Силвер Элизабет - Обреченная
– Никогда не угадаешь, что будешь делать в подобной ситуации, – сказала я. Только это и сумела выдавить – пустую банальность вроде моей речи на выпускном. – Никто не знает.
– Да уж, – равнодушно сказал Калеб. – Когда я вышел и приехал в Филадельфию, мать уже умерла. Она оставила мне дом, а с ним – коробку с несколькими письмами от твоей матери и твоими фотографиями.
У меня заныло в груди.
– Я отправил тебе открытку вскоре после того, как вернулся домой, и поскольку ответа так и не получил, то понял, что ты достигла успеха, а я – нет. Поэтому я продал дом, купил этот бар и…
Я с неохотой кивнула. Непонятно, с чем я соглашалась, но папина ответная улыбка таила в себе что-то такое, что подтверждало, что он не врет. И не играет. Я даже не думаю, что ему нужна была какая-то моя история в ответ, но напряжение было слишком сильным, и я просто не могла больше держать этого в себе. Я протянула ему руку, и он взял ее.
– …и, – сказала я.
Была моя очередь. Я понимала, что он не просил меня рассказывать. Ему даже не нужно было ничего больше, но подошла моя очередь – и я наконец была готова.
Глава 9
Во время моего предпоследнего визита в «Бар-Подвал» я завалилась туда где-то в час ночи без предупреждения, когда бар уже закрывался. Когда я вышла из автобуса, было темно хоть глаз выколи, и по дороге я обошла дохлую крысу и бомжа (который почему-то пах тюльпанами). Но прежде чем я направилась к бару, который находился в нескольких коротких кварталах, я заметила тень за углом – скрытную смесь сдержанности и мощи в одном аморфном мазке. Когда я посмотрела на обладателя этой тени, он тут же отвел взгляд в сторону. «Он не настоящий», – подумала я и двинулась в путь.
До бара оставалось два квартала. Однако чем дальше я шла, тем больше меня преследовали длинные смазанные пятна его шагов. Чем больше я меняла походку, тем больше менялось его похотливое скольжение, так что голова его размытой тени слилась с тенью моих движущихся ног, и когда они впервые соприкоснулись, легкая дрожь прошла по моей спине. Я почувствовала себя грязной от соприкосновения наших теней. Я не могла сказать, где кончалась моя тень и начиналась его, но я пошла быстрее. Наши тени шли как одна, пока не разделились, когда я остановилась перед входом в бар, прямо под болтающимися кроссовками, все еще свисающими с проволоки, указывая наркоманам, где можно разжиться дозой, – только теперь они потемнели от выхлопа машин, сигаретного дыма, плывущего из раскрытых окон четырехэтажного жилого дома, и кислотного дождя. Я стояла под ними, молитвенно сложив руки, как будто в церкви. «Господи, исполни одно мое желание! – думала я. – Только одно». Когда я обернулась, моего преследователя там уже не было. Мои руки по-прежнему были молитвенно сложены, и я по-прежнему стояла под болтающимися кроссовками.
Я бросилась к дверям и подергала закрытую ручку левой рукой, глядя в камеру и надеясь, что отец увидит меня и красивый рисунок морщинок между моих глаз.
Ему понадобилось меньше минуты, чтобы открыть дверь и втащить меня внутрь. Наверное, он спрашивал меня, что случилось. Думаю, спрашивал, почему я звала на помощь. Но я не помню, чтобы звала на помощь. Я помню только, что рассказала отцу, что за мной кто-то шел. Человек в коричневых ковбойских сапогах и очках.
– Стой на месте, – приказал Калеб.
Послышался громкий звон колокольчика, скрип открываемой двери – и всё. Чернота бессонной ночи. Вакуум всех моих страхов в одном. И без замедления, без какого-либо ощущения мой отец исчез. С этого момента все пошло очень быстро. Я пробежала пальцами по своим рукам, нащупывая повреждения. Нигде в моем теле не лопались сферы боли. Нигде не бугрились будущие синяки, предвещающие ночную черноту где-нибудь на голове, на скуле или на подбородке, на бедрах или еще где. Просто ошарашенная я внутри бара – и никого рядом.
– Папа? – тихо позвала я.
Я выглянула в зал, но там никого не было. Я сунулась в заднюю комнату, но его не было и там. Наконец я побежала к задней двери, выходящей в переулок, заваленный мусорными пакетами и жестянками, открыла дверь и увидела моего отца, который склонился над человеком-тенью, тяжело дыша, как в вечер нашей первой встречи.
– Папа? – снова крикнула я, бросаясь к нему. По здравом размышлении, мой писк был вряд ли мощнее одного децибела, но в моей голове он звучал громоподобно.
