Уэнди Уокер - Я все помню
Поверьте, я прекрасно понимаю, что удовлетворить его желание могла любая женщина, однако то чувство было совсем другим. Но даже в противном случае это не имело бы никакого значения. После танца мы немного выпили и посмеялись. Потом он вновь пригласил меня, а потом стал тихонько подталкивать в сторону небольшого коридора, заканчивавшегося дверью черного хода. Мы вышли на улицу. Дождь лил как из ведра. Он стал меня целовать и расстегивать на мне одежду. Его лицо утратило игривое выражение и стало убийственно серьезным. Ему нужно было выполнить важное задание – удовлетворить свою страсть. Казалось, что если он этого не сделает, то умрет в агонии. Его одержимость передалась мне и без остатка заполнила все мое естество. Мне тоже отчаянно захотелось помочь ему и спасти. И это желание зажгло во мне всю энергию, которую я ощущала в своем теле. Какую-то первородную силу. Я почувствовала себя диким животным, вцепилась в его одежду и стала ее срывать – до тех пор, пока не сняла достаточно, чтобы заняться любовью. Он поднял меня и прижал к кирпичной стене здания. Это было… Я даже не знаю… У меня нет слов, чтобы это описать.
Тэмми на мгновение улетела куда-то далеко-далеко, будто вновь переживала те мгновения. Я дал ей время собраться с мыслями, справиться с воспоминаниями и чувствами, которые они воскрешали. Потом она объяснила, как привела его к себе домой. Как они последующие два дня не вылезали из постели до тех пор, пока ему не настала пора уходить и отправляться на выполнение следующего, третьего задания. Затем она сообщила мне нечто такое, на что я поначалу не обратил особого внимания. Ей нужно было поведать мне о многом другом, и для лечения Шона я должен был выслушать ее рассказ. Саму Тэмми я поначалу лечить не собирался. Но несколько месяцев спустя, когда я уже работал с Крамерами, воспоминания о тех ее словах молнией вспыхнули в моей голове.
Тем, кто никогда не сталкивался с терапией подобного рода, может показаться странным, что в ходе этого процесса обнаруживается очень много деталей интимного свойства. Вероятно, именно по этой причине пациенты отдают предпочтение врачам одного с ними пола, чувствуя себя в этом случае не так неловко. Но в этом нет необходимости, потому как неловкости в психотерапии не место. Независимо от того, кто рассказывает мне о своих сексуальных контактах – мужчина или женщина, я реагирую совершенно одинаково. Потому что слушаю их не из какого-то извращенно-похотливого интереса, а как ученый, как клиницист. Это то же самое, что обсуждать подобные проблемы с гинекологом или урологом. И сексуальная составляющая жизни человека неразрывно связана с его психикой.
Могу признаться лишь в одном: когда женщина рассказывает мне о своих постельных хитростях и уловках, я начинаю оценивать свой собственный брак и интимные аспекты отношений с моей женой. Нет, недомолвки и притворство в этой сфере меня не беспокоят. Я знаю, что без них не обойтись. Мы уже обсуждали тот факт, что каждый из нас лжет или что-то скрывает. И я даже не надеюсь, что жена станет говорить мне чистую правду о наших сексуальных отношениях. Но за долгие годы практики я научился проникать в суть и приобрел знания, позволяющие задавать в нужное время правильные вопросы, чтобы свести обман до уровня, приемлемого как для нее, так и для меня, а заодно и для моего мужского самолюбия. Мне очень хотелось бы сказать, что я, возвращаясь домой, напрочь забываю то, что рассказывают мне пациентки, но это так же невозможно, как если бы у меня на приеме побывал электрик, поведавший о том, как чинить проводку после короткого замыкания. Человек не теряет приобретенных знаний. Мы устроены иначе.
Тэмми призналась, что тогда, во время их встреч, не испытала ни одного оргазма. Сказала между строк, потому что была скромной и не являлась моей пациенткой. Процесс был для нее чем-то совершенно новым, и она добровольно принимала в нем участие, только чтобы помочь мужу. Вопрос возник в тот момент, когда мы приступили к обсуждению того, насколько часто они предавались любовным утехам, в том числе и на первом этапе их знакомства. Этот факт она привела, объясняя мне, что дополнительный половой акт был необходим ей по той причине, что она оставалась неудовлетворенной. Копать глубже я не стал, лишь поинтересовался, почему, на ее взгляд, так получалось.
