцены.

– Пинк работает на «Нью-Йорк уорлд», – повторила я в третий раз, когда мы стояли на оживленной улице и смотрели, задрав головы, на ничем не примечательное здание.

– Да, Нелл. Но я не хочу, чтобы мисс Элизабет Джейн Кокрейн по прозвищу Пинк, известная под псевдонимом Нелли Блай, получила очередную возможность использовать мое прошлое как материал для сенсационной газетной статьи.