Диана Чемберлен - Супруга без изъяна, или Тайна красной ленты
У Алека на глаза навернулись слезы. Он почувствовал, что все смотрят на него и Лэйси. Нет, он не покажет свою слабость.
Какая-то женщина наклонилась вперед, чтобы рассмотреть его как следует. На мгновение Алеку показалось, что это та женщина-врач, Оливия. Он тоже подался вперед, чтобы взглянуть на нее. И тут же расстроился, потому что увидел незнакомое лицо.
Ладно, утром он отправится в мастерскую Тома к тому времени, как Оливия закончит урок. Он пригласит ее на обед и наконец задаст все те вопросы, которые не давали ему покоя последние месяцы.
10
Стекло было холодным под ее пальцами. Оливия отложила в сторону стеклорез, зачарованная игрой красок на своих руках. Солнечный свет лился сквозь витражи и падал на рабочий стол фиолетовыми, кроваво-красными, зелеными пятнами, не позволяя сконцентрироваться на работе.
– Вы к этому привыкнете, – сказал Том.
Он протянул ей другой стеклорез с потемневшей от времени ручкой.
– Попробуйте этот.
Оливия взяла инструмент и провела точную прямую линию к центру стекла.
– Вы тренировались, – предположил Том.
– Немного, – кивнула она, просияв от невысказанной похвалы.
Оливия действительно тренировалась каждый вечер после работы, положив стекло на кухонный стол. Первый раз ей пришлось заставить себя, потому что ее ждали статьи в новом «Вестнике неотложной помощи». Но потом ей понравилось, и Оливия спешила вернуться домой, чтобы повозиться со стеклом. Накануне вечером она набросала собственный рисунок на миллиметровой бумаге и теперь вырезала из цветного стекла фрагменты для него.
Она почти закончила с третьей фигурой, когда вошел Алек О’Нил. Он кивнул Тому и уставился на Оливию.
– Я хотел бы поговорить с вами, – сказал О’Нил. – У вас найдется время после урока?
Оливия сняла защитные очки, посмотрела на часы, хотя у нее не было никаких планов.
– Да, – ответила она, поднимая на него глаза. Алек был в застиранных добела джинсах и бледно-голубой рубашке поло. Но в это мгновение его с ног до головы заливал алый свет.
– В полдень? – предложил он. – Я буду ждать вас в кафе напротив.
Алек зашел на минуту в темную комнату и вскоре удалился, напомнив ей на прощание, что они скоро увидятся. Витраж на двери еще продолжал раскачиваться после его ухода. Оливия смотрела, как стена мастерской становится голубой, потом розовой, потом опять голубой.
Она протянула руку к куску стекла, от которого не могла отвести глаз с самого утра. Оно было темно-зеленым, с волнистой поверхностью.
– Нет, – покачал головой Том. – Только не это. Ручная работа. Слишком тонкое.
– Но оно такое красивое, – Оливия провела пальцами по холодной зеленоватой глади. – Я еще ничего не разбила, Том. Можно мне попробовать?
– Ладно, – неохотно согласился Нестор, кладя стекло перед ней на стол. – Но представьте себе, что это стекло – Алек, ладно? Он такой же уязвимый, как оно. Не знаю, о чем он собрался с вами поговорить, но помните, что с ним надо обращаться осторожно. Договорились?
Оливия посмотрела в синие глаза Тома.
– Договорились, – произнесла она шепотом.
Опустив на глаза защитные очки, она аккуратно поставила стеклорез на зеленую поверхность, нервно облизала губы, затаила дыхание. Hо, несмотря на все меры предосторожности и легкость ее прикосновения, стекло разлетелось на мелкие осколки.
Маленькое кафе оказалось битком набито посетителями. Люди в купальных костюмах теснились у стойки, и запах холодных закусок смешивался с запахом лосьона от загара. Оливия почувствовала себя разодетой в легкой юбке в цветочек и зеленой блузке. Она остановилась у стены у самого входа и оглядывала зал в поисках Алека.
– Доктор Саймон!
Она повернула голову на голос, вытянула шею, чтобы заглянуть через плечо стоявшей перед ней женщины, и увидела Алека за одним из маленьких столиков у окна. Она протиснулась через толпу. Алек встал, перегнулся через стол и отодвинул для нее стул.
– Спасибо. – Оливия села, ловя свое отражение в стекле. Ее прямые темные волосы доходили до плеч, и они отросли достаточно, чтобы их можно было перекинуть на одну сторону. Она вспомнила фотографию Анни. Широкая улыбка, грива волнистых волос.
– Народу много, но обслуживают здесь быстро. – Алек повернулся, чтобы посмотреть на меню, написанное мелом на грифельной доске над кассой. – Что закажете?