Он не ответил мне. Он не слышал меня. Он был слишком занят дракой с человеком-тенью, который оставил преследование меня, или который шел за мной, чтобы выйти на отца, или спутал меня с кем-то, или…
– …берегись! – крикнула я, когда незнакомец бросился на моего отца. Отец тут же сжал кулаки и начал молотить человека-тень в правый висок, пока тот не отшатнулся.
Я заковыляла к нему и, когда подошла поближе, увидела, что хотя человек-тень уже не отбивается, Калеб по-прежнему колотит его кулаком в правый висок – раз, два, три, от чего у того глаза на лоб вылезли. Я считала удары. Пять. Шесть. Семь. Человек повернулся ко мне в самом гротескном, уродливом движении, какое я видела в жизни, прежде чем упасть. Именно тогда я поняла, как он был молод – возможно, не сильно старше меня.
Я не знала, что мне делать, но не могла вот так стоять в нескольких дюймах от отца и смотреть, как тот вколачивает этого парня в больничную койку, а себя – назад в тюрьму. В какое-то мгновение кровь сильной волной прошла от моих ног до сердца и губ. Я никогда не видела такой совершенной драки. И хотя я никогда не говорила об этом моему отцу, это был один из самых возбуждающих моментов в моей жизни.
Человек-тень взмолился, чтобы Калеб прекратил, но тот не слушал. Его левая рука, свободная и не пострадавшая от битья, словно по мановению волшебной палочки поднялась и врезалась в живот тени – восемь, девять, десять раз, пока парень не сложился пополам, упав на землю, как сложенная рубашка.
– Стой! – крикнула я. – Хватит! Хватит.
Отец пронзил меня взглядом, полным гнева, преданности и любви. Руки его были раскорячены и разодраны. Кожа на костяшках натянулась так, что были видны поры.
Сейчас кто-то может сказать, что я должна была остановить его раньше. Что должна была предотвратить еще одно обвинение моего отца в тяжелом преступлении, не допустить, чтобы человек-тень попал в травмпункт с сорока швами и сотрясением мозга с последствиями в виде месячной головной боли. Но я не сделала этого. Никто не знает, как будет вести себя, когда его жизни угрожают. Или когда его семья в опасности. А мой отец напал на этого незнакомца, чтобы спасти меня. Человек в два раза старше лупил тень правой и левой рукой, защищая себя, защищая мою жизнь. Это был один из немногих случаев, когда я увидела в отце себя. По крайней мере, в такой ситуации. Возможно, у меня тот же дар инстинкта самосохранения, отчаянной защиты: подарок, завернутый в блеклую обертку жестких рук моего отца, но все же дар.
– Он живой? – спросила я.
Калеб не ответил. Едва переведя дыхание, он одной рукой потащил меня назад в бар. Я чуть не споткнулась на трещине в тротуаре. Не затащи он меня силой внутрь, я могла бы убежать в другую сторону. Я думаю об этом моменте как минимум раз в неделю. Что было бы, если б я не вернулась в бар вместе с отцом?
* * *– Какого черта, ты что?! – воскликнула я, когда он закрыл за нами двери.
Внутри отец сложился пополам, переводя дыхание, и на какой-то краткий миг оно стало странно ровным. Как черная патока, оно выходило плотными шарами, каждая капля гуще предыдущей. Ни хрипов, ни кашля. В углу его рта показалась струйка темной крови.
– Как ты?.. – начала было я.
– Идем со мной, – приказал Калеб, затаскивая меня в свой кабинет в задней части бара. Он вытер рот окровавленной рубашкой и вытащил из стола маленькую коробку. Это был револьвер «смит-и-вессон».375 под патрон «магнум». Не живи я в Северной Филадельфии, не будь я у своего давно потерянного отца, не стань я почти жертвой нападения, не спала бы я с Бобби Макманаханом и не случись много еще чего в моей жизни, – я бы сочла его игрушкой. Какой-то серебристо-металлический инструмент с толстыми желобками там, где ложится палец. Опора для рук была сделана с прицелом на комфорт и функциональность. Он был довольно маленьким и компактным, и в отцовых руках казался пультом дистанционного управления.
– Где ты его взял? – спросила я.
Отец вложил пистолет мне в руки, и они сразу же упали на стол от потрясения.
– Возьми его, Ноа, – прошептал он. – Будь очень осторожна. Сейчас он не заряжен, но…
– Кто это был? – спросила я, отдергивая руки от рукоятки револьвера.
Калеб не ответил мне.
– Возьми его, Ноа. Пожалуйста.
У меня ныла вся грудь.
– Кто это, черт побери?! Почему ты это сделал? Ты что, секретный агент, что ли? Ты работаешь на ФБР, а это твое прикрытие? – Я ахнула. – О господи, ты… ты наемный убийца?!
Отец едва сдерживал улыбку, и это только сильнее заводило меня.