Все это, его желание, его поведение в постели, воспринималось очень остро. Его напор был удивительно мощным и стремительным, это ощущалось даже в манере целоваться. Он кусал мои губы до крови. У меня даже не было возможности перевести дух. Я будто не могла расслабиться достаточно для того, чтобы вознестись к вершинам блаженства. Порой мы занимались любовью по целому часу, мое сердце бешено колотилось в груди, а наша кожа от пота становилась мокрой и скользкой. Это было примерно то же, что пытаться заниматься сексом, когда бежишь марафонскую дистанцию. Но сейчас все по-другому. Теперь мы знаем друг друга, и мне стало намного уютнее. Лекарства помогают Шону справиться с тревогой. Теперь все в порядке, правда. Тогда же я знала только один аспект его личности.
На этом мы остановились. Слова Тэмми мне вспомнились лишь год спустя, когда я завел аналогичный разговор с Шарлоттой Крамер. Полагаю, мне нужно немного рассказать, как я работал с Крамерами, когда они меня нашли. Мы с Дженни сразу же стали трудиться по два часа в день. Вскоре она влилась в группу моих пациентов, испытавших психическую травму, и это, как вы впоследствии увидите, во многих отношениях стало поворотным пунктом. Раз в неделю я встречался с ее отцом и матерью, иногда раз в две недели, если это их устраивало. И Дженни, и Том представляли для меня открытую книгу. Но не Шарлотта. Боль и снедавшее ее чувство вины – как из-за отношений с Бобом Салливаном, так и потому, что она проглядела отчаяние Дженни – дали мне в руки мощное оружие, позволившее сокрушить все защитные бастионы этой женщины.
О том, что пора, я понял примерно через три недели после начала лечения. То, что она хранит какие-то тайны, мне было очевидно с самого начала, и в тот день я решил вытащить их на свет божий. В разговоре между нами повисла тягостная пауза, и я не сделал ничего, чтобы нарушить молчание. Не могу сказать, как долго это продолжалось. Нам кажется, что мы точно чувствуем время, но в подобные мгновения одна минута может восприниматься как десять. Она нервно перекинула левую ногу на правую, потом правую на левую, и я наконец заговорил:
– Вы верите, что все ваши откровения останутся между нами? Независимо от того, о чем пойдет речь. Что даже закон не в состоянии заставить меня выдать ваши тайны?
Ну конечно. То есть… да. Мне это известно.
Я кивнул:
– Тогда почему вы мне ничего не рассказали?
В ее секреты я посвящен не был. А она была женщина умная. Чтобы вы в этом не сомневались, скажу, что мои утверждения, будто я что-то знаю, ее отнюдь не убедили.
Шарлотта, скорее, отчаянно нуждалась в поводе для того, чтобы обо всем мне рассказать. И я ей такой повод дал.
Не знаю, – сказала она. – Я не думала, что это так бросается в глаза.
Именно в тот день она поведала мне о своей любовной связи. И в тот же день я вспомнил разговор с Тэмми.
– Почему для вас это так важно? – спросил я Шарлотту. Нам нужно было покопаться в ее прошлом, добраться до второй тайны, добраться до альтер эго и накормить его. Вот почему этот вопрос оставался открытым.
Я не знаю.
Я спросил, хотелось ли ей что-то узнать, поговорить об этом и поможет ли это как-то ее семье. Она на мгновение застыла в нерешительности, но все же согласилась.
– Ну хорошо, давайте начнем с того, что лежит на поверхности, – сказал я. – Ваша проблема как-то связана с сексом?
Перед тем, как ответить, ей пришлось задуматься.
Знаете, это как-то странно. По правде говоря, встречаясь, мы только этим и занимаемся. А когда его рядом нет, то есть львиную часть времени, я думаю о сексе с ним. Но хотя это продолжается вот уже три года, я ни разу не испытывала… ну… вы понимаете.
– Оргазма? – спросил я. Для меня вошло в привычку использовать разные слова. Обычно мужчины говорят «кончить». Они используют этот термин с такой легкостью, будто говорить о чем-либо подобном в таком ключе вполне нормально. Кончить, член, жопа, сиськи, дырка. Мужчины пользуются этими терминами без всякого стеснения. А вот женщины нередко затрудняются в выборе слов, обиходных названий избегают, хотя медицинские, по всей видимости, тоже ставят их в затруднительное положение. Чаще всего они умышленно запинаются и ждут, когда я приду им на помощь. Я без проблем довожу до конца их мысль и во время разговора устанавливаю приемлемые с моей точки зрения границы.
Шарлотта кивнула.
Да. Ни разу.
– А с Томом?
Почти всегда. По крайней мере в те времена, когда мы с ним занимались любовью. Раньше, пока все это не началось, мы укладывались в постель регулярно. Наверное, раза три в неделю. Полагаю, что для брака так долго желать друг друга – это благотворно и полезно. Вы так не считаете?