– Сандвич с индейкой на хлебе из пшеницы грубого помола и лимонад.
Алек встал, вернее вскочил, подошел к стойке и сделал заказ одной из официанток, положив руку ей на плечо. Оливия изучала его со своего места у окна. Около сорока, худощавый, он стал еще стройнее с того вечера в больнице. Загорелый, но под глазами темные круги, щеки ввалились. Волосы очень темные, но даже с такого расстояния Оливия разглядела седину на висках. Алек двигался с изяществом спортсмена, и она решила, что он ведет активный образ жизни, много бывает на воздухе, что позволяет расходовать энергию и сохранять хорошую форму.
Получив стаканы с напитками, Алек двинулся к столику, лавируя в толпе. Оливия решила, что он никогда не улыбается.
Алек поставил лимонад перед ней, отпил из своего стакана и только потом сел. У нее возникло такое чувство, что долго находиться на одном месте Алек О’Нил не любит.
Он посмотрел на нее через стол. Солнце усугубило контраст между светло-голубой радужкой и черным зрачком.
– Я попросил вас о встрече, потому что мне необходимо получить ответы на некоторые вопросы. Я хочу знать, что случилось с моей женой. – Оливия почувствовала, как его колени касаются ее голых коленок, и немного отодвинула стул назад. – Тогда это не показалось мне важным… – продолжал Алек. – Но теперь я все время думаю… – Он потер виски длинными загорелыми пальцами. – Для меня остались белые пятна. То есть я хочу сказать, я попрощался с женой утром на Рождество, и все. – Он опустил глаза и откинулся на спинку, пока официантка ставила перед ними сандвичи. Кадык заходил вверх-вниз по его худой шее, и Оливия поняла, что разговор дается ему с трудом.
– Мистер О’Нил… – начала она, когда официантка отошла.
– Алек.
– Хорошо, Алек. Я отвечу на все ваши вопросы совершенно искренне, и некоторые ответы вам будет нелегко услышать. Возможно, здесь не совсем подходящее место для подобного разговора.
Он огляделся по сторонам, словно впервые увидел шумных посетителей.
– Мой офис недалеко отсюда, – сказал он. – Я сейчас не работаю, но там открыто. Мы можем съесть наши сандвичи там. Вы не против? У вас есть время?
Оливия кивнула:
– Так будет лучше.
Алек принес пакет для сандвичей, они вышли на улицу и направились к стоянке перед мастерской.
– Вы можете ехать следом за мной. – Алек распахнул дверцу темно-синей «Бронко».
Оливия села в «Вольво». Она ехала за ним по шоссе, потом свернула налево. Алек сказал, что у него офис. Чем он, интересно, занимается? Что он имел в виду, когда сказал, что не работает? Оливия сообразила, что ничего не знает об этом человеке, кроме того, что он был женат на женщине, которой она восхищалась и которую одновременно ненавидела.
Они въехали на стоянку перед небольшим зданием, и Оливия прочитала надпись на вывеске: «Ветеринарная клиника», и чуть ниже: «Алек О’Нил и Рэнделл Олвуд». Так он был ветеринаром? Для нее это было полной неожиданностью.
Алек вышел из машины, держа в руке пакет с сандвичами.
– Давайте проскользнем через заднюю дверь, – предложил он.
Оливия чувствовала себя преступницей, ей захотелось на цыпочках идти по гравию, который хрустел под ногами, пока они обходили здание. Алек открыл дверь, и они вошли в холл, выложенный пластиковыми плитками. По зданию гулко разносился собачий лай.
Алек распахнул первую дверь слева и посторонился, пропуская Оливию вперед. Это был небольшой светлый кабинет. Воздух в помещении застоялся, и Алек повернул ручку кондиционера.
– Я не ожидал, что здесь будет так душно, простите, – извинился он. – Через секунду станет лучше.
– Значит, вы ветеринар, – констатировала Оливия, садясь в красное кожаное кресло, на которое Алек указал ей жестом.
– Угу. – Он протянул ей сандвич с индейкой, завернутый в бумагу, и сел за свой стол.
Стены кабинета были увешаны фотографиями, по большей части изображавшими Киссриверский маяк. Оливия разглядела несколько снимков серфингистов и портрет рыжевато-коричневого щенка кокер-спаниеля, сидевшего рядом с серой персидской кошкой, похожей на ее Сильвию. Оливия хотела было сказать об этом, но увидела, что Алек погружен в собственные мысли, и промолчала.
На окне над его столом висел витраж. Инициалы Алека расположились между хвостом черного кота и распростертыми крыльями чайки. Оливия вдруг представила себе, как Анни дарит мужу свою работу – знак того, что она им гордится.
Алек развернул свой сандвич и разложил бумагу на столе, пригладив ее ладонью.
