Джеймс Чейз - Оплата – наличными

Я улегся на кровать и курил, глядя в потолок. Казалось, вопросам нет конца, но как найти на них ответы? Я понял, что без денег мне далеко не уйти. Сейчас у меня было немногим более сотни долларов. Нечего и надеяться разузнать что-нибудь без значительной суммы денег. Я уперся в стену. Без денег я пропал. Ничего мне не узнать. Все, что остается, – потихоньку уехать из Майами, пока не кончились деньги, и где-нибудь спрятаться.

Я все еще ломал голову, пытаясь найти какое-нибудь решение, когда услышал в коридоре шаги и тяжелое дыхание Маддукса. Едва я успел натянуть шляпу, чтобы прикрыть обритую голову, как он вошел и плюхнул на кровать черный чемодан из свиной кожи.

– Вот он, мистер, – сказал Маддукс. – Ну и ну! Весит целую тонну!

Я глядел на чемодан. Кажется, я никогда его раньше не видел. На ручке висел номерок камеры хранения. На нем стояло мое имя, написанное моей рукой.

Я попробовал открыть замки, но они были заперты на ключ. Это были хорошие крепкие замки, и, чтобы сломать их, придется изрядно повозиться.

– Отличный чемоданчик, – пристально глядя на меня, сказал Маддукс.

– Да, но я потерял ключ. У тебя отвертки не найдется?

Я увидел подозрение в его взгляде, но решил не обращать внимания.

– Не надо ломать замки, – сказал Маддукс. – У меня есть отмычка.

– Неси.

Он улетел, как реактивный.

Я стоял, глядя на чемодан, пытаясь побороть страх и возбуждение. Будет ли в чемодане ключ к событиям прошедших полутора месяцев? Купил я его или украл?

Через шесть минут вернулся Маддукс. Эти минуты показались мне часами.

Он склонился над чемоданом, вставил в замок полоску железа, повернул ее, и замок открылся. Маддукс проделал то же самое с другим замком и поднялся.

– Это легко, если знать как, – произнес он.

Я вручил ему обещанную двадцатку.

– До завтра, – сказал я, желая поскорее от него избавиться.

Он страстно глянул на чемодан, попятился к двери и остановился.

– Ну, если это все, я, пожалуй, пойду.

– Все, все.

Как только он закрыл дверь, я заперся на задвижку. Потом я повернулся к кровати и, взявшись за крышку чемодана, откинул ее.

Не знаю, что я хотел увидеть, но уж точно не то, что увидел. Чемодан был набит деньгами – тысячами и тысячами долларов, я в жизни своей столько денег не встречал.

Я просидел довольно долго, глядя на эти деньги. Потом осторожно, трясущимися руками, я начал вытаскивать толстые пачки и укладывать их на кровать, пока чемодан не опустел. В чемодане больше ничего не было – одни деньги. Четверть миллиона в стодолларовых банкнотах!

Я понял, почему Рикка так хотел получить деньги. Четверть миллиона! Как они попали в чемодан? Откуда они взялись?

Внезапно я почувствовал страшную слабость и положил руку на спинку кровати, чтобы удержаться на ногах. Колени у меня подогнулись, и я сел на пол. Но оторвать взгляд от денег я не мог.

Четверть миллиона долларов!

Вот и мотив для убийства! Неужели я вправду убил из-за этого двоих мужчин и женщину? Неужели?

Глава 6

Если бы меня не подозревали в убийстве, я не стал бы трогать эти деньги. Я бы отнес чемодан Рискину, и пусть он делает с ним что хочет. Но сейчас Рискин вместе с чемоданом получит мотив, которого ему не хватает, чтобы предъявить мне обвинение. Если меня арестуют с чемоданом – разницы никакой. Меня разыскивают по подозрению в убийстве, и это самое главное.

А мне нужны деньги, чтобы провести собственное расследование. Сейчас у меня есть двести пятьдесят тысяч долларов, и я ими воспользуюсь.

Как только я принял решение, все оказалось очень просто. Я купил Маддукса и лысого портье. Маддукс обошелся мне в сотню. Портье стал моим союзником за какой-то полтинник. Они оба узнали, кто я такой, когда читали утренние газеты. Газеты сообщали мое имя и точное описание примет.

«Этого человека разыскивают, чтобы опросить в связи с убийством неизвестной женщины, – говорилось в заявлении полиции. – Любой, кто узнает его по приведенному выше описанию, должен немедленно сообщить об этом лейтенанту Биллу Рискину в Бюро по расследованию убийств».

Но награду они не предлагали, поэтому ни портье, ни Маддукс объявлением полиции не заинтересовались. Они больше интересовались моим благополучием и моими долларами.

Две недели я просидел в номере отеля – за это время отросли сбритые волосы, да еще я отпустил усы. Усы и очки в роговой оправе значительно изменили мой облик. Только опытный наблюдатель – такой, как Рискин, – мог теперь опознать меня. Я считал, что мне нечего бояться на улицах людей, которые могли прочесть объявление в газете.

