Найо Марш - Смерть в экстазе. Убийство в стиле винтаж (сборник)
– Но… Но… В конце концов, инспектор, могу я хотя бы посмотреть на эту тягостную процедуру.
– Зачем бередить раны? К тому же я хочу, чтобы инспектор Фокс вас обыскал.
– Меня уже обыскивали.
– Это было до того, как вы переоделись. Инспектор Фокс сейчас вернется. Думаю, вам лучше лечь в постель.
– Я не хочу ложиться, – возмутился отец Гарнетт.
Он снова приложился к рюмке.
– Вот как? Жаль, это могло бы упросить дело. В любом случае Фокс должен вас обыскать. Боюсь, вам придется раздеться. Фокс?
– Да, сэр? – Инспектор Фокс высунул из-за занавески свое широкое лицо.
Отец Гарнетт вдруг вскочил на ноги.
– Я протестую! – прогремел он. – Это уж слишком. Вы переходите все границы. Я отказываюсь!
– Что случилось, сэр? – спросил Фокс.
– Мистер Гарнетт не хочет, чтобы его снова обыскали, Фокс. В первый раз он тоже возражал?
– Нет.
– Странно. Ну что ж…
– Я вот что хотел сказать, сэр, – добавил Фокс. – Задняя дверь была открыта.
– Хм, – произнес Аллейн. – Мистер Гарнетт, вы, кажется, сказали, что она «безусловно» закрыта?
– Так оно и есть, инспектор. Я сам ее закрыл сегодня днем. Не понимаю…
Аллейн достал свой блокнот и что-то записал. Он протянул листок Фоксу. Тот вышел из-за занавески, надел очки и с серьезным видом прочитал запись. Отец Гарнетт не сводил с них глаз.
– Это очень странно, сэр, – заметил Фокс. – Смотрите.
Он подошел к Аллейну, заслонив его своей спиной, и вскинул кверху плотно сжатый кулак. Отец Гарнетт вытаращил на него глаза.
– Очень странно, – повторил Фокс.
Найджел готов был эхом повторить его слова, потому что в следующий момент Аллейн с необыкновенной ловкостью достал пузырек из сумки, легко открыл крышку и вылил часть содержимого в рюмку отца Гарнетта. Потом опустил пузырек в сумку и повернулся к Фоксу.
– О да, – сказал он. – Замечательно.
– В чем дело? – громко спросил отец Гарнетт. – О чем вы говорите?
– Это не важно, – пробормотал Аллейн. – Совершенно не важно.
– Я требую… – начал священник – и замолчал.
Он беспомощно посмотрел на обоих детективов, неожиданно рухнул в кресло и допил остатки рюмки.
– Продолжайте поиски, Фокс, – распорядился Аллейн.
Глава 11
Что было в столе, сейфе и на книжной полке
В поведении отца Гарнетта произошла быстрая и удивительная перемена. В первую очередь это сказалось на его лице. Как будто какой-то скульптор тронул кожу в нескольких местах и почти до неузнаваемости изменил его выражение. Оно стало более дерзким и в то же время хитрым и пронырливым. Казалось, почтенный пастор куда-то исчез, и на его место явился коммивояжер средней руки. От былой харизмы отца Гарнетта не осталось и следа. Вид у него стал угрюмый и отталкивающий.
Найджел как зачарованный смотрел на это превращение. Аллейн, повернувшись спиной к священнику, рылся в его столе. Инспектор Фокс удалился в спальню, откуда вскоре послышалось его бормотание, похожее на жужжание гигантской пчелы. Наконец он затянул песенку:
Frère Jacker, Frère Jacker,Dormy-vous, dormy-vous[9].
Это была добросовестная попытка воспроизвести радиоурок французского.
Часы на камине громко стукнули, издали хриплый звук и пробили полночь.
– Хей-хей, ребята, почему бы нам не спеть?
Аллейн обернулся и внимательно взглянул на священника.
– Так говорит Огден, когда говорит, как он говорит, – нараспев произнес отец Гарнетт с сияющей улыбкой.
– Вот как, – отозвался Аллейн.
– Споем все вместе, – продекламировал отец Гарнетт, – и встанем в круг, мой милый друг. Река, река, крутые берега. Возьмемся за руки, друзья, вы все – моя семья… Вы знаете, что в четырнадцатом я был на слете «возрожденцев» в Мичигане? Это было круто. Чертовски круто!
– Вы познакомились с мистером Огденом в Мичигане?
– О, этот тупой верзила! – Отец Гарнетт горько скривил губы. – Он думает, у меня кишка тонка. – На секунду священник спохватился и попытался вернуться в свой прежний образ. – Мистер Огден – поистине святая простота.
– В самом деле, – кивнул Аллейн. – Так когда вы с ним познакомились?
– Я переплывал Атлантику. Огден подарил мне слиток золота. Он нормальный парень. Святая простота.
– Пожалуй.
– Послушайте, – продолжал отец Гарнетт, – вы не за того меня приняли. Я ничего не сделал этой дамочке. Малышке Каре? Да ни за что на свете.
И он подмигнул им с такой похабной улыбочкой, что у Найджела вырвался возмущенный возглас.
– Молчите, Басгейт, – тихо приказал ему Аллейн.