Я сказал Маддуксу, что мне нужна машина и пистолет. Он раздобыл подержанный черный «плимут» – как раз то, что нужно. Маддукс достал и автоматический пистолет 38-го калибра и еще один – 22-го, на случай, если я захочу чего-нибудь поменьше, а также по пачке патронов к каждому из них. Он изрядно заработал на этих поручениях, но я не расстраивался. Деньги у меня были, а я покупал собственную безопасность.

Проведя в номере шестнадцать дней, я решил, что теперь можно выйти. Безлунной ночью, в одиннадцатом часу, я выехал из отеля. На сиденье рядом со мной лежал пистолет 38-го калибра, а в кармане помещался маленький. Я был готов к любым опасностям. Если кто-нибудь выстрелит в меня, я выстрелю в ответ. Такой у меня был настрой.

Я ехал по прибрежному шоссе вдоль длинного, забитого толпой Бискайского бульвара в сторону загородной дороги. Ехал я очень осторожно, останавливаясь на красный свет, стараясь, чтобы у копов не появилось повода меня остановить. Я видел немало патрульных машин и автомобилей дорожной полиции, но никто не обратил на меня внимания.

Через шесть часов пути впереди показались яркие огни Линкольн-Бич. Город располагался полукругом, обращаясь лицом к морю, и был защищен с суши возвышенностью. Даже в три часа ночи он, казалось, купался в огнях. Сейчас в город я не собирался. Сначала мне хотелось побывать на том месте, где разбился «бентли», потом я заеду и в Линкольн-Бич.

Я вспомнил, где в нас врезалась машина. Там был холм, а по обеим сторонам дороги – пальмовые заросли. В пятидесяти милях от Линкольн-Бич я сбавил скорость. Где-то здесь, решил я. Впереди показались холм и макушки пальм по обочинам. Я поехал совсем медленно. Сейчас было почти пять часов, и солнце неохотно показалось из-за линии горизонта. Через десять минут будет светло.

Я выключил фары и на нейтральной передаче съехал на обочину. Чувствуя волнение, я закурил и принялся ждать. Для того, что я задумал, мне потребуется много света.

Наконец я решил, что достаточно светло, и поехал вперед. Примерно через милю я нашел нужное место. Я понял, что это оно, – лежало дерево с оголенными корнями, дерн был вырван; следы аварии остались, хотя с тех пор прошло уже два месяца.

Я проехал еще с четверть мили и завел машину с дороги в кусты. Рисковать я не хотел. Припаркованная на месте недавней аварии машина может вызвать подозрения у любого проезжающего мимо полицейского.

Я вернулся назад, засунув пистолет за пояс брюк и держась настороже. Я никого не встретил и ничего не услышал.

Поползав по земле с полчаса, я сдался. Кроме царапин на почве, выдранного дерна и поваленного дерева, я ничего не обнаружил. Я знал, что полиция здесь побывала. Если и можно было что-нибудь найти, значит, она нашла это. Да я ничего и не надеялся отыскать. Я надеялся, что, если вернусь к месту аварии, может быть, что-нибудь оживит мою память, но тщетно.

Просидев в отеле больше двух недель, я то и дело возвращался в прошлое, пытаясь разогнать туман, который скрыл от меня все происшедшее за полтора месяца. Я то и дело чувствовал – что-то нашел. Но воспоминания были отрывочными и для меня не имели никакого смысла.

То мне вспоминалась ужасно толстая блондинка, а потом, прежде чем я успевал сконцентрироваться, она превращалась в откормленного свирепого льва, который кидался на меня с хриплым рычанием. Этот образ вывел меня из тяжелой дремоты – я тогда очень испугался. Мне это только приснилось или действительно толстая женщина и лев сыграли какую-то роль в моей жизни?

Потом у меня появился очень четкий образ – я на веранде пляжного домика. Я сидел в кресле и слушал радио. Я ясно слышал музыку, и, хотя никогда раньше классикой не увлекался, я каким-то образом знал, что это симфонический концерт Бетховена. В комнате находилась светловолосая девушка в желтом купальном костюме. Она то и дело выходила на веранду, требуя, чтобы я выключил музыку, но я отказывался. Она сказала, что разденется, если я выключу радио. Неужели мне музыка нравится больше? И я сказал «да». Она разозлилась и ударила меня по лицу. Это воспоминание возвращалось ко мне вновь и вновь, но для меня оно ничего не значило.

Я присел на упавшее дерево и закурил. Впитывая здешнюю атмосферу, я пытался сконцентрироваться. Я вспомнил, как неслась на нас та машина. Я вспомнил крик Деллы и удар. Вспомнил, как схватился за приборную доску, когда «бентли» начал переворачиваться. Я закрыл глаза. Вспыхнул ослепительный свет, и наступила темнота.