– Возьмемся за руки, друзья, – повторил отец Гарнетт. – Знаете что, давайте поступим правильно?
– Это как?
– Да вот так. Вы закрываете глаза на мою контору и не докладываете начальству. Во сколько это обойдется!
– А сколько вы дадите?
– Не мне решать, – неопределенно ответил отец Гарнетт.
– Вы блефуете, – покачал головой Аллейн. – У вас нет ни гроша.
Священник тут же пришел в ярость.
– Что-о-о! – завопил он так громко, что Фокс прибежал из соседней комнаты. – У меня нет ни гроша?! Слушай, жалкий недоумок. В моем деле меня никто не побьет, никто, понятно? Потому что у меня есть мозги, а главное – железная гарантия.
– То есть? – спросил Аллейн.
– Читай по губам – г-а-р-а-н-т-и-я!
– Ну да, конечно, – пренебрежительно бросил Аллейн.
– Конечно, потешно, да не суди поспешно, – выдал отец Гарнетт стремительной скороговоркой. – Если не веришь, посмотри сам.
Он попытался встать, но тут же упал в кресло, с трудом пошарил в кармане и достал связку ключей.
– Там, в столе, кожаный портфель, – пробормотал он. – И не только. Еще сейф.
– Спасибо, – поблагодарил Аллейн.
Отец Гарнетт мгновенно заснул.
Аллейн, не глядя в его сторону, вернулся к столу и выдвинул нижний ящик.
– Боже мой, сэр, – подал голос Фокс, – вы накачали его наркотиками.
– Ничего подобного, – отмахнулся Аллейн. – Он просто пьян.
– Пьян! – воскликнул Найджел. – А что было в пузырьке?
– Крепкий спиртовой раствор. Я бы даже сказал – крепчайший.
– Чистый спирт?
– Что-то вроде этого. Может быть, ректификат. Позже отправлю на анализ. Вообще, дело довольно экзотическое. В стиле Торндайка. Не в моем вкусе.
– А что вы написали на листочке, который дали Фоксу? – спросил Найджел.
– Попросил отвлечь внимание мистера Гарнетта.
– Ах вы, хитрый лис!
– Хватит болтать. Видите, я пытаюсь работать. Что там с задней дверью, Фокс?
– Обычный замок со щеколдой. Странно, что она открыта.
– Очень странно. Займитесь мусорной корзиной, хорошо? И камином.
Фокс присел на каминном коврике. Огонь в очаге почти погас. Несколько минут детективы работали молча. Вдруг Фокс что-то пробурчал.
– Как дела, рыба-пила? – спросил Аллейн.
– Если вы мне, сэр, то, кажется, я кое-что нашел.
– Что именно?
Фокс с помощью щипцов извлек из углей два клочка обгоревшей бумаги и положил их на пол перед Аллейном. Это была обычная почтовая бумага, на которой кое-где виднелись буквы, набросанные простым карандашом.
– Что там еще! – воскликнул Аллейн. – Так, посмотрим. Бумага такая же, как на столе? Нет. И карандаша я тоже тут не вижу. Надо узнать, когда в последний раз выносили мусор. Другие фрагменты есть?
– Только эти, – ответил Фокс.
– Поаккуратней с ними, ладно? Позже мы над этим поразмыслим. Со стола надо все убрать. А, вот и он.
Аллейн вытащил небольшой портфель из пунцовой кожи и начал подбирать к нему ключи. Отец Гарнетт громко захрапел. Инспектор Фокс – у него все еще был возмущенный вид – подошел ближе.
– Хорошо бы уложить его в постель, – предложил он.
– Пожалуй. Займитесь этим, ладно, Фокс? Мистер Басгейт вам поможет. «И пусть из этой непорочной плоти взрастут фиалки!»[10] Ах ты, грязный старик! – вдруг перебил себя Аллейн. Он достал из портфеля пачку писем и стал читать одно из них.
Фокс и Найджел подняли и перетащили отца Гарнетта в его спальню – уютную комнатку, отделанную розовым атласом и плюшем. Здесь было полно мягких пуфов, красивых безделушек и культовых предметов.
– Шикарно, правда, сэр? – заметил Фокс, укладывая отца Гарнетта на кровать.
– А по-моему, отвратительно, – возразил Найджел. Он презирал отца Гарнетта до глубины души. – Неужели нам придется раздевать этого старого пройдоху? – добавил он хмуро.
– Боюсь, что да, сэр. Вы сможете найти его пижаму?
Найджел сунул руку под великолепно расшитое покрывало и вытащил тонкое ночное одеяние из фиолетового шелка.
– Посмотрите, инспектор! Разве это не омерзительно?
– Вещица не в моем вкусе, сэр, – сказал Фокс, борясь с правым ботинком отца Гарнетта. – По мне, так для тела нет ничего лучше шерсти, неважно, летом или зимой. А это слишком ненадежная штуковина.
Найджел попробовал представить Фокса в фиолетовой пижаме, но у ничего не вышло, и он только рассмеялся. Вдвоем они уложили священника в постель. Тот что-то пробормотал, приоткрыл глаза и произнес на безупречном английском: «Благодарю, сын мой»; потом поморщился с таким видом, словно его вот-вот стошнит, но благополучно преодолел этот приступ и снова погрузился в сон.
